Ричард Лаймон - Ночь без конца

Затем они развернулись и вошли в дом.

К этому времени я уже оседлал забор. Одна нога свисала по одну сторону, другая — по другую. В таком положении я мог бы увидеть, как подойдут остальные, а также наблюдать за тем, что творилось на скате холма.

А там невозможно было ничего разглядеть: сплошные заросли кустов и травы и множество деревьев. В лунном свете отдельные предметы выглядели грязно-белыми. Но многие места были затенены и черны, как смола. В самом низу была небольшая ложбина. За ней — ряд домов с огромными огороженными участками. На многих из них были бассейны. Большинство домов были темны, но во дворах некоторых Горели фонари. Был даже один полностью освещенный бассейн, но пловцов в нем я не заметил. По правде говоря, в тот момент я вообще никого не видел.

Дальше за домами на подъездных аллеях и прямо на улице стояло несколько машин. Просматривался длинный участок дороги между последними домами, где она заворачивала за холм и исчезала. По ней не ехала ни одна машина. На улице тоже не было ни души. Только кот прошмыгнул через тротуар и юркнул под припаркованный автомобиль. Вот и все.

Никаких признаков девчонки или пацана. Ни слуху ни духу. Словно их вовсе не существовало.

Быть может, если сидеть тихо, они сделают что-нибудь такое, что их выдаст. На это я и надеялся. Потому что, если они сами себя не выдадут, наши шансы их отыскать практически равны нулю.

Девчонка успела набрать 911, но не дозвонилась. Хотела нас обмануть, но Митч проверил телефон в спальне: в полиции его не успели снять. Так что в этом отношении все в ажуре.

Это, конечно, не означает, что полицию не мог вызвать кто-то другой.

Но то, что никто до сих пор не показался, было неплохим признаком.

Сидя на стене, я пробовал поставить себя на место девчонки, так сказать, примерить на себя ее туфли. (Которых на ней, конечно, не было. На ней вообще ничего не было, кроме той просторной рубашки. Под ней она была совершенно голая. Голая, гладенькая и худенькая — она не могла быть старше пятнадцати-шестнадцати. Молоденькая киска. Свеженькая и молоденькая. Может, еще девственница. Как же. Маловероятно. Трудно поверить, что такие еще встречаются. Хреновые нынче времена. Впрочем, в самой девчонке ничего хренового. Не могу дождаться, когда она попадет мне в руки, а мой член в ее... О, черт, на чем я там остановился. Надо смотать чуточку назад. ) Так. Поставить себя на ее место. Именно. Так вот, я решил, что она могла где-то залечь, или из-за того, что повредила себе что-нибудь при падении, или потому, что посчитала это самым безопасным. Если она прячется, тогда у нас хорошие шансы найти ее. Надо только растянуться цепью и прочесать склон.

Или она могла попытаться добраться куда-нибудь за подмогой.

Поэтому я ни на минуту не упускал из виду задние дворы расположенных внизу домов.

В каком-то смысле я почти надеялся, что девчонка и пацан рванут к одному из этих домов. Оттуда они бы сразу же позвонили в полицию, и нам не оставалось бы ничего иного, как сматывать удочки.

В эту минуту у меня возникла прекрасная мысль.

А что, если я побегу и скажу остальным, что парочка добралась до одного из тех домов?

Разумеется, мне не сносить головы, если раскроется мой обман.

Мне и некоторым другим.

Но как они это смогут проверить?

Идея была соблазнительной. Пусть ложь, но ложь во спасение. Я был убежден, что торчать здесь и вести поиски беглецов крайне опасно. После подобной резни едва ли хочется подольше задерживаться на месте преступления. Напротив, хочется заехать куда-нибудь подальше, и чем скорее, тем лучше.

Если же начинать настоящую охоту, придется задержаться еще на час. А то и дольше, в зависимости от того, как пойдут дела.

Том мог даже задержать нас здесь до рассвета.

Он не позволил бы уйти, по крайней мере до тех пор, пока оставался хоть мизерный шанс поймать их.

И это не только потому, что они могли бы нас опознать. Разумеется, я и сам не хотел, чтобы они остались живы и могли повесить на нас что-нибудь из этого — особенно поскольку именно меня девчонка могла разглядеть лучше всего, — но для Тома это дело принципа: чтобы все было тихо. Больше всего он опасается, что наши дела будут преданы огласке и попадут в выпуски новостей, так что наше общество перестанет быть секретным.

А он очень серьезно относится ко всей этой секретности.

По его мнению, если узнают, кто мы и чем занимаемся, это все испортит.

Между прочим, мы называем себя «краллы». (Или «краллеры», чтобы почудить. ) Название придумал Том, еще в самом начале. Он встретил его в одной книжке. Это случилось, еще когда мы учились в старших классах средней школы. Тому всегда нравились эти кроваво-непристойные книжонки, а та была об одной группе, называвшей себя «краллы». Они носились по лесу, словно дикари, и совершали разные мерзкие поступки. Это была шайка по-настоящему чокнутых шавок. Им нравилось истязать и убивать людей. Они их даже ели. Многие из них расхаживали в чем мать родила, но у некоторых были одежды из человеческой кожи. Одна подруга носила бюстгальтер, сшитый из кожи, содранной с лиц мертвых малюток. Тогда нам всем казалось, что это было действительно круто.

Быть может, тот парень, который написал о Ганнибале Лекторе, читал ту же книгу, что и мы. Или, может, оба автора заимствовали свои сюжеты у Эда Гейна из штата Висконсин, который делал нечто подобное в реальной жизни.

Как бы там ни было, но Том конкретно завелся от всех этих «кралловских» дел. Книжка эта стала для него Библией. Он заставил нас прочитать ее и все время цитировал отрывки. Стоило нам собраться вместе, как мы принимались обсуждать «краллов», мечтая о том, как неплохо было бы жить, как они, в лесу, убивать, насиловать и развлекаться вовсю.

Разговоры эти нас сильно возбуждали. Впрочем, я вовсе не нахожу в этом никакой патологии. Среди моих знакомых было немало таких, которые хотя и не принадлежали к нашей группе, но кипятком писали от всех этих рассказов об извращенцах, психопатах, маньяках с топорами, нацистских лагерях смерти — обо всем, что имело отношение к садистскому сексу и убийствам.

Один мой знакомый, Джордж Эври, всегда носил с собой книжонку в бумажном переплете, в середине которой было примерно пятнадцать фотоиллюстраций. Снимки были черно-белые. Даже не очень четкие. Но на двух из них были изображены обнаженные женщины, найденные в лесу. Невозможно было даже сказать, красивые они были или нет. Фото были настолько бледные и расплывчатые, что едва просматривались их сиськи. Впрочем, соски были крупные и темные. Такими же темными были и их лобки. Они-то были как раз хорошо видны. И еще можно было разглядеть ножевые раны, похожие на темные прорези. Ими были густо усеяны их тела. Не знаю почему, но ни на одной из девчонок не было крови. Может, фотограф обтер их, перед тем как снимать, чтобы снимки вышли попригляднее, или еще что. Не знаю.