Эрик Ластбадер - Белый ниндзя

— Вы хорошо владеете руками. У вас устрашающий вид. Может, вы и порешили Брислинга для Хау?

Шизей не дрогнула под его пристальным взглядом, но смотрела на него по-прежнему дружелюбно.

— Скажите, как был убит Брислинг?

— Что-то тяжелое и квадратное раскроило ему сзади череп, — ответил Эйлбемарл тоном, каким обычно описывают достоинства новой машины. — Знаете, как разбивают яичную скорлупу о край сковородки?

— Похоже на преступление, совершенное в состоянии аффекта: припадка ярости или хотя бы закоренелой ненависти, — сказала Шизей. — Для этого нужен серьезный мотив, а у меня его нет.

— Вы сказали, что работали на Хау. И что он неплохо вам платил.

Шизей была мастером добавить в свой голос столько яда, сколько нужно.

— Когда я была помоложе, меня использовал в своих целях мужчина. Причем использовал самым бессовестным образом. Тогда я поклялась, что этого никогда более не повторится. Поняв, что не я работаю на Хау, а Хау пользуется мной, я для себя решила: хватит! — Она позволила своему лицу слегка смягчиться. — В любом случае, подобных безоглядных поступков я бы просто не смогла совершить.

— Точнее?

— Вы что-нибудь знаете о боевых искусствах, детектив?

— Немного занимался карате: обычные тренировки в полиции.

— Не обижайтесь, но разбивание рукой досок и усмирение преступников имеет мало общего с боевыми искусствами.

— Преступники — это моя специальность.

— Но не моя, детектив. Истинные боевые искусства — в том виде, в каком их следовало бы преподавать — на восемьдесят процентов направлены на развитие сознания. В любом случае это самооборона, а не агрессия. Если бы Дэвид Брислинг — или кто-нибудь из ваших подопечных напал на меня, я бы сумела защитить себя. Но уж наверняка не разбила бы ему сзади черепушку. Это не мой стиль.

Эйлбемарл долго ничего не говорил. Он вставил себе в рот зубочистку и задумчиво перекладывал ее языком из одного угла в другой. Затем постучал указательным пальцем по магнитофону.

— Мне придется забрать эту кассету. Веская улика.

— Пользуйтесь, — разрешила Шизей.

— Когда я приглашу для разговора Хау, я хочу, чтобы вы тоже присутствовали.

— Ну, — протянула она с какими-то новыми нотками в голосе, — я не буду иметь ничего против.

Пройдя паспортный контроль и таможню в нью-йоркском аэропорту Кеннеди, Николас услышал по громкоговорителю свое имя. Он подошел к радиорубке, где ему сообщили номер. Платные телефонные автоматы блестели никелем на другом конце ленты выдачи багажа. Он успел обменять иены на американские доллары еще в аэропорту Нарита и поэтому направился сразу туда. Стенки кабины были украшены хулиганскими надписями. Он набрал данный ему местный номер.

— Это я, — ответил голос. — Нахожусь в телефонной будке на другом конце. За тобой никто не следит.

— Я этого и не опасался, — сказал Николас. — Сейчас увидимся.

Затем Николас набрал номер, данный ему Томи. Детектив по раскрытию преступлений Мэл Бранка был на ночном дежурстве и сам принял звонок Николаса.

— Плохие новости, друг, — сказал он прокуренным голосом. — Я встретил этот самолет с японским мерзавцем по просьбе Томи, но не смог его задержать. Он, как положено, был в списке пассажиров. Я это сам проверил. Я даже опросил весь экипаж, но никто из них его не запомнил. Все, что они смогли сказать, так это то, что место было занято. Это все, что я сумел сделать, друг: слишком у меня было мало времени, чтобы организовать его встречу как надо. Наверно, птица более высокого полета, чем обычные поставщики кокаина, с которыми мне приходилось иметь дело.

Николас поблагодарил Бранку и повесил трубку. Он хотел было позвонить Жюстине в их дом на Вест-Бэй Бридж, но передумал. Если Сендзин где-то здесь, то лучше не давать ему возможности раньше времени узнать о его приезде. Но мысль о том, что дорокудзай может быть сейчас вместе с Жюстиной в их доме на побережье, сводила его с ума.

Терпение, подумал он. Скоро все выяснится.

Он повернулся и увидел Конни Танаку, вышагивающего по направлению к его будке. Именно Конни Николас просил через Уми встретить его в аэропорту.

Конни был старшим братом Терри Танаки. Он жил в Ванкувере, когда в 1980 году Сайго прибыл в Нью-Йорк, победил Терри в собственном его додзе и в конце концов убил его. После этого Конни покинул Ванкувер, чтобы поставить на ноги школу боевых искусств своего брата. Но в Британскую Колумбию более не возвращался, предпочитая динамичную нью-йоркскую жизнь. Конни любил повеселиться, но это вовсе не означало, что он несерьезно относился к своему делу.

— Тик-Тик, — сказал он, беря у Николаса его поклажу. — Я получил твое послание. — Только Конни называл Николаса Тик-Тиком. Как-то раз он сказал ему: ПАРЕНЬ, ТЫ, ПРЯМ КАК БОМБА, ТИКАЕШЬ ПОД ЭТОЙ НЕПРОНИЦАЕМОЙ ОБОЛОЧКОЙ. НИ У КОГО СУПРОТИВ ТЕБЯ НЕТ НИ ОДНОГО ШАНСА.

Конни без труда узнал его: Николас уже сбрил свою бороду, пролетая над Гавайскими островами на высоте тридцать тысяч футов.

— Что случилось? — спросил Конни.

— Неприятности, — ответил Николас, пока они пробирались к выходу. — Целая куча. — Уже наступила ночь, огни фонарей и иллюминации окрашивали все вокруг в неестественный голубоватый цвет. Ветровые стекла огромных автобусов были окружены ареалами света, а лица сидящих в них людей больше походили на обескровленные лица покойников.

Только Конни выглядел все так же: низенький, коренастый, как пожарный кран, с мускулистыми плечами и руками, узкими бедрами. Он двигался плавно, как танцовщик: говорят, у них центр тяжести расположен ниже, чем у других людей. Лицом он был похож на Терри, но оно у него было более массивное, и людям, не знавшим его, могло показаться пугающим. Но Николас знал, что Конни способен быть очень добрым и понимающим человеком. Это была его идея — отдавать третью часть доходов с додзе семье Айлин Окуры, возлюбленной Терри, погибшей от руки Сайго в один день с его братом.

Начинался дождь. Подъездная дорога к зданию аэропорта выглядела грязной, захламленной мокрым мусором. Они пересекли ее, пропуская подкатывающие лимузины, такси и неуклюжие автобусы, и подошли к побитому «Бьюику» Конни, стоящему на платной стоянке. — Мне очень много предстоит сделать, а времени в обрез.

Конни забросил сумку Николаса на заднее сиденье, завел мотор.

— Поехали, — сказал он. В уютном замкнутом мире машины Николас повернулся к Конни: — Очень рад Вас видеть, Танака-сан, — произнес он подобающую ситуации фразу.

Конни наклонил голову. — Всегда к Вашим услугам, Линнер-сан. — Конни считал себя в неоплатном долгу перед Николасом за то, что тот отомстил за смерть его брата. Об этом никогда не говорилось, но это будет вечно присутствовать между ними, подобно цементу навеки скрепляя существующую между ними дружескую связь.