Ричард Лаймон - Поведай нам, тьма

— Прошу, — промолвила Дорис и жестом пригласила Говарда и Анжелу пройти вперед.

— Ты уверена, что хочешь идти замыкающей? — поинтересовался Говард.

— А почему бы и нет?

— Отставших пристреливают.

Анжела засмеялась.

Дорис презрительно хмыкнула.

— Бога ради, Говард. Уж не начал ли ты брать уроки по остроумию у Траляля и Дураля?

— Нет, я просто…

— Ты неплохой парень. Почему бы тебе таким и не оставаться?

— Мы идем, — вмешалась Анжела. — Это не так уж важно. — И потянула Говарда за рукав.

Они поспешили по тропинке, оставив Дорис позади. Когда завернули за поворот, впереди показался Глен. Они замедлили шаг. Анжела сделала несколько шагов в сторону и оглянулась, затем снова повернулась вперед.

— Мне кажется, ты ей нравишься.

— Фи.

— Что в этом плохого?

— Начать с того, что она чересчур язвительная и все время хандрит.

— Думаю, это все от одиночества.

— Отчего ей не быть одинокой? Все ее ненавидят. А ей, похоже, только того и надо. Ну вот скажи, если бы мы пошли последними, ей что, было бы кисло?

— Тогда бы пристрелили нас.

Говард рассмеялся.

— Лучше пусть ее, чем нас.

— Это так, но давай попробуем быть с нею поласковее. Понимаешь? Я имею в виду, что мы сейчас в одной лодке, и у нее здесь совсем нет друзей, а Кит и Глен так зло над ней насмехаются.

— Они и нас поддевают.

— Да, но это совсем другое дело. Потому, что у меня есть ты, а у тебя — я.

От этих слов в груди Говарда шевельнулось какое-то странное теплое чувство.

Если бы она произнесла их вчера, понял Говард, он скорее всего пришел бы в ужас. Хотя он всегда чувствовал, что их с Анжелой что-то связывает, особого влечения к ней он никогда не испытывал. Более того, зачастую просто из шкуры лез, чтобы избежать ее компании. Для него она была «таинственная Анжела», «отмороженная» и «меланхоличная дама».

С прошлого вечера его отношение к ней определенно изменилось.

С того момента, как девушка сняла блузку. В тот миг он впервые по-настоящему захотел ее. И позднее, когда нашел ее в шкафу у Скеррита, он начал действительно тревожиться за нее. С тех пор его чувства к Анжеле все время усиливались, и теперь, после ее слов «у меня есть ты, а у тебя — я», Говард задумался о том, а не влюбился ли он?

«Немыслимое дело, — внушал он себе. — Если я в кого-то и влюблен, так это в доктора Дальтон».

Если бы пришлось выбирать между ними, он бы ни минуты не колебался. Но сейчас, глядя в глаза Анжеле, он неожиданно понял, что этот гипотетический выбор мог бы оказаться не таким уж и легким. Еще вчера он бы и не задумался. Но теперь…

— С тобой все в порядке? — встревожилась она.

— Да.

— Что-то не так?

— Нет. Гм.

— Когда я сказала, что… ну это, что у тебя есть я, а у меня — ты… — ее лицо стало пунцовым. — Я имела в виду… как это лучше выразить… только, что мы вроде как друзья. А у Дорис совсем нет никаких друзей.

— Я постараюсь быть к ней повнимательнее, — отозвался Говард и посмотрел назад, на Дорис. Та сильно отстала и едва плелась. — Попросить ее составить нам компанию?

Анжела рассмеялась.

— Ну, это было бы уж слишком.

Какое-то время они шли молча. Затем Говард произнес:

— Я рад, что мы здесь. Ей-Богу.

— И я тоже.

Вскоре лес вокруг поредел, и тропа повела вверх по скалистому, залитому ослепительным светом склону. Ноги стали свинцовыми, жара выжигала мозги. От лямок рюкзака ломило плечи, пот ручьем катился по лицу. Рубашка и трусы прилипли к телу. Штанины вельветовых джинсов, казалось, с каждым шагом наждаком терли по бедрам, плотная материя совершенно не пропускала воздух.

Говард пожалел, что не переоделся в шорты еще перед подъемом. Но сейчас он не собирался останавливаться, чтобы исправить свою ошибку. Может быть, он решился бы на это, если бы позади не тащилась Дорис.

По крайней мере, не нужно волноваться о том, чтобы не обжечь на солнце ноги.

— Как дела? — Говард взглянул на Анжелу. Мокрое лицо и учащенное дыхание. Сквозь расстегнутую до середины бледно-голубую блузку, которая почти вся пошла темными пятнами от влаги, поблескивала грудь. Но шорты струились по ее ногам, словно рдеющий на ветру флаг, и, похоже, ногам было прохладно.

— Батлер… определенно заставит нас потрудиться за свои денежки.

— Мне кажется, весь его замысел заключается в том, чтобы извести нас.

— Возможно, — произнесла, запыхавшись, Анжела. — Неужели есть люди, которые получают удовольствие от подобных странствий?

— Все удовольствия получаешь сразу, когда делаешь остановку.

— Если мы до нее доживем.

В конце длинного пыльного подъема они наткнулись на Лану, Кита и Глена, которые отдыхали на камнях, скинув рюкзаки. Глен, зажмурившись, хлестал воду из пластиковой фляги. Кит сидел, скрестив ноги, в тени, отбрасываемой скалистым карнизом. Лана оседлала валун и натирала руки лосьоном от загара.

— Когда я закончу, ты тоже намажься, — обратилась она к Анжеле. — На такой высоте солнце может изжарить.

Они сняли свои рюкзаки. Без тянущего вниз веса Говард почувствовал, что вот-вот взлетит. Ветерок через рубашку остудил горячий пот на спине.

— Думаю, мы уже недалеко от вершины, — заметила Лана, натирая ноги лосьоном.

— Вот бы кто-нибудь пронес меня остаток пути, — произнес Глен.

— Помечтай, — ответил Кит.

— По сравнению с такой прогулкой футбольная тренировка — просто забава.

— Думай о том, в какой замечательной физической форме ты будешь после этого, — сказала Лана.

— Если не окочурюсь.

Показалась раскрасневшаяся и запыхавшаяся Дорис. Поравнявшись с ними, она тут же привалилась к плоскому камню.

— Как дела? — спросил ее Говард.

Дорис нахмурилась, но ничего не ответила.

Будь после этого любезным с нею.

Анжела присела на плоский камень с лосьоном Ланы в руке. Когда она наклонилась вперед, чтобы выдавить его на ноги, в затененном разрезе блузки показалась ее левая грудь. На Анжеле был бюстгальтер, возможно тот же самый, в котором она приходила на вечеринку. Та часть, которую мог видеть Говард, походила на небольшой прозрачный кулечек, прилипший к груди. «Должно быть, мокрый и прохладный», — подумалось Говарду. Он представил, что кулечек этот исчез и место лоскутка материи заняла его рука.

Устыдившись своих мыслей, Говард отвел взгляд и стал наблюдать, как девушка наносит лосьон на длинную стройную ножку. Ему захотелось самому растереть его. И тогда перед глазами встала другая картина: сидящий перед нею на корточках Скеррит; его плотоядный взгляд, когда он жирно намазывает ее ноги и между ними обжигающей мазью.

Грязный вонючий ублюдок!

У нее теперь есть я. Ей уже никогда не придется позволять этому старому извращенцу прикасаться к себе.