Эрик Ластбадер - Черное сердце

— Послушай, — голос его по-прежнему был взволнованный, — прими мои соболезнования. Тело забрали люди из ФБР, а от них, сам знаешь, ничего вразумительного не добьешься.

— Похороны были вчера.

— О Господи, Трейси! Меня не было в городе, когда это произошло. Мне ужасно жаль, что все так случилось. Не знаю, что еще можно сказать...

— Ничего. Но я очень благодарен тебе. — Трейси сел и поскреб затылок. — Теперь послушай меня ты. Надо кое-что обсудить. Что произошло в Кеннилворте? Как умер Берки?

— Я говорил с медэкспертом. Все именно так, как ты предполагал. Носовой хрящ не был поврежден.

— А это значит, что там работал наш человек. Все каким-то странным образом связано.

— В точку. Но это еще не все.

— Подожди минутку, — Трейси задумался. — Это открытая линия. А у нас с тобой полно информации. Где ты сейчас? У Мелоди?

— Нет, в участке, — неуверенно произнес Туэйт. — Понимаешь, я по-прежнему живу в отеле.

— О'кей. Мне надо уладить здесь кое-какие дела — думаю, к вечеру освобожусь. Мы можем встретиться завтра в восемь утра в аэропорту?

— Если у меня в это время будет что-то срочное, я пришлю за тобой патрульную машину. Знаешь, начали всплывать очень странные вещи, совершенно неожиданно. А, вообще, действительно лучше поговорим завтра.

— Вот именно. Значит, до завтра.

Трейси спрыгнул с постели и пошел в душ. Открыв краны, он наблюдал как течет вода, и в этот момент его осенило — концы с концами сходятся, стыкуются.

— Три пятьдесят, — вслух пробормотал он, не отрывая взгляд от бегущей воды, — три пятьдесят, будь я проклят!

Он за двадцать минут принял душ, побрился и оделся. Но из-за утренних пробок на дорогах попал в Фонд только через сорок минут.

Лорин смотрела в иллюминатор, под брюхом авиалайнера лениво плыли плотные облака. Она умудрилась простудиться, и теперь прохладный воздух салона вызывал у нее озноб. Болела поврежденная мышца с внутренней стороны левого бедра. Но она не чувствовала дискомфорта.

Лорин переполняла радость вперемешку с ужасом. Трейси не виновен в гибели Бобби, теперь она была в этом абсолютно уверена. Однако, передав сообщение Монаха, она тем самым ввергнет Трейси в смертельную опасность. В душе ее боролись противоречивые чувства.

То, что Макоумер — смертельный враг Трейси, она не сомневалась. После того, что она узнала от Тисы, это было совершенно очевидно. И в то время, когда Трейси так нуждался в поддержке, она сама нанесла ему удар! Сейчас Лорин проклинала себя за несдержанность: она позволила выплеснуться эмоциям, которые, как оказалось, не имеют к Трейси никакого отношения. А все потому, что она не может примириться со смертью Бобби.

А ведь, между тем, это она обвинила Трейси в его смерти, это она орала на него, как истеричка, это она не дала ему возможности все объяснить. К тому же в тот момент она была, видите ли, не в настроении выслушивать объяснения или внимать здравому смыслу! Она обезумела, а все потому, что в глубине души считала виновной в смерти Бобби себя, виновной в том, что он покинул отчий дом и из всех путей в жизни выбрал силы особого назначения.

От этой мысли ей стало еще холоднее. Лорин обхватила руками плечи, и в ту же секунду перед ней возникла стюардесса, с милой улыбкой осведомившаяся, не нужно ли ей одеяло. Лорин лишь благодарно кивнула в ответ.

Она следила за плывущими за иллюминатором облаками, которые каждую секунду меняли свои очертания, образуя то прелестные фигурки диковинных животных, то безобразно расползаясь, словно улыбка чудовища. Когда-то она управляла своей жизнью и была внимательна к тем, кто ее окружали. Но постепенно, незаметно, страсть к балету овладела ее душой — ее подхватил вихрь и оставил где-то позади вначале Бобби, а потом и родителей. Теперь она это понимала, как понимала, что судьба Бобби тоже целиком лежит на ее совести.

Он хотел доказать ей, что сделан из отменного человеческого материала, он мечтал, чтобы она, наконец, убедилась в его мужестве — но мужество всегда было при нем, только у нее вечно не хватало времени, чтобы разглядеть это.

Существовало множество способов уйти из дома: Бобби мог бы жениться, поступить в колледж, устроиться на работу, уехать, в конце концов, в другой город. Но ни один из этих вариантов его не устраивал, он выбрал армию.

Теперь ее проблемой был Трейси. Должна ли она передать ему послание Монаха или лучше сохранить его в тайне? Сердце подсказывало, что следует молчать: вернись домой, повидайся с ним, сделай все, чтобы восстановить порванные нити. Все остальное не имеет никакого значения.

Идея казалась весьма соблазнительной. Но рисунок облаков напомнил ей лицо Бобби, и Лорин поняла, что эгоистические соображения, которыми она руководствовалась всю жизнь, уже ничего не значат, о них необходимо как можно быстрее забыть. Она больше не ребенок, беспомощно прячущийся за материнскую юбку: происходит что-то очень серьезное и значительное, и она принимает в этом участие, она сделалась частью пока непонятного ей процесса.

Монах в долгу перед Трейси — побыв с ним совсем недолго, Лорин поняла всю важность этого долга. Монах вверил ей важную информацию. Она стала связующим звеном между ними, следовательно, у нее теперь тоже есть вполне конкретные обязанности перед обоими. Она уже дважды подвела Трейси. Третьего раза не будет, поклялась себе Лорин.

Долг и обязательства. Монах и его дочь Тиса сделали так, что она сумела понять смысл этих слов. В сердце ее зажегся огонь, который вел ее. Как странно, подумала Лорин, надо было облететь почти полмира, чтобы тебе преподали такой элементарный урок!

Она откинулась на спинку и закрыла глаза. До Трейси осталось всего восемь часов, сосредоточься на этом, приказала она себе. Не упусти эту очень важную мысль, подумай, что он очень дорог тебе.

Она почувствовала запах моря, мягкий влажный ветерок овевал ее лицо и перебирал волосы. Солнце приятно пригревает спину, тело Трейси касается ее живота и груди, заставляя вздыматься бедра. Лорин грустно вздохнула, из груди ее вырвался тихий звук, похожий на всхлип, и Лорин испугалась: она так явственно видела сейчас Трейси, чувствовала тепло его рук, что не сдержалась и заплакала. Соленые слезы текли по посмуглевшим под солнцем Китая щекам.

Она ощущала почти физическую боль разлуки, невозможности увидеть его прямо сейчас. Почувствовав, что снова начинает замерзать, Лорин натянула одеяло до подбородка, сунула под него руки и, покачиваясь в кресле, заснула. Ей снилось, что она уже вернулась домой.

Пробуждение было мгновенным, как щелчок кнута — Киеу вскочил на ноги, не понимая, где он. Голова легкая, почти невесомая, мозг работал четко, сознание прояснилось почти до самой прозрачности, как в те дни, когда он занимался у Преа Моа Пандитто. Он вспомнил, как Лок Кру процитировал отрывок из буддийской книги Каккаваттисиханада Сутта, в которой рассказывалось о постепенной эволюции человечества: упадок и катастрофа, ведущие к образованию Просто Общества, с которого начнется изменение души и изменение системы: