Кэролайн Кепнес - Новая Ты

Ее звали Марджи, она таскалась с ним в «Птицы», сидела у него на коленях, смеялась над его дурацкими шутками, фотографировалась голой на их дерьмовом диване. Они вместе ходили на концерт Билли Джоэла (на самые дешевые места). Он был пухлым, и в груди у него тогда еще билось сердце. А потом, когда дела пошли в гору, они развелись. Теперь Марджи живет в озерном краю во Флориде. У нее муж-моряк и трое маленьких детей. И она ни капли не выглядит несчастной. Просто секс был отстойный, и от бывшего до сих пор воротит. А вот он по ней явно скучает, и я избавлю его от страданий. Смех внизу становится громче. Кто-то должен спасти мир и остановить распространение этой заразы.

Дроблю четыре таблетки оксикодона и высыпаю в металлическую бутылку для воды, стоящую на прикроватной тумбочке между банками с ксанаксом и со снотворным. Забираю коробку с секретами с собой в гардеробную и отправляю Келвину сообщение, что уехал на такси с телочкой из «Тиндера». Дилайле пишу: «Извини, сегодня ничего не выйдет».

Кажется, я начал понимать, почему Хендерсон так любит импровизацию. Свобода опьяняет. Я не собирался его убивать, но нельзя безнаказанно жаловаться с телеэкрана, что тебя не устраивает «куст» твоей подруги, и поливать дерьмом Кейт Хадсон перед толпой уродов, и рассказывать всем направо и налево про свои онанистские привычки, и открывать дом для незнакомцев (через десять минут после нашего прихода пароль от вечеринки не перепостил в «Твиттере» только ленивый). Нельзя смеяться над людьми, которых даже не знаешь.

Вечеринка затягивается, потому что гости (в основном – начинающие бесперспективные комики-нищеброды, пускающие слюни на успех Хендерсона) никак не отпускают его и не расходятся. Я слышу их болтовню о шмотках «Американ аппарел» и восторги по поводу вечеринки («У меня даже зубы болят от смеха»). Интересно, что с ними со всеми будет. В Эл-Эй не так много особняков, а на телевидении – вакансий.

Торчать в шкафу неудобно. У меня затекла шея. В голове вертится мысль: бросить все и вернуться в Нью-Йорк. Но мне нужно поставить точку. Слова Хендерсона задели меня за живое, и теперь я не успокоюсь, пока не узнаю, почему Эми говорила обо мне такие ужасные вещи. Если уйду сейчас, до конца жизни буду мучиться, гадая, действительно ли я так плох в сексе. К тому же Хендерсон – единственный человек, который знает, где сейчас Эми. Такой шанс упустить нельзя.

Наконец внизу раздается оглушительное «бум» – во всем доме опускаются автоматические жалюзи. Гости разошлись. Слышно, как Хендерсон насыпает себе хлопья в миску, смотрит выступление Сета Майерса, потом запирает двери – вот умница, хороший мальчик! – и поднимается наверх. Ко мне.

Все одинокие мужчины одинаковы: хоть Хендерсон, хоть мистер Муни. Мое сердце колотится. Я замираю и прислушиваюсь, как он готовится ко сну.

К счастью, его вечерний туалет ограничивается чисткой зубов и втиранием дьявольского зелья в драгоценное личико. Потом он возвращается в спальню, открывает бутылку с оксикодоном, высыпает в ладонь снотворное и ксанакс, глотает, запивает. Выключает свет. Дрочит немного и засыпает.

Когда раздается размеренный храп, я открываю дверь. Спасибо, таблетки, – Хендерсон абсолютно неподвижен. Спасибо, голливудские стандарты и салоны эпиляции, – у него на теле ни одного волоска. Стягиваю кабельными хомутами его запястья и – хоть это и унизительно (как я скучаю по своей клетке, где не приходилось опускаться до подобных низостей!) – отдергиваю одеяло и связываю ноги. Прикрываю мягким одеялом и даю пощечину. Ничего. Еще раз. Опять впустую. Снова и снова, пока он не приходит в себя и не начинает орать. Ведет себя как ребенок. Надеваю наушники и терпеливо жду, когда он смирится с обстоятельствами. Играет саундтрек к фильму «Парни из Джерси», совсем не хипстеркий музон. Наушники у Хендерсона шикарные: никаких посторонних звуков. Наблюдаю, как он мечется, словно издыхающая акула.

Когда комик затихает, снимаю наушники и беру его «Айпэд». Спрашиваю пароль. Вместо того, чтобы спокойно ответить, он начинает метаться и стонать:

– Нет, нет, прошу, нет…

Подношу к его лицу разделочный нож от Рейчел Рей. Берет себя в руки.

– Марджи девятнадцать.

– Что за Марджи? – спрашиваю я простодушно.

– Моя жена.

Смотрю на него вроде как с удивлением.

– Бывшая, – поправляется он.

Ввожу пароль. Так, теперь надо написать его домработнице. Спрашиваю номер.

– Что? Зачем? – пытается протестовать он. – Скажи, чего ты хочешь. Все отдам. Только отпусти.

– Я сказал, чего хочу, – номер домработницы.

– Давай я переведу тебе деньги. Продам дом, отдам наличные… – Он всхлипывает, идеальный лоб блестит от пота. – Ну, пожалуйста!

Если не остановить его, он так и будет ныть, предлагая мне золотые горы, поэтому я повторяю:

– Мне не нужны твои деньги. Скажи номер домработницы.

До него наконец доходит.

– Дженнифер. Она есть в контактах.

Нахожу «Дженнифер Уборка», рядом с «Дженнифер Сиськи», «Дженнифер Большие сиськи» и «Дженнифер Без сисек», и пишу: «Джен, завтра у тебя выходной. Тут работа для клининговой службы. Извини, если разбудил».

Ответ прилетает тут же:

«Спасибо!»

С делами покончено. Пришло время повеселиться. Приказываю Хендерсону прекратить ныть. Он умоляет отпустить его, но я непреклонен. Снова начинает орать. Усаживаюсь на его шикарный белый офисный трон.

– Когда она тебе это сказала?

– Отпусти меня, мать твою!

– Когда она тебе это сказала?

– О чем ты? У меня в сейфе пятьдесят кусков – отпусти!

– Я говорю об Эми.

– О ком?

– Об Эми! – срываюсь я. – Хватит дурака валять! Сам рассказывал о ней на гребаном шоу, и сегодня тоже. Не надо делать вид, что ты не понимаешь, о ком я.

Он сглатывает. Кивает.

– Что ты хочешь знать?

– Когда вы познакомились?

Его нижняя губа начинает дрожать.

– Это что… Ты из Сети?

Молча смотрю на него. Как можно быть таким идиотом?

– Нет. Я из реального мира.

Снова орет и вырывается. Я думаю о будущем. Представляю, какая шумиха поднимется в Интернете, когда станет известно о безвременной кончине этого бездарного кумира молодежи. Кто-нибудь сольет информацию о секретной коробке с фотками бывшей жены, и эксперты-психологи примутся вещать про частые депрессивные расстройства у комиков. Общественность будет потрясена тем, что Хендерсон решил покончить с собой на пике карьеры. Чужой суицид настраивает живых на философский лад. Так и слышу, как начнется:

«Это лишний раз доказывает, что деньги не главное».

«Не разведись он, все было бы иначе».

«Слава богу, хоть детей не оставил».

«Как жаль, что не осталось детей».

«Бедная его мать…»