Эрик Ластбадер - Шань

Разумеется, Куо был осведомлен обо всем этом к тому времени, когда сам посетил Ксян шань. Неделю спустя после происшествия в парке с участием Ши Чжилиня, Хуайшань Хана и Сеньлинь, Куо, воспользовавшись благоприятной погодой, повел свою подругу в парк на прогулку.

По правде говоря, он вовсе не случайно выбрал именно этот парк и это место, Шуанцзин. Он сам принимал определенное участие в проведении расследования, а потому имел доступ к информации, не предававшейся широкой огласке. Он обдумал, как он в самых ярких красках опишет сцену, произошедшую в парке неделю тому назад, и свою роль в расследовании, дабы произвести впечатление на девушку.

Впрочем, это ему так и не удалось. Девушка завизжала от ужаса еще прежде, чем он успел начать свое тщательно подготовленное повествование. Он обернулся. Лунный свет блестел, отражаясь от металлических крышек двух колодцев. Вглядевшись в том направлении, куда показывала его подруга, прикрывавшая рот ладонью, он пошел посмотреть, в чем дело.

То, что он вначале принял за куски развороченной крышки, оказалось при ближайшем рассмотрении скрюченными пальцами, побелевшими от напряжения.

Заглянув в колодец, он увидел пару ярко горящих, как у ночного хищника, глаз, пялившихся на него из зловонного мрака.

В этом человеке с распухшим лицом и изломанным, истерзанным телом, было почти невозможно узнать Хуайшань Хана. Его позвоночник если не был сломан, то уж во всяком случае, имел трещину, а возможно, и не одну. Тяжелым мешком он упал на землю, когда Куо вытащил его из преисподней, в которой он пребывал целую неделю. У Куо не укладывалось в голове, каким образом ему удалось выжить в подобных обстоятельствах, не имея возможности подкреплять свои силы ничем, кроме дождевой воды. С тех пор он испытывал перед Хуайшань Ханом благоговейный трепет, словно тот являлся чем-то большим, чем просто человеческое существо.

Разумеется, Хуайшань Хану необычайно повезло в том, что ему все же удалось спастись с помощью Куо. Однако Куо тоже имел все основания благодарить судьбу за эту встречу.

Окажись на месте Куо любой другой военный, он наверняка доложил бы о случившемся своему начальству. Тогда Хуайшань Хан попал бы в военный госпиталь, а оттуда угодил бы прямиком в тайный трибунал, где ему пришлось бы держать ответ за свои преступления. Нет сомнений, ему пришлось бы понести в этом случае суровое наказание.

Однако дело обернулось иначе. И все потому, что Куо увидел в сложившейся ситуации возможность покинуть армию. Он понял, что перед ним открывается путь к такому богатству и такой власти, о каких он даже не смел мечтать. Поэтому он твердо решил сделать все возможное и невозможное для спасения Хуайшань Хана.

С помощью своей подруги он затащил беспомощного Хана в имевшуюся в его распоряжении военную машину. Ему пришлось взять с собой девушку, чтобы иметь стопроцентную гарантию безопасности. Он не был уверен в ней так, как в себе. Поэтому ему пришлось соврать ей. Впрочем, ему не составило большого труда обмануть ее: он имел в этом отношении природный талант, подкрепленный богатым опытом игры в вэй ци. Обязательным качеством настоящего мастера вэй ци является умение пускать пыль в глаза противнику при помощи ложных маневров, скрывая свою истинную тактику до тех пор, пока победа уже не вызывает сомнений.

Куо, не останавливаясь, гнал машину всю ночь. Он должен был до рассвета успеть отъехать от Пекина достаточно далеко. У него имелись знакомые на юге страны, на которых можно было положиться. К тому же он не сомневался, что именно там будет легче всего найти людей, согласных помочь Хуайшань Хану в обмен на возможность приобщиться к торговле опиумом.

Расчеты Куо оказались верными. Хуайшань Хана под вымышленным именем удалось пристроить в больницу. Куо представил его как одного из раненых, непрерывным потоком поступавших на родину с полей корейской войны. Там, на юге, никто не знал Хуайшань Хана в лицо, а отсутствие документов являлось самым обычным делом в царивших повсюду суматохе и беспорядке.

И вот теперь, много лет спустя, стоя на ступеньках перед входом в свой дом, генерал Куо молча смотрел на высокие деревья, обступавшие небольшое селение. Повсюду вокруг него вздымались розовые и белые вершины гор, между которыми было зажато небольшое, принадлежавшее ему — и только ему! — плато. Куо привык воспринимать эти горы как часть своего войска, как великих неусыпных стражей своих владений, служивших ему верой и правдой. За долгие годы он научился в совершенстве пользоваться их бескорыстной помощью.

Вот так все и началось, — думал он. — С юношеского желания произвести впечатление на девушку, с сумасшедшей гонки на юг в облаке пыли. Мечта стала реальностью. Да, мечта стала реальностью, ибо об этом он и мечтал некогда: об абсолютной власти над тысячами людей; о карманах, набитых рубинами и сапфирами величиной с грецкий орех. Он мог купить с потрохами все компании любого гонконгского тай-пэня, если бы ему вдруг пришла в голову такая идея. Однако он знал, что никогда не сделает этого. Его дом был здесь. Здесь он был императором. Даже не императором — богом.

Богом земли под названием Шань.

Только гора знает... Последние слова, произнесенные перед смертью Хигэ Моро, не выходили из головы Джейка всю дорогу назад в Гонконг.

Какая гора? Естественно, оябун из якудзы не мог знать о той горе, на которую карабкался Джейк Мэрок. О той, про которую говорил сыну Ши Чжилинь.

Что же это была за гора, связывавшая между собой крупного китайского министра и одного из представителей преступного мира Японии?

Микио Комото не имел на сей счет ни малейшего представления. То же самое касалось и Джейка. Откровения Хигэ Моро настолько поразили Микио, что он сказал, что если бы Моро не стоял в ту минуту на пороге смерти, то он, Микио, скорее всего, не стал бы принимать их во внимание. Возможно, про себя он действительно полагал, будто Моро одурачил их. Однако Джейк был склонен думать иначе.

Прежде всего, история не тянула на предсмертную шутку именно в силу своей неправдоподобности. Кроме того, Джейк все время на протяжении беседы смотрел в глаза умирающему оябуну и теперь был готов биться об заклад, что тот сказал правду.

К тому моменту, когда шасси “Боинга 747” коснулись посадочной полосы Кайтака, Джейк не продвинулся ни на шаг в решении проблемы, стоявшей перед ним. Он надеялся поспать в воздухе, но так и не сумел отвлечься от мыслей, не дававших ему покоя.

В результате он вернулся домой измученным и разбитым. На выходе из терминала он попал в грозу. Казалось, сумерки опустились на город раньше, чем полагалось. В черном от туч небе раздавались раскаты грома и время от времени вспыхивали молнии. Пик Виктории был окутан мглой.