Элис Фини - Я знаю, кто ты

– Здравствуй, юная леди! Я твой новый папа, но для начала можешь просто звать меня Джон.

– Зовите меня просто Алекс, – говорит она с детской улыбкой.

– Спасибо, но если вы не возражаете, мне больше нравится «инспектор Крофт», – отвечаю я.

Она поджидает меня у входа в дом, когда я возвращаюсь с утренней пробежки. Они оба поджидают. Как обычно, ее дружок средних лет почти не говорит, но мотает себе на ус, и делает это так громко, что его мысли практически можно услышать. Еще нет семи утра.

– У меня сегодня много дел, – говорю я, разыскивая ключи и отпирая дверь.

Мне хочется, чтобы мы все как можно скорее скрылись в доме. С соседями я не знакома, не могла бы назвать имени ни одного из них, но хотя считается, что нас не должно волновать, что думают о нас чужие люди, я предпочитаю подстраховаться.

– Мы просто хотели рассказать вам новости, но можем прийти в другой раз…

– Нет, простите, все в порядке. Просто мне нужно через час быть на студии «Пайнвуд». Сегодня последний день съемок, я не могу их подвести.

– Понимаю, – говорит она, но по тону ясно, что она ничего не понимает. – И много вы сегодня пробежали?

– Не очень, пять километров.

– Удивительно.

– Не так уж это и много.

– Нет, я хотела сказать – удивительно, как вам удается вести себя как обычно: бегать, работать, играть , – говорит она с улыбкой.

Что, черт возьми, она имеет в виду?

Я выдерживаю ее взгляд, сколько могу, но потом смотрю на ее молчаливого партнера. Он возвышается над ней, он старше нее как минимум в два раза, но он молчит, как будто воды в рот набрал. Интересно, думаю я, не пытается ли она своим наглым тоном произвести впечатление на этого человека, старшего по званию.

– Вы что, так и будете стоять? Вы позволите ей говорить со мной таким тоном? – спрашиваю я его.

– Боюсь, что да. Она моя начальница, – отвечает он и, как бы извиняясь, пожимает плечами.

Не веря своим ушам, я снова перевожу взгляд на инспектора Крофт и вижу, что улыбка исчезла с ее лица.

– Вы когда-нибудь били мужа, миссис Синклер? – спрашивает она.

Прихожая словно сжимается, поворачивается вокруг меня, пол уходит у меня из-под ног.

– Конечно нет! Я в жизни никого не ударила. Я уже почти готова подать формальную жалобу…

– Перед тем как уехать, я принесу вам бланк из машины. Мы съездили в индийский ресторан, где, по вашим словам, вы ужинали с мужем, когда видели его в последний раз. – Она лезет в сумку и достает оттуда что-то вроде «Айпада». – Там установлены камеры безопасности. – Она пару раз тычет пальцем в экран и поворачивает «Айпад» ко мне: – Это вы?

Я смотрю на наше застывшее черно-белое изображение, на удивление четкое и ясное.

– Да.

– Я так и подумала. Вы хорошо провели вечер? – спрашивает она, снова тыча в экран.

– Какое отношение…

– Мне просто интересно, почему вы его ударили.

Она снова поворачивает ко мне «Айпад» и своим детским пальчиком перелистывает серию изображений на экране. На них видно, что перед тем, как уйти из ресторана, я даю Бену пощечину.

Потому что он обвинил меня в том, чего я не делала. Потому что я была пьяна.

Мои щеки горят.

– У нас была глупая ссора, мы выпили. Это была просто пощечина, – говорю я, и мне стыдно слушать собственные слова.

– Вы часто даете ему пощечины ?

– Нет, ни разу до этого случая: я была расстроена.

– Он чем-то вас оскорбил?

«Успешные актрисы или красивы, или хорошо играют. Зная, что про тебя нельзя сказать ни того, ни другого, я никак не пойму, с кем же ты переспала, чтобы получить роль».

Слова, которые сказал Бен в тот вечер, преследуют меня. Наверное, я никогда их не забуду.

– Не помню, – вру я, потому что мне стыдно сказать правду.

Последние несколько месяцев мы с Беном жили в тени подозрения. Гора недоверия возникла из-за песчинки непонимания. Он думал, что у меня роман на стороне.

Алекс Крофт глядит на своего напарника, потом снова на меня.

– Вы знаете, что треть телефонных звонков с заявлением о домашнем насилии в этом городе мы принимаем от жертв-мужчин?

Да как она смеет?

– Мне пора.

Она не обращает на мои слова никакого внимания и достает из кармана пару голубых перчаток.

– В кошельке вашего мужа был чек с заправки за тот вечер, когда вы в последний раз его видели. Вы не против, если мы взглянем на его машину?

– Если вам это поможет.

Кажется, она ждет. Я не знаю чего.

– Его ключи у вас?

Они следуют за мной в гостиную.

– Вы уже рассмотрели версию со сталкершей? – спрашиваю я, доставая ключ от машины Бена из комода и сжимая его в кулаке, – сама не знаю зачем.

Она смотрит на меня тяжелым взглядом и отвечает не сразу.

– Вы все еще думаете, что та женщина могла иметь какое-то отношение к исчезновению вашего мужа?

– Я не вижу, как можно это исключить…

– Это ваш ноутбук?

Она показывает на маленький столик в углу комнаты. Я киваю.

– Мы посмотрим?

Теперь моя очередь колебаться.

– Вы говорили, что все началось с мейлов? Может быть, мы сможем установить, кто отправлял их. Упакуй его, Уейкли, – говорит она напарнику.

Он послушно надевает собственную пару перчаток, достает из внутреннего кармана прозрачный полиэтиленовый пакет и забирает мой ноутбук.

– Миссис Синклер? – говорит инспектор Крофт, сложив руки на груди.

– Да?

– Ключ от машины вашего мужа. Пожалуйста.

Мои пальцы неохотно разжимаются, и она берет ключ. На ладони остается отпечаток ключа – в том месте, где я сжимала его слишком сильно. Я не успеваю ничего сказать, а она уже идет к выходу, и мне остается только поспешить следом.

Она отпирает красную спортивную машину Бена, открывает водительскую дверь и заглядывает внутрь. Я помню тот день, когда купила ему эту машину. Это была своего рода искупительная жертва, поднесенная, когда дела на домашнем фронте достигли своего предыдущего минимума. Мы спонтанно рванули в Котсуолд – крыша была откинута, моя юбка задрана, его рука летала от моих коленей к рычагу передач и обратно, – а потом притормозили у мотеля, где были свободные номера. Я помню, как мы смеялись, как занимались любовью перед камином, как съели дрянную пиццу и выпили бутылку хорошего портвейна. Мне нравилось то, как страшно ему хотелось коснуться меня, обнять меня, трахнуть меня в те времена. Но все изменилось, когда я заговорила о детях. Он любил меня. Он просто не хотел мной делиться.

Я скучаю по нам, какими мы были тогда.

А потом я нашла чужую помаду у нас под кроватью.

– Я понимаю, как вам сейчас непросто… – говорит инспектор Крофт, возвращая меня к реальности.

Она еще немного наклоняется и сует ключ в зажигание. Приборная панель освещается, и радио начинает тихо петь нам популярную песню о любви и о лжи. Потом Крофт обходит машину, распахивает пассажирскую дверцу и открывает бардачок. И только увидев своими глазами, что он пуст, я понимаю, что задерживала дыхание. Она шарит под сидениями, но, судя по всему, ничего не находит.