Эрик Ластбадер - Белый ниндзя

Он закрыл глаза, пытаясь представить себе, как он занимался здесь множество раз, отрабатывал сложные упражнения, связанные с боевыми искусствами, в которых специализировался: айкидо и ниндзютсу. Он явственно помнил, что он работал здесь до седьмого пота, но НИ ЗА ЧТО НА СВЕТЕ не мог вспомнить, что он при этом делал. Господи, подумал он, внезапно почувствовав себя усталым, что же это такое со мной! Такого не может быть, однако было, — и он почувствовал, как леденящий страх заползает ему в душу, как вор в покинутое жилище.

Его колени обмякли, и он опустился на пол напротив тяжелой тумбы, обитой войлоком. Прислонившись к ней лбом, Николас вспомнил свой последний бой, как иные вспоминают неистовую, но давно угасшую страсть, — с почтительным удивлением, смешанным с подозрением, что память могла сместить пропорции, преувеличив ее значение.

Он вспомнил боль, которая обожгла его, когда Котен — секретный агент, работавший на Советы, который отсек руку Кроукеру, — полоснул его катана, самурайским мечом, подаренным Николасу его отцом в день его тринадцатилетия.

НИКОЛАС СДЕЛАЛ ОТВЛЕКАЮЩЕЕ ДВИЖЕНИЕ ВПРАВО И ПОДНЫРНУЛ ПОД РУКУ КОТЕНА. НО ЭТОТ ГИГАНТ — КОТЕН БЫЛ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫМ БОРЦОМ СУМО — ПРЕЖДЕ ДЕРЖАВШИЙ КАТАНА ОБЕИМИ РУКАМИ, ТОТЧАС ОСВОБОДИЛ ЛЕВУЮ РУКУ И УДАРИЛ НИКОЛАСА ЛОКТЕМ ПРЯМО В ГРУДЬ. ТОТ ПЛАШМЯ УПАЛ НА ПОЛ.

КОТЕН ЗАСМЕЯЛСЯ. "ЧТО-ТО Я НЕ СЛЫШАЛ ТВОЕГО ВСКРИКА НА ЭТОТ РАЗ, ИТЕКИ [4] Итеки (яп.) — варвар, презрительное обращение к европейцу. , НО НЕПРЕМЕННО УСЛЫШУ". КАТАНА ОБРУШИЛСЯ СВЕРХУ, ЕГО ОСТРЫЙ КОНЕЦ ВОНЗИЛСЯ В ПОЛ ПРЯМО У НОГ НИКОЛАСА.

КОТЕН ОПЯТЬ ЗАСМЕЯЛСЯ, УВИДАВ, ЧТО НИКОЛАС ПОДНЯЛСЯ С ПОЛА И БРОСИЛСЯ НА НЕГО — ЧЕЛОВЕК-ГОРА, АТАКУЕМЫЙ НАЗОЙЛИВЫМ НАСЕКОМЫМ, КОТОРОЕ МОЖЕТ УЖАЛИТЬ, НО ОСОБОГО ВРЕДА ПРИЧИНИТЬ НЕ В СИЛАХ.

ОН ВСТРЕТИЛ ПРИЕМ «ОШИ», КОТОРЫЙ ПОПЫТАЛСЯ ПРОВЕСТИ НИКОЛАС, НЕ КОНТРПРИЕМОМ, КАК МОЖНО БЫЛО ОЖИДАТЬ, А УДАРОМ РУКОЯТКОЙ МЕЧА ПО ПРАВОЙ РУКЕ НИЖЕ ПЛЕЧА. НИКОЛАС ПОЧУВСТВОВАЛ, КАК ТРЕСНУЛА КОСТЬ И БОЛЬ ОГНЕМ РАЗЛИЛАСЬ ПО ВСЕЙ ПРАВОЙ ПОЛОВИНЕ ТЕЛА, ТЕПЕРЬ ОТ НЕЕ МАЛО ТОЛКУ В БОЮ.

— "МУСАШИ [5] Мусаши — известный японский теоретик и практик боевых единоборств. НАЗЫВАЛ ЭТО ПОВРЕЖДЕНИЕМ УГОЛКОВ, ИТЕКИ, — ЗЛОРАДСТВОВАЛ КОТЕН. — Я БУДУ ВЫВОДИТЬ ИЗ СТРОЯ ТВОЕ ТЕЛО ПОСТЕПЕННО, И Я ЕЩЕ УСЛЫШУ, КАК ТЫ БУДЕШЬ ВОПИТЬ ОТ БОЛИ".

ОН БРОСИЛСЯ НА НИКОЛАСА, СДЕЛАЛ ЛОЖНЫЙ ВЫПАД МЕЧОМ И ПРИЕМОМ «ОШИ» СВАЛИЛ ЕГО НА ПОЛ. ЗАТЕМ УПЕРСЯ КОЛЕНОМ ЕМУ В ГРУДЬ, ЗАНЕС НАД НИМ КАТАНА.

С РЕШИМОСТЬЮ ОТЧАЯНИЯ НИКОЛАС ПУСТИЛ В ХОД ЛЕВУЮ РУКУ, ПЫТАЯСЬ ОТКЛОНИТЬ УДАР, НО ИЗ-ЗА БОЛИ В ПЛЕЧЕ ОН НЕ СМОГ ПРОВЕСТИ ПРИЕМ «СУВАРИ ВАДЗА». ОН БЫЛ ВЫНУЖДЕН ПРЕЖДЕВРЕМЕННО ОТПУСТИТЬ РУКУ КОТЕНА И НАНЕСТИ ТОМУ УДАР ЛОКТЕМ, ИМЕНУЕМЫЙ «АТЕМИ», ПО РЕБРАМ, УСЛЫШАВ ОТВЕТНЫЙ ХРУСТ.

КОТЕН ВСКРИКНУЛ, ОТПРЯНУЛ НАЗАД, НО ВСЕ-ТАКИ ПОПЫТАЛСЯ ДОВЕСТИ ДО КОНЦА УДАР КАТАНА. НИКОЛАС ЗАХВАТИЛ ПРАВУЮ РУКУ СОПЕРНИКА, ЗАЖАВШУЮ МЕЧ, И СДЕЛАЛ РЕЗКОЕ ДВИЖЕНИЕ. КОСТЬ ХРУПНУЛА.

ТЕПЕРЬ ОНИ БЫЛИ ДО НЕКОТОРОЙ СТЕПЕНИ КВИТЫ: ПРАВАЯ РУКА КОТЕНА БЕССИЛЬНО ПОВИСЛА, ВЫПУСТИВ РУКОЯТКУ МЕЧА. НО ЭТО НЕ ОСТАНОВИЛО ЕГО ВТОРОЙ АТАКИ. ОТ МОЩНОГО БРОСКА ЧЕРЕЗ ПЛЕЧО НИКОЛАС ПОКАТИЛСЯ ПО ПОЛУ, ПРЯМО НАВСТРЕЧУ СТРАШНОМУ УДАРУ «ЦУКИ», КОТОРЫЙ ВЫШИБ ИЗ ЕГО ЛЕГКИХ ВЕСЬ ВРЕМЕННЫЙ ЗАПАС ВОЗДУХА. ОН РАСПЛАСТАЛСЯ НА ПОЛУ, ОТЧАЯННО ПЫТАЯСЬ СДЕЛАТЬ ВДОХ.

НЕ УСПЕЛ ОН ПОДНЯТЬСЯ, КАК ВТОРОЙ «ЦУКИ», НАНЕСЕННЫЙ ПРЯМО В ГРУДЬ, СНОВА ОПРОКИНУЛ ЕГО. МГНОВЕНИЕ — И ЧУДОВИЩНАЯ ТУША КОТЕНА НАВАЛИЛАСЬ НА НЕГО, НЕ ДАВАЯ ВЗДОХНУТЬ. НИКОЛАС ЧУВСТВОВАЛ, ЧТО ЖЕЛЧЬ ПОДНИМАЕТСЯ ПРЯМО К ГОРЛУ. В ЭТОМ БОРЦЫ СУМО — А КОТЕН БЫЛ МАСТЕРОМ В ЭТОМ ВИДЕ БОРЬБЫ — БОЛЬШИЕ СПЕЦЫ: ИСПОЛЬЗОВАТЬ ВО ВРЕМЯ ПОЛОЖЕНИЯ В ПАРТЕРЕ СВОЕ ПРЕИМУЩЕСТВО В ВЕСЕ.

НИКОЛАС ПОЧУВСТВОВАЛ ПРЯМО У СВОЕЙ ГРУДИ ОСТРИЕ КЛИНКА. КОТЕН НАКЛОНИЛСЯ ВПЕРЕД, УСИЛИВАЯ ДАВЛЕНИЕ НА ГРУДЬ. ПРОРЕЗАВ ЧЕРНУЮ БОРЦОВСКУЮ КУРТКУ НИКОЛАСА, ОСТРИЕ ПРОЧЕРТИЛО ПЕРВЫЙ СТРАШНЫЙ СЛЕД ПО КОЖЕ, КОТОРАЯ ЛОПНУЛА, КАК СПЕЛАЯ КОЖИЦА БАНАНА. КРОВЬ ХЛЫНУЛА ПОТОКОМ, ЧЕРНАЯ, ГОРЯЧАЯ.

ВСЕ СУЩЕСТВО НИКОЛАСА МОЛИЛО О КОНЦЕ МУКИ. ОТКЛЮЧИВ СОЗНАНИЕ, ОН ПОЗВОЛИЛ ТЕЛУ ДЕЙСТВОВАТЬ НА СВОЕ УСМОТРЕНИЕ. ПАЛЬЦЫ ЕГО ЛЕВОЙ РУКИ ВЫПРЯМИЛИСЬ И СЖАЛИСЬ, ПРЕВРАТИВШИСЬ В КЛИНОК, ПРОЧНЕЕ КОТОРОГО НЕТ КЛИНКА НА ЗЕМЛЕ. РУКА ВЗМЕТНУЛАСЬ ВВЕРХ, НАЦЕЛИВШИСЬ ПРЯМО В ТО МЕСТО, ГДЕ ШЕЯ КОТЕНА ПЕРЕХОДИЛА В ПОДБОРОДОК.

НИКОЛАС НАНЕС УДАР ПО ВСЕМ ПРАВИЛАМ КЕНДЗЮТСУ, СЛИВ ВОЕДИНО МЫШЦЫ, СЕРДЦЕ, ДУХ. ОН НЕ ДУМАЛ О ПЛОТИ, ЗАКРЫВАЮЩЕЙ ТО МЕСТО НА ШЕЕ КОТЕНА, В КОТОРОЕ ОН НАЦЕЛИЛСЯ: ОН ДУМАЛ О ТОМ, ЧТО НАХОДИТСЯ ЗА НЕЙ. ЭТОТ СТРАШНЫЙ УДАР, ИЗВЕСТНЫЙ ПОД НАЗВАНИЕМ «КОРШУН», ПРОБИЛ ПЛОТЬ И ХРЯЩИ НА ШЕЕ КОТЕНА. ЧЕЛОВЕК-ГОРА УМЕР ПРЕЖДЕ, ЧЕМ УСПЕЛ ПОДУМАТЬ, ЧТО УМИРАЕТ.

Потом, оправившись от ран на теле, но с по-прежнему кровоточащей душой, в ту минуту, когда на сердце было особенно муторно Николас зашвырнул катана в озеро, неподалеку от которого он теперь жил. Меч ушел под воду почти без всплеска.

Теперь, вспоминая этот бой, Николас расстегнул куртку, и пальцы его нащупали на груди шрамы, оставшиеся от ран, полученных в бою с Котеном. Если бы не это наглядное доказательство, он мог бы подумать, что все это ему лишь приснилось.

Услыхав звук открывающейся двери, он резко поднял голову, будто ожидал атаки противника.

Осторожно ступая босыми ногами по татами, закрывающему почти весь пол в зале, к нему шла Жюстина. Он никак не среагировал, когда она присела рядом с ним. Ее глаза с состраданием изучали его пасмурное лицо, но коснуться его плеча она не решилась.

— Если ты так мучаешься, — мягко сказала она, — то хотя бы позволил мне помочь тебе.

Он ответил не сразу: — Ты ничем не можешь мне помочь, — вымолвил он наконец.

— Ты имеешь в виду, что не хочешь позволить мне помочь тебе?

Он сидел, низко склонив голову. Лицо было в тени.

— Ты ведешь себя глупо, Николас.

— Ну, раз ты так уверена в непогрешимости своих суждений, наверное, так оно и есть.

Жюстина отстранилась от него и долго молча изучала его лицо.

— Ты помог мне, когда я страдала. Так почему же ты не можешь позволить мне...

— Это не одно и то же.

— Разве? — она пожала плечами. — Впрочем, наверное, ты прав. — На этот раз она не выдержала и легонько коснулась его руки: — Ник, долгое время после... после смерти малютки мне не приносили радости близость с тобой. Ты, конечно, это заметил.

— Обоим нам было тогда не до этого, — согласился он. Жюстина помолчала с минуту, давая ему понять, что он должен дать ей высказаться. Он из опыта знал, как трудно ей обычно бывает говорить о том, что у нее лежит на сердце. — Мое отвращение к сексу — ну, не к самому сексу, а к тому, что является его неизбежным плодом и что принесло нам обоим столько боли вместо радости — длилось дольше, чем следовало бы. Дольше, чем это может считаться нормальным.