Дэвид Моррелл - Готика на Рио-Гранде

Когда Ромеро наконец заметил на дороге кроссовки, до него дошло, что он уже несколько дней их видел. По дороге в город вдоль Олд-Пекос, мимо глинобитных стен Женского клуба Санта-Фе, слева. Подъезжая к баптистской церкви стиля кантри справа, он доехал до гребня холма и увидел пару кроссовок на желтой разделительной полосе. Вот тогда и свернул свою полицейскую машину на грунтовую обочину.

Хмурясь, вылез он из машины и положил большие пальцы на ремень с кобурами, не замечая рева проезжающих машин и разглядывая эти самые кроссовки. Связанные шнурками, сзади фирменный ярлык «Найк». Одна лежала на боку, показывая, насколько износилась подошва. Но вчера их на дороге не было, сообразил Ромеро. То была пара кожаных сандалий. Он вроде бы их мельком отметил про себя. А позавчера? Женские туфли на высоких каблуках? Точно не вспомнить, но какая-то пара обуви тут лежала. Что за?..

Дождавшись перерыва в потоке машин, Ромеро подошел к разделительной полосе и всмотрелся, будто пытаясь разрешить загадку. Какой-то пикап перевалил через гребень слишком быстро, чтобы его заметить, и ветром от него на Ромеро рвануло тренч. Он еле обратил внимание, занятый кроссовками. Но тут еще один грузовик пронесся через перевал, и Ромеро понял, что лучше бы отойти с дороги. Отцепив от пояса дубинку, он просунул ее под шнурки и поднял кроссовки. Ощущая их вес, он переждал проезжающий мини-фургон, потом вернулся к своей машине, отпер багажник и бросил туда кроссовки. Наверное, решил он, с другими туфлями здесь было точно так же. Мусоросборщик или кто-нибудь из городских служб остановился и убрал их. Сейчас середина мая. Скоро туристский сезон развернется вовсю, и нехорошо, если гости будут видеть на дороге мусор. Ромеро решил выбросить кроссовки в мусорный ящик, когда доедет до участка.

Следующий пикап, переваливший через холм, гнал не меньше пятидесяти. Ромеро влез в полицейский джип, врубил сирену и остановил нарушителя, когда тот уже проехал на красный свет у самой Кордовы.

Ему было сорок два года, и пятнадцать из них он служил в полиции Санта-Фе, но тридцати тысяч долларов, которые он зарабатывал каждый год, не хватало на дом в Санта-Фе — слишком там высокие цены на недвижимость, и потому он жил в пригородном Пекосе в двадцати милях к северо-востоку, где раньше жили его отцы и деды. Жил он, конечно, в том же доме, где жили родители, пока пьяный водитель, едущий не по той полосе, ударил в их машину на полной скорости. Этот скромный дом когда-то стоял в тихом районе, но полгода назад в квартале от него построили супермаркет, и всю округу заполонил шум и сутолока автомобилей. Женился Ромеро в двадцать лет. Жена его работала агентом страховой компании в Пекосе. Двадцатидвухлетний сын жил с ними и работы не имел. Каждое утро Ромеро вел с ним разговоры насчет поиска работы. За ними следовали другие разговоры, в ходе которых жена Ромеро ему объясняла, что он слишком суров к мальчику. Как правило, они с женой уходили из дому, уже не разговаривая друг с другом. Ромеро, когда-то подтянутый и спортивный, звезда футбольной команды школы, порядком обрюзг от чрезмерного количества еды навынос и долгих часов за рулем. Этим утром он заметил у себя на висках седину.

К тому времени, как Ромеро разобрался с превысившим скорость пикапом, ограблением дома, куда его послали составлять протокол, и карманником, которого ему удалось поймать, он уже забыл о кроссовках. Потом его отвлекла драка между давно враждовавшими соседями — один опередил другого на автостоянке у ресторана. Потом он оформлял бумаги в участке, присутствовал на отчетной летучке в конце дня, и его не надо было сильно уговаривать опрокинуть по пиву с коллегами, вместо того чтобы сразу мобилизоваться на двадцатимильный путь к домашним сложностям. Домой он попал в десять, когда жена и сын давно уже поели. Сын шлялся где-то с приятелями, жена уже легла спать. Он поел, что осталось, глядя в телевизоре повторение старой комедии трюков, которая и при первом-то просмотре не была смешной.

На следующее утро, выехав на холм у баптистской церкви, Ромеро напрягся при виде пары мокасин, валяющихся на разделительной полосе. Резко съехав на обочину, он открыл дверь и поднял руки, останавливая движение, подобрал мокасины, вернулся к джипу и поместил их рядом с кроссовками.

— Обувь? — спросил сержант в участке. — О чем ты?

— На Олд-Пекос. Каждое утро там пара обуви.

— Упали, наверное, из мусоровоза.

— И так каждое утро? И только пара обуви, ничего больше? К тому же те, что я нашел сегодня, почти новые.

— Ну, кто-то переезжал, и они с грузовика упали.

— Каждое утро? — повторил Ромеро. — Эта вот пара — «Коул ханс». Такие дорогие мокасины никто не бросит поверх груза.

— Какая разница? Туфли и туфли. Кто-то балуется.

— Конечно, — сказал Ромеро. — Кто-то балуется, не иначе.

— Дурацкая шутка, — решил сержант. — Чтобы люди думали, чего это туфли валяются на дороге. Ты вот задумался. Шутка сработала.

— Ага, — подтвердил Ромеро. — Дурацкая шутка.

На следующее утро это была пара потрепанных рабочих сапог. Когда Ромеро увидел их, въехав на гребень холма у баптистской церкви, он нисколько не удивился. На самом деле он только не знал, что за обувь будет сегодня лежать.

Да, если это шутка, она точно удается, подумалось ему. Кто бы это ни делал, а человек это жуть до чего настойчивый. Кто?

Эта проблема изводила его весь день. Между расследованием наезда (водитель скрылся) на Сент-Франсис-Драйв и взломом картинной галереи на Каньон-Роуд он несколько раз возвращался к холму на дороге Олд-Пекос и проверял. Пока там ничего не появилось. Насколько можно было понять, шутник бросает там обувь днем. Если так, то план, который обдумывал Ромеро, был бессмысленным. Но вернувшись на холм в восьмой раз и не увидев обуви, он сказал себе, что у него есть шанс.

План этот обладал достоинством простоты. Он требовал только целеустремленности, а этого было навалом. Кроме того, неплохая причина отложить возвращение домой. Поэтому, прихватив с собой четвертъфунтовый бургер с жареной картошкой, банку колы и пару больших контейнеров кофе из «Макдональдса», Ромеро направился на Олд-Пекос в густеющих сумерках. Поехал он на своей машине — пятилетнем джипе «чероки», поскольку нет смысла привлекать внимание. Пост наблюдения он решил установить на автостоянке баптистской церкви, откуда открывался отличный вид на Олд-Пекос. Да, но ночью, когда его машина будет единственной на стоянке, это вызовет подозрения. А вот напротив церкви Олд-Пекос пересекается с Ист-Люпита-Роуд. Тихий жилой район, и если поставить машину там, будут видны все проезжающие по Олд-Пекос. А сам он, наоборот, будет иметь нормальный вид в потоке проезжающих машин.