Эрик Ластбадер - Кайсё

Чувство удовлетворения осветило его лицо, прямо как у девушки, которая, гуляя со своим новым ухажером, встречается со старым обожателем.

— Да, кстати, они полностью держат нас в курсе своих расследований. Почему бы и нет? Я уверен, что комиссии конгресса необходимо наше сотрудничество при расследовании дела «Сато-Томкин», и я полностью готов пойти на это.

Свет сгладил черты лица Ушида, и оно стало похожим на двухмерное изображение, на иллюстрацию на глянцевой бумаге в каком-либо журнале мод.

— Видите ли, Нанги-сан, мы находимся в процессе чрезвычайно тонкой игры установления взаимопонимания с Соединенными Штатами, и мы твердо намерены победить в ней. А для этого мы вынуждены пожертвовать там или здесь пешкой или даже ладьей или словом. И мы пойдем на это. В данный момент американцы хотят убрать с дороги «Сато-Томкин» и Николаса Линнера. Мы согласны — пусть они это делают. А почему бы и нет? Компания «Сато» разочаровала нас. Она превратила потенциальный удачный ход в полное поражение.

— Вы не учитываете того, что действительно происходит за кулисами, — отреагировал на это Нанги с отчаянием, которого он не хотел проявлять. — Линнер-сан считает, что правительство США...

— Все это меня не касается, — решительно заявил Дайдзин. — Это просто рассуждения. Любой ценой мы должны избегать какой-либо негативной реакции со стороны американцев.

Главный министр принял позу, как перед объективами фотокорреспондентов. Около него Кодзо заметил замечательную кой, которая сразу приковала его внимание.

— Общественные отношения, Нанги-сан, — это игра, в которую мы вступили довольно поздно. Но мы твердо намерены добиться в ней совершенства как можно быстрее. Поверьте мне, что бы ни понадобилось для этого, будет сделано. Фактически это делается сейчас постоянно, даже в то самое время, когда мы беседуем с вами. Американский сенатор Рэнс Бэйн получает все досье с материалами, которые он запросил у нас. И мы передаем их с полной оглаской. — Ушида поднял руку. — Фотографии имеют первостепенное значение в нашей стратегии. Чем откровеннее и полезнее мы будем для сенатора, тем больше ветра мы отвлечем от его антияпонских парусов и покажем всему миру, насколько мы стали другими.

Нанги сделалось страшно. Кровь застыла в его жилах при мысли, что Дайдзин и вся Япония делают с ним и Николасом.

— Так что, вы бросаете мою компанию, всю мою жизнь кошке под хвост?

Это патетическое заявление, такое слабое и беспомощное, наполнило Нанги омерзением и отвращением к самому себе.

Ушида, очевидно, почувствовал это.

— Какие горькие слова вы говорите, Нанги-сан. Конечно, мы позаботимся о вас. Вы — бывший министр ММТП, в конце концов, вы были одним из нас. Линнер, однако, это другое дело.

Дайдзин проявлял ледяное спокойствие. Он был эпицентром циклона, от которого отходили страшные ответвления, рушившие все на своем пути, вонзавшиеся в тело Нанги и Николаса, разбивавшие все, что было им дорого. С упавшим сердцем Нанги понимал, что он не может сделать абсолютно ничего, чтобы помешать этому. И все же он должен попытаться.

— Что сделал Линнер-сан, чтобы заслужить такую несправедливость? Лично подвергаясь риску, он боролся много раз против врагов Японии, как в Соединенных Штатах, так и в России.

— Мы знаем это, — заявил Ушида. — В министерстве есть люди, которые боролись и пытались спасти его в память о его отце и его прошлых заслугах. Но в конечном счете настоящее должно перевешивать прошлое. Таково наше решение.

Страх сковал Нанги целиком. У него возникло предчувствие, что теперь они подошли к самой сути, к действительной причине того, почему Ушида вызвал его таким унизительным способом.

— Настоящее! Что вы имеете в виду?

— Мы говорим теперь о проекте «Ти», секретной программе, которая является детищем ума Линнера-сан. Она завершена и действует, Нанги-сан, без вашего ведома. Части изделия изготовлены и собраны на сайгонских предприятиях, принадлежащих «Сато», и ваш человек Винсент Тинь совершенно спокойно сбывает продукцию вот уже несколько месяцев тем, кто больше за нее заплатит.

Нанги почувствовал, как у него замерло сердце. Дайдзин знал о прототипе «Ти».

— Я ничего не знаю об этом, — сказал он.

— К сожалению, это еще не все, — холодно продолжил Дайдзин. — Технология «Ти» оказалась использованной в новом поколении ракет, управляемых компьютером, предназначенных для Ирака, Сирии и Афганистана. Благодаря технологии «Ти» эти новые виды оружия, которые продает ваша компания, способны думать, перехитрить любую самую сложную увертку даже наиболее быстрой цели.

Нанги открыл рот, но не произнес ни слова. Это были самые плохие новости, какие он мог только услышать. Логика рассуждений Ушида была устрашающей.

— Проект «Ти» осуществлялся под руководством Лайнера, этот факт широко освещался средствами массовой информации. Теперь вы видите, что, жертвуя Линнером, передавая его Бэйну и комиссии, которую он возглавляет, мы добьемся чрезвычайно важного психологического успеха, и это также окажет благоприятное воздействие на наши общественные отношения. Линнер, если отвлечься от всего сказанного, является прекрасным козлом отпущения, и мы используем его до конца, пока он не исчезнет совсем, пока его не сожрут сенатор Бэйн и его очень неприятная комиссия.

Харли Гаунт держал в руке пистолет тридцать восьмого калибра и вспоминал, как отец брал его с собой на охоту. Прохладный осенний уик-энд, запах дыма от сжигаемых в костре листьев, тихий шелест леса на холмах Виргинии, россыпи золотых, оранжевых и желтых пятен на деревьях и под ногами, сладковатый аромат, исходящий от пружинящего покрове земли, который, как сказал однажды отец, является следствием процесса гниения.

Манни Манхайм, толстый, лысеющий человек со щеками, покрытыми двухдневной порослью, в брюках, которые спускались так низко, что чуть не открывали верхнюю часть его зада, спросил:

— Ты знаешь, как обращаться с этой штукой, Харли? Я никогда раньше не видел тебя с оружием. Не хотел бы видеть, как ты нажимаешь на спусковой крючок и разбиваешь вдребезги палец на своей ноге или же другую штуку, несколько более важную для тебя.

Гаунт улыбнулся, оглядывая ломбард Манни. Здесь мало что изменилось с тех пор, когда он впервые пришел сюда со своей матерью. К тому времени спиртное стало для нее такой необходимостью, что она распродавала бесценные для нее вещи: платиновое ожерелье с бриллиантами от Тиффани, которое подарил ей отец Гаунта на десятую годовщину их свадьбы, фамильную брешь с сапфирами, доставшуюся ей после смерти ее матери, и даже свое обручальное кольцо.

Когда мать Гаунта начала много пить, она потеряла работу. Чувствуя себя униженной, она стала закладывать ценные вещи, лишь бы никто из родственников не узнал о ее позоре.