Эрик Ластбадер - Сирены

— О постели, — начала Дайна. — Мы ведь друзья, Крис...

— Друзья могут спать вместе.

— Только не там, откуда я вышла. — Взяв его за подбородок, она заставила Криса повернуться лицом к ней. Посмотри на меня. Нам надо поговорить еще кое о чем... Так не годится. Ты и сам знаешь не хуже меня. Так что, по большому счету, мне незачем говорить тебе об этом.

— Нет, — возразил он. — Так это просто меньше ... пугало бы меня. — Он улыбнулся ей одной из тех фирменных улыбок Криса Керра, от которых таяли сердца женщин всего мира. — Я полагал, что поучения закончились. — Однако он тут же посерьезнел. — Что ты имеешь в виду?

— Я кое-что узнала. У меня не было времени обсудить это с тобой раньше... Да и, по правде говоря, я сама не уверена в своих чувствах по этому поводу. Мне то хочется задушить тебя, то...

— Ты еще долго собираешься ходить вокруг да около?

— Мэгги... сидела на игле, Крис. Как это получилось?

— Ты спрашиваешь, как получилось, что она погибла?

— Перестань морочить мне голову. Я все знаю.

— Что знаешь?

— Не смей врать мне!

Дайна увидела, как задрожали уголки его губ. Ей даже показалось, что Крис начал задыхаться.

— Стало быть, ты обвиняешь в этом меня? Ну что ж, это очень удобно. Я — вот он, перед тобой, а она...

— Не вздумай продолжать!

— С какого хрена ты вдруг стала такой Добродетельной, а? Тоже мне, принцесса! Ты никогда не совершала поступков, о которых тебе позднее приходилось жалеть?

— Ты не ответил на мой вопрос. — Дайна была непреклонна.

— И черта два отвечу!

— Ладно. Забудь об этом. — Она отвернулась. Ветер прошелестел в низких кустах, спускавшихся почти к самой воде. Небо на западе было уже совсем чистым.

— Тебе лучше не знать этого, — сказал он после долгого молчания так тихо, что Дайне пришлось попросить его повторить свои слова.

— Нет, если ты собираешься соврать мне. Какой смысл нам быть друзьями, если мы будем врать друг другу. — Она искоса взглянула на него. — Когда мы говорили про «Pavane», ты тоже врал?

Она видела, что обидела его, и была рада этому.

— Нет, не врал, Дайна.

— Тогда не ври мне и сейчас.

— Ладно. — Он кивнул. Потом поднял сухую тростинку и стал лениво постукивать ею по земле. — Одной из ее черт всегда была своего рода невинность... не тупая простота типичных групп... вовсе нет. Но... я прошел через все это, а она нет. Я думал, что смогу уберечь ее от этого дерьма, понимаешь? — В его глазах застыло почти умоляющее выражение. — Она... Я старался сделать так, чтобы она не знала ничего о том, что я употреблял, насколько это было в моих силах. Я не хотел, чтобы у нее появилось искушение. — Вдруг он хрипло рассмеялся, но в его смехе звучала невыразимая боль. — И вот однажды, вернувшись домой, я увидел порошок на кухонном столе... Одна из ее подруг... я даже не был знаком с ней, ввела Мэгги, так сказать, в курс дела. — Он отбросил тростинку прочь от себя, но внезапный порыв ветра швырнул ее обратно ему в лицо. Сняв со щеки, он кинул ее за спину и продолжал. — Что за злая ирония. Какая-то маленькая шлюха... — Он вздохнул. — Ты ведь знаешь, как ей бывало плохо. У нее ничего не выходило с карьерой, а у меня не хватало времени... — Он поднес стиснутые кулаки к своим глазам. — Но она была такой слабой, Дайна... такой слабой. Она не могла выстоять перед ударами судьбы в одиночку... ей был нужен я, и ты, и многие другие, которых наверное не знаем мы оба. Она не могла... никогда не смогла бы сделать это одна...

— Почему ты не остановил ее, Крис? — Дайна произнесла эту фразу очень мягко, но все же не смогла до конца спрятать жало обвинения.

— Конечно, я думал об этом. Однако, взгляни на меня: чем я лучше? Какое право я имел запрещать ей делать то, что делаю сам? Я перестал бы уважать самого себя, если б поступил так...

— И ты предоставил ей возможность продолжать убивать себя. Ты — просто себялюбивый негодяй.

— Что я по-твоему мог предпринять? — грустно спросил он. — Однажды я побил ее. Да, это правда. Я был так взбешен, что потерял контроль над собой, и только уже потом опомнился... Боже! Я был зол на себя не меньше, чем на нее. Однако, я знал, что она будет продолжать заниматься этим, что бы я ни говорил... Особенно, если б я стал уговаривать ее перестать колоться, потому что у нее тогда появилась бы возможность заниматься чем-то назло мне, вымещать на мне отчаяние и ненависть к себе самой, переполнявшими ей душу в самые мрачные минуты.

— Как вышло, что я ничего не знала об этом?

— Все дело в том, что она слишком любила тебя. Она знала, что узнав правду, ты найдешь способ остановить ее... Дайна, она не хотела бросать...

— Как ты можешь говорить так?

— Потому что, — сказал он, приближая свое лицо к ее глазам, — что я знаю.

В самолете, которым Дайна летела назад в Лос-Анджелес, было сухо и душно. В салоне витала микроскопическая пыль, забивавшаяся под веки и вызывающая слабую резь в глазах.

Даже первый класс в этом рейсовом авиалайнере калифорнийской авиалинии не мог идти ни в какое сравнение с принадлежащем «Хартбитс» «Лирджет Лонгкорн 50», доставившем Дайну в Сан-Франциско. Глядя вниз на медленно приближающийся лос-анжелесский аэропорт, она вспомнила об этом широкофюзеляжном монстре, на сверкающих бортах и хвосте которого была нарисована гитара — фирменный знак группы.

Разумеется, интерьер и содержание его обходилось невероятно дорого, однако он являлся не просто средством для рассеивания усталости и скуки на протяжении долгих турне, состоявших в основном из одноразовых концертов в разных городах. Имея «Лонгкорн», «Хартбитс» могли, например, обосноваться в Нью-Йорке, выступая на северо-востоке страны, в Атланте — на юго-востоке или в Сан-Франциско — на западе, что было немаловажно, ибо все члены группы, включая Криса, настаивали на том, чтобы не возвращаться в Лос-Анджелес во время гастролей.

Дайна откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Она думала о долгой и изнурительной беседе с полицией, недоумевая по поводу того, почему инцидент с вооруженным нападением на Криса в «Лав-из-э-ликвид» оказался отодвинутым на задний план смертью Найла. Если все обошлось благополучно, то это никого не интересует. Иное дело, когда кого-нибудь ранят или убьют: тогда стаи стервятников слетаются на поживу, как было на похоронах Мэгги. Дайна вздрогнула, бородатое лицо с застывшей на нем странной улыбкой ясно стояло перед ее мысленным взором. Силка передал этого маньяка в руки полиции; тем все и ограничилось.

А Крис? Он испытал секундное потрясение, но тут же постарался забыть о происшествии. «Подобные вещи не редкость в таких местах», — сказал он ей на следующее утро.

Открыв глаза, она выглянула в иллюминатор. Самолет летел низко: до земли, казалось, рукой подать, и открывающееся внизу зрелище вызывало у нее чувство, близкое к отвращению. Ряды плоских крыш тянулись один за другим, делая Лос-Анджелес похожим на чудовищный город Левит. К тому же Дайна не любила взлеты и посадки... Вдруг она почувствовала, что у нее закладывает уши. Самолет резко сбросил скорость, раздался противный металлический визг, и через мгновение они уже катились по земле.