Ричард Лаймон - Ночь без конца

— Нашли дом, из которого он стрелял. Но его и след простыл. Подложил на память зажигательную бомбу, но наши ребята подоспели на пару минут раньше.

Майлз боком вошла в комнату Джоуди. За ней следовал отец. Мрачный и сердитый.

— Сюда едет оперативная группа. Для них есть пара трупов. По всей видимости, хозяева дома. Я хочу пойти туда и посмотреть.

— Я присмотрю за Джоуди в ваше отсутствие, — сказала Майлз.

— Было бы очень кстати. Как ты себя чувствуешь, золотце? — спросил он, поворачиваясь к Джоуди.

— Неплохо. Офицер Майлз сделала мне перевязку. Тот бандит, который в меня стрелял, он что, убил кого-то на холме?

— Похоже на то. Но ты не волнуйся. До тебя никто не доберется.

— Меня это не беспокоит.

— Просто не выходи из дому и не подходи к окнам.

— Я позабочусь об этом, сэр, — заверила Майлз.

Отец показал ей кулак с оттопыренным большим пальцем, а Джоуди подмигнул.

— Постараюсь не задерживаться, — пообещал он и пошел прочь.

Привет, это снова я. Мотель ни к черту, но здесь можно перекантоваться, пока будут решаться кое-какие дела. Между прочим, еще суббота.

Ладно, с чего начнем?

Ага, отсюда...

С холодильника.

Такой огромный белый «Амана», с чудненькой коллекцией магнитных прибамбасов, прилепленных к дверце. Разная там бутафория на тему еды: банан, ломтик арбуза, авокадо, тостик с сыром и прочее дерьмо. Бенедикт разинул рот, так что тостик я отправил туда.

Поздновато у него, конечно, последний прием пищи, да? Да и едва ли очень вкусно: пористая резина и пластмасса с приклеенным сзади магнитом.

Когда перед этим разгружал холодильник, не обессудьте, угостился бутылочкой пива и сварганил пару бутербродов: крекеры, салями, сыр.

Большую часть продуктов переложил в буфет. Все, что могло испортиться и протухнуть, сунул в морозильник или выбросил в мусорный ящик. Освобожденные полки вытащил и спрятал подальше от глаз в чулан.

В холодильник Бенедикт вошел вверх тормашками. Голова скосилась набок, и основная нагрузка пришлась на плечи. Это лучший способ размещать людей в холодильниках, потому что центр тяжести низко и меньше вероятности опрокидывания и вываливания. Еще лучше получается, если отрезать голову. Тогда плечи прекрасно ложатся на нижний скос. Но мне было в облом, и голова осталась. Убедившись, что Бенедикт наконец принял устойчивое положение, я прикрыл дверцу. Затем несколько раз встряхнул холодильник и отошел в сторону. Дверца не открылась.

Покончив с житейской прозой, я поспешил в спальню. Моя синяя джинсовая юбка и прелестная желтая кофточка были безнадежно забрызганы кровью. В сердцах швырнув их на пол, я отправился в ванную комнату отмываться от крови. Затем нашел бледно-голубое летнее платье без рукавов и с «молнией» сзади. С чертовой застежкой пришлось повозиться, но в конце концов она была застегнута.

Напялив подобранные с пола волосы, я поправил их перед зеркалом — очаровашка, и только. С сумочкой Хиллари через плечо я зашагал к «Ягуару» Бенедикта.

Верх я откинул.

Разумеется, у Бенедикта был кабриолет. А теперь за рулем восседал я: с обнаженными руками, яркой внешностью и густыми каштановыми волосами, развевающимися на ветру (под скальпом Хиллари голова зудела, но он был липкий и неплохо приклеился. Несколько раз, когда порывы ветра становились сильнее, приходилось придерживать волосы рукой, чтобы они не улетели. Но в основном все шло нормально).

Не проехав и мили от дома Западонов, я встретил три полицейских автомобиля: два черно-белых патрульных и одну «непомеченную» темно-бордовую колымагу, в которой сидела пара парней в штатском. Должно быть, в этот район они прибыли по мою душу.

Ну что, увидели меня?

Из шести копов пять были мужиками, а одна — баба. Шесть длинных восторженных взглядов. Меня так и подмывало улыбнуться, или махнуть рукой, или послать пару воздушных поцелуев. Но решил подчеркнуто их проигнорировать, ведь именно так повела бы себя Хиллари, которая наверняка была надутой богатой сучкой, считавшей ниже своего достоинства выказывать дружелюбие по отношению к блюстителям порядка.

К счастью, не пришлось хвататься за волосы, когда копы мною восхищались.

Полицейские не были единственными, кто поворачивал в мою сторону головы. На меня глазели мужчины всех возрастов, цветов и размеров. Моментально влюблялись и моментально желали меня. Один чудак, бежавший трусцой рядом с подругой или женой, до того засмотрелся, что чуть не вывихнул шею. В зеркале я увидел, как он шагнул в сторону с тротуара, оступился и, поскользнувшись, плашмя рухнул на пpoeзжую часть.

Это вызвало у меня смех, но закончилось довольно сильным возбуждением, потому что вспомнилась девчонка из вчерашней ночи — как она скользила по мокрой траве и как лежала потом с задранной кверху рубашкой.

Такая цаца, эта девчонка.

Сальные взгляды мужиков перестали привлекать мое внимание — теперь я полностью погрузился в мысль о том, что я буду делать с девчонкой, когда доберусь до нее.

Расслабиться немного и помечтать — это все, конечно, здорово, к тому же опасный район позади. Но пора подумать и о том, что делать дальше.

Домой нельзя. Домом я называю свою холостяцкую квартиру в западном Лос-Анджелесе. С одной стороны, потому что не было ключей. Они остались в фургоне Тома вместе с остальными вещами, и судьба их совершенно не ясна. С другой стороны, кто-нибудь из соседей мог меня увидеть. Трюк с переодеванием был рассчитан вовсе не на тех, кто меня знал, — их бы я не провел. Последняя и, пожалуй, самая главная причина держаться подальше от своей квартиры заключалась в том, что меня там могли поджидать мои дружки.

Естественно, им известно, где я обитаю. И, должно быть, уже знают, что я не справился с заданием. Свидетели, которых должен был убрать, мало того что убежали, но еще и настучали на нас. Поэтому меня надо наказать. Так или иначе.

Может, это будет «окончательное решение» в их стиле.

А может, и нет.

Хотя одно не вызывало сомнений: я облажался и это не могло понравиться моим подельщикам.

Лучшее, что я сейчас мог сделать, как мне казалось, это лечь на дно, пока не выяснится, на каком я свете.

Вот как я очутился в «Палм-Корт». Это самый убитый мотель, который я сумел отыскать, дважды проехав вперед и назад по бульвару Ла-Сьенега. Лучшего места, чтобы спрятать концы в воду, не придумаешь.

Дежурный администратор был на вид не старше ученика выпускного класса. Лицо у него было такое жирное, что на нем можно было бы изжарить яичницу, а в уголке одной ноздри висела толстая козявка. Пока я заполнял карточку посетителя, он пялился на мою грудь и облизывал губы.