Роберт Ладлэм - Иллюзии «Скорпионов»

— Ты не хочешь сказать мне, в чем тут дело?

— Не могу, Говард, потому что некоторая информация может оказаться неверной, а это навлечет подозрение на честного человека. Могу только сказать тебе, что моя информация основывается на предположении, что этот Хоторн, возможно, является членом международного синдиката «Альфа». Конечно, это может быть абсолютно неверным.

— "Альфа? А что это такое?

— Убийства, мой друг. Они убивают по заданию богатейших клиентов, но, так как уже давно занимаются этими черными делами, им удается избегать расставленных ловушек. Однако в отношении Хоторна нет никаких конкретных доказательств.

— Неужели ты имеешь в виду, что он может работать вместе с этой Бажарат, вместо того чтобы охотиться за ней?

— Эта теория основана на логических умозаключениях и может оказаться совершенно неверной, но об этом мы узнаем сегодня вечером. Если все пойдет, как я наметил, то он прибудет ко мне часов в шесть-семь вечера, и вскоре я узнаю правду.

— Каким образом?

— Я прижму его своими сведениями, и он вынужден будет сознаться.

— Я не могу этого допустить! Окружу твой дом своими людьми!

— Этого нельзя делать ни в воем случае. Если он не тот, за кого себя выдает, то обязательно вышлет вперед разведчиков. Они обнаружат твоих людей, и он не явится ко мне.

— Но ведь тебя могут убить!

— Не думаю. У меня повсюду охрана, и она наготове.

— Но этого недостаточно!

— Вполне достаточно, мой друг. Однако, чтобы чувствовать себя спокойнее, можешь выслать одну машину в выезду на дорогу у моего дома после семи часов. Если Хоторн будет возвращаться назад в моем лимузине, то знай, что моя информация оказалась ложной и тебе не стоит вообще вспоминать о моих словах. Но если моя информация окажется верной, мои люди сами со всем справятся и немедленно свяжутся с тобой. Сам я позвонить не смогу, слишком жесткое у меня расписание. Это будет последний акт патриотизма со стороны старика, который любит эту страну, как никто другой... Но я уезжаю из этой страны, Говард.

— Я не понимаю...

— Несколько минут назад я упомянул о личных трагических обстоятельствах, иначе это и не назовешь. Два катастрофических события произошли одновременно, и хотя я глубоко верующий человек, все равно должен задать вопрос: почему же ты не помог мне, Господи?

— Что случилось, Нильс?..

— Все началось много лет назад, когда я жил в Европе. Мой брак распался... — Ван Ностранд повторил свою печальную историю о любви, незаконнорожденном ребенке, вызвав у нынешнего собеседника такой же ужас, как и у предыдущих. — Я должен уехать, Говард, и, возможно, никогда не вернусь сюда.

— Нильс, мне очень жаль! Как все это ужасно!

— Мы с моей любовью обретем новую жизнь. Все-таки я счастливый человек и ни у кого ничего не прошу. Все дела мои в порядке, отъезд организован.

— Какая потеря для всех нас!

— Но какое приобретение для меня, мой друг. Величайшая награда за все мои годы и скромные заслуги. Прощай, мой дорогой Говард.

Ван Ностранд положил трубку, немедленно представив в воображении опечаленного, жалующегося на собственную судьбу, скучного министра обороны. Однако тут же к нему пришла мысль, что Говард Давенпорт является единственным человеком, кому он назвал имя Хоторна. Ладно, об этом можно будет подумать позже, а сейчас следует решить, какой смертью предстоит умереть Тайрелу Хоторну. Эта смерть будет жестокой и быстрой, но хирургически ТОЧНОЕ, чтобы принести ему максимальную боль. Сначала надо поразить выстрелами самые чувствительные органы, потом разбить в кровь лицо пистолетом и, наконец, воткнуть в левый глаз нож с длинным лезвием. Он будет смотреть на все это, радуясь отмщению за смерть своего возлюбленного, за смерть падроне. Откуда-то издалека до ван Ностранда донеслись голоса, звучащие шепотом во всех коридорах власти... «Настоящий патриот!» «Он как никто был предан Америке!» «Что ему пришлось пережить. А ведь у него было так много собственных проблем». «Он не мог допустить, чтобы существовала угроза нашей стране со стороны этого негодяя Хоторна!» "Не будем распространяться об атом. Нельзя допустить, чтобы возникли какие-то вопросы.

Марс, узнав об этом, без сомнения, воскликнул бы: «Почему? Такие убийства мы за деньги заказываем нашим „семьям“. Почему ты так поступил?»

«Я проявил мудрость змеи, падроне, — без сомнения ответил бы Нептун. — Я ужалил, и мне надо было скрыться в кустах, чтобы меня больше никто и никогда не увидел. Но нашлась бы люди, которые бы поняли, что это дело рук змеи, даже если она была облачена в кожу святого. А кроме того, твои „семьи“ слишком много болтают, ведут переговоры, очень долго все обдумывают. Самый быстрый путь для меня был позвонить высокопоставленному человеку, как бы сомневаясь и высказав только подозрения, и когда они узнают о моей „смерти“, то все будут глубоко скорбеть обо мне, будучи убежденными, что лишились святого человека. Все кончено! Хватит об этом!»

Но сначала должен умереть Тайрел Хоторн.

— Его звали Хоторн? — в изумлении спросил Тайрел у полупьяного пилота и владельца публичного дома в Сан-Хуане. — О чем ты говоришь, черт бы тебя побрал?

— Я говорю тебе то, что сказал мне этот шпион, — ответил Альфред Саймон. Он потихоньку трезвел при виде двух пистолетов, направленных ему в голову. — Это же самое я смог прочитать при свете приборной доски в самолете. Имя в удостоверении было Хоторн.

— Кто твой связник?

— Что за связник?

— Кто нанимает тебя?

— Откуда я, черт возьми, знаю?

— Но ты должен получать письма, инструкции!

— Передают через кого-нибудь из моих девочек. Кто-то приходит сюда под видом клиента, оставляет девчонке послание для меня и несколько долларов сверх оплаты, а через час или немногим позже я получаю это послание. Обычное дело, но я не претендую на эти их случайные дополнительные заработки, потому что хорошо отношусь к своим девочкам, да и не пытаюсь выяснить, кто передал послание, они ведь все равно не могут сказать.

— Я не понял тебя.

— Разве могут эти шлюхи во время удачной ночи вспомнить клиента? Они и последнего-то припомнить не могут.

— У него на самом деле не все дома, коммандер, — сказал Пул.

— Коммандер? — Пилот выпрямился и сел. — Ты что, большая шишка?

— Достаточно большая для тебя, детка... Какая из твоих девочек передала тебе инструкции по поводу Горды?

— Та самая, с которой я валялся. Черт побери, да она еще совсем ребенок, ей всего семнадцать...

— Ах ты сукин сын! — заорал Пул и ударом кулака в лицо отбросил пилота назад на подушки. Изо рта у того потекла кровь. — Однажды, когда моей сестре тоже было семнадцать, я на куски разорвал ублюдка, который попытался проделать с ней такое!