Эрик Ластбадер - Белый ниндзя

Сендзин вскарабкался на застекленный люк, распластавшись на нем, подобно морской звезде. Руками, глазами и даже ушами он искал слабое место в люке, сквозь которое можно проникнуть внутрь. Скоро он нашел такое: прямо посередине.

Он достал тонкое, длинное лезвие, вставил его в середину стыков рамы. Сухое дерево подалось, и он стал водить лезвием туда-сюда по шву. Дерево треснуло, и Сендзин откатился в сторону. Теперь надо было сделать то же самое с другой стороны рамы. Здесь дерево было попрочнее, но он справился с ним. Раму уже давно надо было заменить.

Теперь Сендзин смог проскользнуть внутрь, подняв раму ровно настолько, чтобы можно было пролезть. Он уцепился «когтями» за край люка и начал опускаться вниз, держась за телескопическую ручку. Уже покидая люк, он остановился в нижней его части, заметив там теплочувствительный датчик. Всякое теплокровное существо, пролезавшее мимо, заставит его сработать. Заморозка фреонового аэрозоля даст аналогичный результат. Он вытянул из кармана металлическую ленту и закрыл ею датчик. Теперь можно спокойно спускаться: датчик не зарегистрирует тепла его тела.

Спрыгнув на пол, он оказался в редко посещаемой мансарде. Когда этот дом был фабрикой, здесь стояли машины. Теперь место использовалось как склад.

Скоро Сендзин нашел дверь, за которой начиналась лестница, ведущая вниз. Он прислушался у закрытой двери: ни звука. Чуть-чуть приоткрыв ее, опять прислушался. Затем выглянул. Открыв дверь ровно настолько, чтобы просочиться, он покинул мансарду. Теперь он был внутри вражеской крепости. И гораздо ближе к Жюстине, чем до начала операции.

— Не пойму, почему я разрешил тебе притащить меня сюда, — сказал Нанги.

Сидя на скамейке в соборе св. Терезы, они слышали, как снаружи грохотал гром и по каньонам Токио неслись машины.

— Я давно ничего не чувствую, приходя сюда. Ничего не чувствую.

Дождь стучал по цветным витражам так, что казалось, будто Матерь Божья в центре картины дрожит от страха в предчувствии трагической судьбы, ожидающей сына.

— Тсс, — прошептала Уми. — Мы мешаем службе.

— Какое мне дело до службы? — ответил Нанги. — Я здесь чужой, вроде как сирота в божьем доме.

— Ты не сирота, — возразила Уми, прижимаясь к нему своим теплым боком. — Ты просто слепец.

— Что ты можешь знать о Боге, изучая мифы? Мифы — это нечто другое, обитель языческих богов.

— Вроде Будды?

Нанги увидел, что она подтрунивает над ним, но не сердился. Она имеет право на скепсис по отношению к его религиозным чувствам. С сожалением он должен был признать, что он не был хорошим католиком.

— Будда — не бог, — поправил ее Нанги. — Он — идеал.

— Другими словами, миф. Как миф об Иисусе, сыне Божьем.

— Или как твоя Женщина-Паук, плетущая свою паутину для индейцев хопи. Это ведь тоже миф. Однако ты, кажется, веришь в него.

— Я верю во все реальное, — ответила Уми. — И мне не обязательно его видеть своими глазами и трогать руками. Но если мое космическое сознание может охватить это, значит, оно реально для меня. Есть такие истины, любовь моя. И есть космические часы, отмеряющие не время (время есть иллюзия), а постоянно изменяющееся неустойчивое равновесие между порядком и хаосом. Надо только решить для себя, какую сторону принять. А когда решение принято, ты имеешь право честно смотреть в глаза самому Господу Богу. И, увидев там отражение, мы сможем уразуметь смысл собственного существования.

— Ты хочешь сказать, что мы лишь его отражение? — захотел уточнить Нанги.

У ми взяла его за руку. — Ты ничего не понял. Мы являемся проявлением порядка и хаоса. Деятелями, в самом прямом смысле. Все остальное есть иллюзия, мешающая нам постичь правду. Если и есть Бог, дорогой мой, то он живет внутри нас.

Нанги подумал, что слова Уми довольно точно описывают смысл человеческого существования. Он потер ногу, которая всегда беспокоила его в сырую погоду. Уми умела умиротворить его душу. Немного погодя Нанги склонил голову и начал молиться. Закончив читать свои молитвы, он опять повернулся к ней!

— Хотел бы я знать, где сейчас Николас. Тогда мне было бы спокойнее.

— Он мне говорил о своих планах, — ответила Уми. — Но он просил ничего не говорить тебе, чтобы не волновать зря.

— Будучи в неведении, я волнуюсь больше, — сказал Нанги, глядя ей прямо в глаза.

— Он дал мне телефон, — призналась Уми. — По этому телефону можно дозвониться до человека, для которого Николас — Тик-Тик.

— Да. Конни Танака, — кивнул Нанги. — Николас рассказывал о нем.

Уми коснулась его локтя.

— Я думаю, тебе надо помолиться за Николаса.

— Он всегда присутствует в моих молитвах, — отозвался Нанги.

— Он — мой сын, которого у меня никогда не было. Мой наследник. Он всегда в моих мыслях, как моя собственная плоть и кровь.

— Тогда помолись за него еще раз, Нанги-сан. Помолись, чтобы он пережил тебя, — голос Уми повис в воздухе, как дым. — Близится конец, который был предсказан многими религиями. Прежде чем он наступит, будет смерть и опять смерть.

Сендзин был уже внутри дома Конни Танаки. Он даже думать почти перестал, сосредоточившись на работе мысли. Не сходя с места у входа на лестницу, ведущую на чердак, он с помощью своего дара обшарил весь дом. Наконец нашел Жюстину и двинулся вперед. В ее квартире, кроме нее, никого не было, но был еще голос. Голос Николаса Линнера.

Набросив что-то темное и тяжелое на правую руку, Сендзин пошел на голос, намереваясь установить его источник, как путешественник идет вверх по излучинам реки, чтобы найти ее истоки.

Сендзин сцепил пальцы внутри «некоде» — кожаной боевой рукавицы, которыми пользовались ниндзя столетия назад. Она вся усажена металлическими шипами и такая жесткая, что при владении соответствующей техникой этой рукавицей можно остановить даже удар меча.

Он начал спускаться по лестнице.

«И ТЕПЕРЬ ВОШЕЛ В ТЕБЯ, ДУХ ПЕЧАЛИ, И ТЫ, СКЛОНИВШИСЬ ПЕРЕД СУДОМ НЕБА, ОПУСКАЕШЬСЯ НА ЗЕМЛЮ. ТВОЙ ДУХ ОТЯЖЕЛЕЛ ОТ ЖЕЛАНИЯ. ВЛАСТЬ ВЕЧНОСТИ РАСТЕТ, ОСВОБОЖДЕННАЯ ОТ ОКОВ ВРЕМЕНИ. ГОЛОСА СВЕТА РАЗНОСЯТСЯ ДАЛЕКО ВОКРУГ. РУКИ ЗВУКОВ КАСАЮТСЯ ТВОЕЙ ПЛОТИ. ВОТ СУД НЕБЕС Я НАКЛАДЫВАЮ НА ТЕБЯ ЖЕЛЕЗНЫЕ ЦЕПИ».

Голос Николаса повторял эту литанию снова и снова, будто это была молитва. Сендзин прирос к месту. «Он здесь, — подумал он, — но я его просто не вижу. Он использует против меня магию Тао-Тао. Чего он хочет?»

«ТЕПЕРЬ ВОШЕЛ В ТЕБЯ, ДУХ ПЕЧАЛИ».

Сендзин оставил вопросы, на которые он пока не знал ответа, уловил биотоки Жюстины и двинулся вперед по холлу, а потом — вниз по лестнице.

«...ДУХ ОТЯЖЕЛЕЛ ОТ ЖЕЛАНИЯ».

Она была на втором этаже.

«ВЛАСТЬ ВЕЧНОСТИ РАСТЕТ...»

Жюстина лежала на кушетке, объятая сном. Комната невелика, но вся тонет в тенях. Тени окрашены голосом Николаса: