Ричард Лаймон - Ночь без конца

Прожевывая, я наблюдал за ним.

Ему бы в художественные критики — у него прекрасный вкус.

Не став дожидаться, пока он отойдет в лучший мир, я бросился на поиски кухни.

Огромные леденящие кровь мясоразделочные ножи, конечно, смотрятся впечатляюще в руках психопатов, преследующих своих жертв в кино, и я далек от того, чтобы отрицать их полезность в отдельных случаях Да я и сам немало с ними позабавился. Но сейчас нужен был аккуратненький маленький ножичек, который легко можно было бы спрятать.

И нашел очень острый резак.

Кухня находилась в глубине дома. На окнах не было штор, так что освещение было вполне сносным. Грудь и лифчик были забрызганы кровью, зато на юбке было всего несколько пятнышек.

Надо было помыть руки.

Раковина завалена грязной посудой — очевидно, Генри со своей мамочкой не отличались чистоплотностью.

Отмыв руки, я скинул юбку и накинул ее на спинку кухонного стула. На столе валялась стопка газет. Оторвав от одной страницы кусочек, я свернул из него чехол для ножа. Выбегая из кухни, я сунул лезвие в чехол и просунул нож за резинку бюстгальтера.

Генри все еще сидел, привалившись к стене.

Я позаимствовал у него немного крови — ему она уже была ни к чему, а мне еще могла пригодиться. Обмазывая кровью грудь, живот и ноги, старался как можно меньше пачкать лифчик и трусики. Они мне еще были нужны, и чем меньше на них будет крови, тем лучше.

Покончив с этим, я вытащил у него из джинсов пояс.

На диване, где, по всей видимости, спал Генри, валялась подушка. Я вытряхнул ее из наволочки.

С ремнем и наволочкой я пошел на выход.

Кстати, о нервах — тогда я чуть не наделал в штаны.

Но к страху примешивалась и изрядная доля возбуждения.

Нахлобучив наволочку на голову, я накинул вокруг шеи ремень и затянул его ровно настолько, чтобы стянулся низ наволочки. Затем закинул свободный конец ремня за спину.

Теперь я уже не был Саймоной.

Я стал Джоуди Фарго, раздетой до нижнего белья и взятой живьем Саймоном с наволочкой на голове, чтобы не видела, куда ее ведут, и ремнем на шее, чтобы не могла убежать — но она убегает или пытается это сделать.

Когда я открыл дверь, внутри наволочки порозовело от солнца. Пошатываясь, я вывалился на порог, взмахнул руками и резко отпрянул назад, словно воображаемый Саймон дернул за другой конец ремня.

Комедия, да?

Задумка была такая: крутнуть им короткое кино и заставить поверить в то, что Джоуди здесь и я уже с ней развлекаюсь. Тогда они наверняка захотят присоединиться — ни за что своего не упустят.

И оказался прав.

Когда влетел Прах, на моей голове уже не было наволочки, зато был нож в руках. Успев сделать лишь два широких шага, он попытался остановиться, а затем быстро попятился назад, чтобы увернуться.

Но его подвели излишнее рвение и непростительная беспечность.

Несомненно, от подобного параноика можно было бы ожидать большей осторожности. Но, возможно, он полагал, что бронежилет защитит его, как волшебный талисман. Или, быть может, девчонка настолько прикипела к его сердцу, что он начисто позабыл о всякой осмотрительности.

Удар свернутой наволочкой в лицо оказался таким сильным, что голова его отскочила назад. Через мгновение мой нож уже был у него под подбородком. Я воткнул его в трахею, резко провернул и выдернул, и тут же полоснул им по боковой части шеи, одновременно отталкивая Праха в сторону.

Когда на пороге возник старина Ковбой, его приятель уже испускал последнее дыхание, раскорячившись на полу. Я стоял за дверью, спиной к стене.

Но еще раньше Ковбоя появился его револьвер «смит-вессон магнум». На это я не рассчитывал.

Прозвучал выстрел, но пуля улетела куда-то далеко в сторону. Ковбой даже не понял, где я нахожусь, пока не было слишком поздно, а выстрелил лишь потому, что дернул пальцем курок, когда я отбил револьвер в сторону и всадил ему нож в правый глаз.

После этого он выронил свою пушку, схватился за глаз и упал на колени.

От удара ногой в висок Ковбой перекувырнулся, а я присел над ним, просунул руку и перерезал горло.

Ух, какое утро!

И какой кавардак! На меня стоило посмотреть. Что я и сделал в зеркале ванной комнаты. Вид был такой, словно я проиграл схватку за добычу на пиру каннибалов.

Так что пришлось влезать в ванну под душ. Не снимая ни парика, ни лифчика, ни трусиков или туфель — все это нуждалось в хорошей стирке. Незадача вышла только с набивкой лифчика — бумага превратилась в хлипкую жижу, так что пришлось его все же скинуть, чтобы выскрести всю эту дрянь. Дерьмо это тут же забило трубу, и вода начала подниматься.

Ладно, ничего страшного.

Хорошенько намылив тело, парик и белье, я смыл мыло горячей водой, потом открутил холодную и постоял несколько минут, чтобы остыть, и только после этого вылез из ванны.

Не поверите, но чистого полотенца нигде не оказалось.

Да, с мамашей Генри повезло.

Войдя в единственную спальню, которая была ее, я вытерся чистой футболкой, обнаруженной в ящике.

Футболка была колоссальных размеров.

Мамочка, очевидно, свиноматка.

Полотенце из ее футболки получилось неплохое, но я понял, что не смогу воспользоваться ни одной вещью из ее гардероба.

Впрочем, особого желания наряжаться в ее шмотки у меня все равно не было, и я пошел искать уже полюбившуюся розовую тенниску Джоуди Но она оказалась вся в крови, поскольку я оставил ее в прихожей, когда раздевался для Генри. Промашка вышла, потому что именно там Генри, Прах и Ковбой залили все своей кровью.

Белой плиссированной юбке Джоуди повезло больше, потому что она находилась в другой комнате, а не там, где я учинил расправу. Я снял ее с кухонного стула и надел. Впрочем, нужен был еще какой-нибудь верх. Не мог же я выйти на улицу в юбке и лифчике.

Одежда Генри находилась в углу, в картонных коробках. Сверху они были залиты кровью, но внутри вещи не пострадали. Там я нашел что-то вроде гавайской рубашки — атласной с яркими розовыми фламинго, голубым морем и зелеными пальмами. Она была мне великовата, но это не так уж и плохо, потому что, оставленная навыпуск, прикрывала пятнышки крови на юбке.

Затем я вновь подошел к зеркалу. Парик был еще влажным, но в остальном выглядел нормально. Ни пластыря, ни макияжа больше не было, так что лицо безобразили следы от собачьих зубов. Этим я решил заняться позднее — в машине. Надо было теперь позаботиться о груди. На этот раз я решил вместо бумаги использовать носки.

В общем, привлекательности я почти не потерял.

Вид у меня был как у беспечной красотки, которая провела весь день на пляже, а теперь направлялась на всенощную гавайскую вечеринку — луауа.

Вернувшись в мамашину спальню, я достал из ящика несколько носков и набил ими лифчик. Затем подобрал с пола футболку, которой вытирался после душа. Она нужна была, чтобы обтереть кровь с револьвера Ковбоя. Вытерши заодно и свою сумочку, я открыл ее и сунул туда револьвер. На лодыжке Прах всегда носил кобуру с двухзарядным «дерринджером» сорок пятого калибра. Его я тоже положил в сумочку. Там же очутился и тесак. Никогда не знаешь заранее, что тебе может пригодиться.