Эрик Ластбадер - Кайсё

— Для него это вопрос веры: нечто вроде чаши Святого Грааля, — закончил свою мысль До Дук.

— Твоя идея мне абсолютно ясна. По-моему, над Безумным Шляпником он поработает еще пару дней.

— Я не думаю, чтобы в этом была какая-либо нужда, — заметил До Дук. — Какой в этом смысл?

— По правде говоря, мне это абсолютно безразлично, — бросил Леонфорте.

Допрос закончился. Леонфорте, гуаи и их пленник отправились по своим местам. Шляпника предполагалось отпустить завтра утром.

— Пора заняться делом, парни, — сказал он, когда Леонфорте отпустил гуаи. — Мне бы хотелось знать, когда ты сможешь оторвать чарли от этой золотой жилы.

Откинув голову назад, Леонфорте расхохотался.

— Неужели до тебя так и не дошло, а?

— Дойти и до дурака сможет, — с досадой на себя бросил До Дук.

— Ты принял очень серьезное решение. До Дук. Из Золотого Треугольника путь ведет только в Штаты. Чарли к нему и носа не совали. Всем этим треугольным дерьмом заправлял долбанный Дядя Сэм. Вся война держится на этом золоте и на наркоте.

— Ты хочешь сказать, что правительство Соединенных Штатов проложило этот опиумный путепровод? Ты что, рехнулся?

— Если под правительством ты имеешь в виду Конгресс или Комитет начальников штабов — то нет, — ответил ему Леонфорте. — Всем этим делом заправляют шишки из разных министерств: обороны, юстиции — одним словом, из исполнительных органов, у которых есть власть тащить все, что они могут.

— То есть?

— Власть. Сила, — ответил Леонфорте. — Этих говнюков только власть и беспокоит: манипуляция правительством, событиями, людьми, состоянием экономики. Власть и игры с законом. У этого клана есть даже собственное имя — Сеть.

— Откуда тебе все это известно?

— Именно эта Сеть меня сюда закинула, но, оглядевшись, я понял, что поставленная передо мной задача слишком масштабна, поэтому я решил выполнять ее, сообразуясь только со своим собственным мнением.

Леонфорте вновь усмехнулся.

— Я сам возьму от этой Сети больше, чем она от меня. Именно поэтому Болванщик так ищет меня в джунглях и хочет вернуть назад.

— Какое дерьмо, — бросил До Дук. — Неужели Сеть, зная о тебе все, положилась именно на тебя в деле транспортировки наркотиков в Штаты?

Блеснув глазами, Леонфорте рассмеялся.

— У меня есть кое-какие высокопоставленные друзья. Во всяком случае, были. К тому же и братец у меня — ангел-хранитель.

С лица неподвижно стоящего До Дука градом катил пот. На некоторое время мозг его был парализован. Услышанное поразило его, особенно то, что вместо слова «отец», которого он ждал, прозвучало «брат». Имена многих Леонфорте перемешались у него в голове, — кто же из них главарь мафии?

— А сейчас ты обманываешь своих же людей. Для чего?

Леонфорте пожал плечами.

— Не тебе говорить про джунгли. Ты же вьетнамец и прожил в них всю жизнь. В этих горах только сила и власть что-либо значат. Это как укус вампира. И я подумал, для чего мне быть каким-то мальчиком на посылках у Сети, в то время как я сам смогу править своей империей. — Он опять засмеялся. — К тому же, До Дук, это просто глупо — имея свою голову на плечах, зависеть от безмозглых толстосумов.

— Если все то, что ты мне говоришь, — правда, то Сеть не оставит тебя в покое. Они готовят против тебя целую дивизию.

Леонфорте фыркнул.

— Неужели? И сколько же именно батальонов они вышлют? Сколько дураков-офицеров найдется, чтобы возглавить эти подразделения? Особенно в такой горячей точке, как Лаос? Сомневаюсь.

На его губах появилась кривая улыбка.

— К тому же я должен решить кое-что с братом. Это меня не очень обременит.

До Дук тщательно обдумывал услышанное. Он размышлял: каким образом военная разведка вышла на досье Леонфорте и сделала ставку именно на этого лейтенанта? Как случилось, что Бауэл, возглавивший «оборотней», послал его, чтобы вызволить Леонфорте? До Дуку вновь вспомнилась инструкция полковника о том, что Мика необходимо приволочь к нему живым или мертвым.

Он вздохнул и признался:

— Хочу тебе кое-что сказать. Мне было приказано доставить тебя назад, на базу, — хотя бы и мертвого.

Леонфорте кивнул.

— Сеть и до тебя посылала за мной. Ну и что из этого?

— Первая группа, может быть, и была Сетью, — сказал До Дук. — Мой же полковник Бад Пауэлл выразился совершенно однозначно: он приказал мне доставить тебя лично к нему, а не в отдел Пентагона по ЮВА, мне показалось это странным в...

Леонфорте, задумавшись, посмотрел на До Дука. Поморгал, как бы не веря своим ушам. Наконец негромко сказал:

— И кто же давал тебе эти приказы?

— Мой полковник. Бад Пауэлл.

— Брат. — Прозвучало это так, будто Леонфорте произнес имя Бога. — Пауэлл работает на моего брата в Сети. Значит, братец пошел против меня.

Он отвернулся в сторону; плечи его вздрогнули как бы от порыва ветра, озноб от которого ощутил только он. Когда он вновь повернулся к До Дуку, глаза его неестественно блестели, и До Дук услышал:

— Это все меняет. В том числе и твою роль в этом деле.

Таких слов До Дук не ожидал.

Когда Челеста пришла в сознание, то ни демона, ни моста Канфа уже не было. Она глубоко и судорожно вздохнула, как бы пробуждаясь от ночного кошмара. Очнулась она на сыром полу в огромной холодной комнате без окон, находившейся, казалось, в самом центре здания. Никакой мебели в помещении не было, только семь огромных медных канделябров, в воздухе витал отвратительный запах ядовитого гриба, о котором ей рассказывал Николас.

Наконец она увидела его — сгорбившуюся спину на том месте, где в видениях им представлялся этот ужасный мост из костей и черепов. Николас был обнажен по пояс — будто рубашку и куртку он потерял в этой схватке.

Челесту удивил его могучий торс, увитый сплошными спиралями тугих мышц.

— Николас?

Ответа не последовало.

Наконец ей удалось восстановить дыхание. На одном из пожухлых от времени гобеленов, которыми была увешана комната, Челеста смогла рассмотреть вытканные на нем сцены охоты, восходящие к древности: несущийся в серебряном ореоле единорог и рогатый дракон, изрыгающий ядовитые огненные струи.

Как зачарованная, она долго вглядывалась в глаза охотников, затуманенные пеленой страха и запахом крови.

Особенно трагично то, думал Тандзан Нанги, что все это так страшно закончилось в Токио, в стране, которую она не понимала и которая в конечном счете стала причиной их разрыва с Николасом.

Нанги молча смотрел на закрытый гроб, установленный в храме Святой Терезы — единственной римско-католической церкви в районе Синдзюку, расположенной в пяти кварталах к западу от Мэйдзи-дори. Именно в этот храм, когда Жюстине стало совсем невмоготу, Нанги впервые привел ее.