Николя Бёгле - Заговор

– Только после этого случая я начал искать по-настоящему. Я две недели следил за пятью медсестрами Хемседалского центра. От места работы до дома. Из пяти я наметил ту, у которой было больше финансовых проблем… и подкупил ее.

Кристофер недоверчиво прищурил глаза.

– Да, знаю, – бросил Томас, махнув рукой. – Я предложил ей 5 тысяч крон за ответ на вопрос, как проходила реабилитация Сары Геринген. Она ничего не захотела мне сказать. Я поднял цифру до 10 000 крон, и тогда она смутилась так сильно, что я даже не ожидал, и призналась мне, что Сара Геринген никогда не была в их центре.

Кристофер оторвал взгляд от своего хронометра. Его мозг вдруг пронзила молния сомнения.

– Возможно, она была не в ее отделении, и та ее просто не видела. Это ничего не доказывает.

Томас Хольм пригладил волосы, которые от этого ни на миллиметр не изменили положения. Казалось, он колеблется, стоит ли рассказывать дальше.

– Я тоже так подумал, но моя свидетельница призналась, что им велели подтверждать прессе факт пребывания мадам Геринген в их заведении, если они не желают потерять работу.

Кристофер потер лоб, его лицо выражало сомнение. Он выжидал, прежде чем высказаться.

– Короче, весьма вероятно, что нога инспектора Сары Геринген никогда не ступала в Хемседал, – заключил Хольм. – Возникают два вопроса. Почему нас хотят уверить в обратном? И где на самом деле она находилась в это время?

Кристофер выдержал вопросительный взгляд журналиста.

– Послушайте, если Сара действительно не была в этом центре, то, возможно, потому, что вела какое-нибудь расследование под прикрытием, возможно, выполняла важное правительственное задание, которое должно остаться в тайне. Но я вас знаю, вы уже выдумали целый заговор, зловещую тайну, которая подтвердила бы ваши гипотезы о существовании закулисных сил, не так ли?

Томас Хольм поправил очки и наморщил нос.

– Честно говоря, я и сам не знаю. Но если бы ваша подруга не была возведена в ранг национальной героини, я бы никогда не заинтересовался ею. Так вот, я отказываюсь поддерживать миф, основания которого не поддаются проверке. Как вы говорите, причины ее отсутствия и лжи вокруг него могут иметь вполне благопристойное объяснение. А если это не так?

– Чего вы хотите от меня?

– Я хочу знать правду об инспекторе, а вы, возможно, захотите узнать правду о своей подруге. Ведь никогда не знаешь, с кем делишь свою жизнь. Хотя, конечно, вам она могла рассказать обо всем этом раньше и для вас все ясно.

Ясным Кристоферу было только одно: ему впервые в жизни хотелось садануть кому-то кулаком по физиономии. Он был зол на Томаса Хольма. Потому что Сара никогда не рассказывала ему про этот эпизод с реабилитационным центром. Но ведь она не раскрывала ему всю свою жизнь во всех подробностях и в мельчайших деталях.

А теперь он просто обязан будет попросить Сару сказать правду и тем подвергнуть их пару опасности конфликта.

Слишком потрясенный, чтобы ясно соображать, Кристофер встал и слишком поздно осознал, что протягивает собеседнику руку. Тот не упустил случай.

– Вижу, теперь вы мне доверяете. Я это оценил. Я получу от вас известия?

В данную секунду Кристофер действительно не знал этого.

Он вышел из-за стола и покинул кафе, с неприятным предчувствием думая о том моменте, когда с невинным видом спросит Сару, как прошла ее «реабилитация» в Хемседале.

В палатке, служившей полицейской зоной отдыха и столовой, Сара прокрутила на экране служебного смартфона длинный текст. Едва выйдя из палатки медэксперта, она связалась с Йенсом Бергом, министром внутренних дел, и уговорила его выслать ей досье секретных служб на Катрину Хагебак.

Она нашла там несколько фактов употребления марихуаны лет двадцать назад, участие в возрасте двадцати семи лет в создании помех работе зоопарка и запирании его директора в клетку с лемурами и, наконец, жалобу против нее за оскорбление нравственности, поскольку она, в тот момент мэр города Хамар, пришла на открытие церкви без лифчика. Что же касается личной жизни, секретные службы не обнаружили никаких данных о ее связи ни с одним мужчиной и ни с одной женщиной. Единственным родственником Катрины был Мариус Хагебак, ее отец, лежавший в больнице.

Также Сара нашла список политических противников премьер-министра и попросила Хауга в первую очередь допросить лиц, вошедших в него. Помимо этого, в досье не содержалось никакой информации, которая могла бы помочь направить расследование в верном направлении.

Она положила телефон в карман, доела сэндвич с тунцом и, не поморщившись, допила чашку холодного кофе.

– Можно подумать, небо знает, что тут происходит, – бросил один военный, входя в палатку. – Уже девятый час, а можно подумать, что не больше трех часов утра. Хуже, чем в Осло!

Сара посмотрела в окно из прозрачного пластика и увидела лишь серую тяжелую массу полярной ночи.

Военный забросил автомат за спину, налил себе кофе, залпом выпил его и вышел из палатки.

Меньше чем через восемь часов министр внутренних дел начнет свою пресс-конференцию, а у Сары не было даже намека на след, который можно было бы ему представить. Хотя бы только для того, чтобы успокоить население и что-то сообщить другим государствам.

– Инспектор Геринген, – раздался в динамике рации мужской голос.

Сара узнала Геральда Мадкина, высокого полицейского из научно-криминалистического отдела, изучавшего следы крови на дорожке и в прихожей дома.

– Мы можем представить вам заключение.

Сара сказала, что уже идет, со звонким скрипом застегнула молнию своей парки и подняла полог палатки, чтобы выйти. Ее снова хлестнул ветер, гнувший порыжевшую траву и заставлявший недовольно морщиться лица идущих ей навстречу людей.

До палатки экспертов было метров тридцать, и Саре удалось всего несколько мгновений подумать о Кристофере, который как раз в этот момент должен был входить в свой новый кабинет. Она надеялась, что он не обидится на то, что она лишь подумала о нем, а не отправила сообщение из-за недостатка времени.

– Слушаю вас! – бросила Сара, едва шагнув через порог палатки экспертов.

Геральд Мадкин и еще трое сотрудников его отдела сидели, склонившись над электронными микроскопами.

– Экспресс-тест нам сразу показал, что часть крови на паркете в прихожей не принадлежит человеку. Более детальный анализ показал, что эта кровь принадлежит парнокопытному подсемейства Бычьих, конкретно: быку, голову которого вы нашли. Эта бычья кровь сосредоточена в меньшем круге «восьмерки», образованной на полу. Другой круг состоит исключительно из крови жертвы, Катрины Хагебак. Иными словами, первоначально картина преступления должна была выглядеть примерно так.