А. Квиннел - Эта черная, черная смерть

Из грязно-белого гамака, подвешенного на веранде, донесся голос:

– Слинки, заткнись!

Собака села, продолжая тихо рычать. Эрик Лапарт свесил с гамака длинные ноги, потянулся со сна и уставился на Кризи и До.

– Бог мой, – сказал он. – А я-то думал, вы уже сдохли.

Кризи шел первым, До следовал за ним. Стоявший перед ними мужчина был выше двух метров. На нем были лишь выношенные шорты цвета хаки. Он был до того худой, что выпирали ребра. У него отросла седоватая бороденка, прямые нечесаные волосы свисали чуть не до самых плеч. Его лицо напоминало череп, обтянутый кожей с глубоко сидящими в нем глазами. Он их поприветствовал, обменявшись традиционными поцелуями, потом произнес:

– Выпить вам не предлагаю – в доме ничего не осталось.

Кризи взглянул на До и сказал:

– Что-то не верится. Я слышал, ты в запое.

– Что было, то было, – признал француз. – Но вот уже три недели, как я в завязке. – Он указал на стену, окружавшую заросший сад. – Половину бутылок с текилой перебросил через этот забор.

– С чего бы это?

– Понял, что убиваю не только себя, но и близкое мне существо.

– Кого именно?

Лапарт указал на собаку.

– Слинки. Я два дня пил текилу без продыху, а когда очнулся почувствовал себя как в коме. Дня два-три бродил, наверное, где-то, а потом заснул. Очухался оттого, что Слинки мне рожу лизала и скулила… не потому, что жрать хотела… Она хотела вернуть меня к жизни.

– И что, с тех пор не пьешь?

Француз покачал головой.

– Нет. Я уже глянул смерти в глаза. Все, завязал.

– Стрелять еще не разучился?

– Скажешь еще.

– Давай-ка посмотрим, – предложил Кризи.

Лапарт повернулся на каблуках и вошел в дом. Собака осталась, поглядывая на Кризи и До с прежней подозрительностью. Через пару минут француз вышел с пистолетом в одной руке и обоймой в другой. Он снял пистолет с предохранителя и вогнал в рукоять обойму. Держа оружие в правой руке, он взглянул на Кризи и спросил:

– Где цель?

Кризи указал на олеандровое дерево, стоявшее от них метрах в пятнадцати.

– Цветы вон там, на дереве.

Внезапно по саду разнеслось трескучее эхо пистолетных выстрелов. Они видели, как цветки один за другим разлетались и лепестки медленно падали вниз. Кризи взглянул на часы – прошло шесть секунд. Сначала он обернулся к До, который обалдело смотрел на опавшие лепестки, потом подошел к французу, хлопнул его по плечу и сказал:

– Может, ты и был забулдыгой, но это – в прошлом. Хочу работу тебе предложить, большое дело.

Через пару часов они стояли перед домом около собачьей конуры. Эрик Лапарт спорил с Кризи. Рядом примостилась Слинки.

– Я просто не люблю людей, – сказал Лапарт. – Они мне как-то несимпатичны.

От раздражения у Кризи округлились глаза.

– Эрик, ради всего святого! Да с ней здесь возиться будут как с писаной торбой, пусть ей в будку хоть кондиционер вставят! Если хочешь, я им дам денег, чтоб твою суку каждый день кормили бифштексом из вырезки под соусом беарнез.

Француз покачал головой.

– Они мне несимпатичны. И Слинки, скажу тебе, их тоже не любит.

Кризи был почти в ярости. Он подошел ближе к французу и сказал ему:

– За все эти месяцы текила высушила тебе мозги. За работу, которая и месяц не продлится, платят полмиллиона швейцарских франков, а ты на рога встал из-за какой-то паршивой собаки.

В конце концов Эрик Лапарт сдался и после недолгих переговоров передал собаку женщине, появившейся в саду, сказав ей напоследок:

– Если я приеду и увижу, что с ней не все в порядке, я тебе задницу надеру.

Ни Кризи, ни До не удивило отношение француза к собаке. Многие крутые парни, которых они знали, были сентиментальны, особенно когда дело касалось зверей или детей.

Почти полчаса датчанин сидел, уставившись на небольшой экран своего лаптопа, и изучал файлы. Сова стоял за его спиной, заглядывая ему через плечо. В конце концов Йен повернулся в кресле и сказал:

– На этом диске собраны все полицейские документы о 14-К с 1948 года. Информация исчерпывающая. Здесь есть даже компьютерная схема виллы в Сай Куне, где часто бывает Томми Мо.

– Но почему? – спросил Сова. – Почему после того, как смешал нас с дерьмом, он дал нам этот диск?

Йен встал и потянулся. Он посмотрел в окно, на панораму порта. Помимо семьи у него было три страсти: его компьютер, паромы и пиво.

– Чтобы понять это, – сказал он, – надо быть полицейским или хотя бы бывшим полицейским. Только они могут понять полицейских, которые прекрасно знают, кто является преступником и какие преступления он совершил, но ничего не могут сделать. Шеф инспектора Лау был убит 14-К, но доказать это он не может. Вокруг Томми Мо глухая стена. Сам он рук никогда не марает. Эта вилла, как и другая его собственность, принадлежит подставной компании. «Триады» действуют здесь почти безнаказанно. Кроме мелких сошек, полиции никого не удается поймать. Они даже близко подобраться не могут к жирным крысам, сидящим наверху. Именно поэтому инспектор Лау и дал нам этот диск… Для нас эта информация дороже золота.

Сова поморщился.

– А шефа своего, ты думаешь, он в известность поставил?

– Да. И не только о диске, но и обо всем остальном. И если я правильно понимаю что к чему, комиссар ему сказал что-нибудь вроде: «Делайте, что считаете нужным… но я об этом знать ничего не знаю».

– Ты что, действительно так думаешь?

Датчанин кивнул.

– Да. Всю эту схему я вижу как на ладони. О нас им все известно. Они просчитали, что скоро сюда прилетит Кризи со всей командой и организует доставку необходимого оружия. Инспектор Лау без труда мог бы нас с тобой арестовать и выслать из Гонконга. То же самое можно было бы сделать с Кризи и всеми, кто с ним прилетит. Тот факт, что они нас не арестовали, попросту означает, что они закрывают на все глаза. Мне сдается, что инспектор Лау и его комиссар будут безмерно рады, если Томми Мо сдохнет. Особенно если нам посчастливится прикончить вместе с ним и других главарей. – Он сделал жест в сторону компьютера. – На этом диске есть имена не только всех заправил 14-К, но и каждого ее мало-мальски важного члена. Здесь детально описываются их методы и идеология. Мне надо бы ужать всю эту информацию и сделать отчет страниц на двадцать для Кризи и всех остальных.

Зазвонил телефон. Это был Фрэнк Миллер. Полчаса назад он прилетел вместе с Томом Сойером. Они остановились неподалеку, в гостинице «Айатт», и пригласили их выпить к себе в бар в семь вечера.

– Как тебе Гонконг? – спросил Фрэнк.

– Я в него просто влюблен, – с энтузиазмом ответил Йен. – Местное пиво «Сан-Мигель» совсем неплохое, а из окна гостиницы я вижу несколько паромов.