Сергей Арбенин - Собачий бог

Она сунула ноги в галоши, накинула драный грязный пуховик с капюшоном.

— Я выйду погляжу. А ты дома сиди!.. Как бы окна, ироды, не побили…

Она распахнула тяжелую дверь, шаркая, выбежала из избы. Через минуту с улицы донёсся её хриплый, но сильный, совсем не старушечий голос:

— Это вы чо тут, а? Начали с собак, а закончить людьми хотите, а?

К её голосу сейчас же присоединился хор других голосов — соседей.

А потом проревело раскатистое:

— Ма-алчать!!

Отовсюду по переулку бежали люди: жители, военные, милиция.

Генерал по-прежнему сидел на дороге; с тупым и равнодушным видом рассматривал автомат.

— Да я тебя… — раскатилось сзади, — под трибунал! Стрелок говнистый! Генерал сраный! — этот был толстомордым, в зимнем камуфляже, с двумя большими звездами на погончиках. — Да тебя сюда для чего поставили? Коньяк жрать?..

Потом, слегка успокоившись, толстомордый, прошипев напоследок: «развелось тут у вас тыловых генералов», спросил у кого-то:

— В кого он палил?

— Собака тут, товарищ генерал-лейтенант… — пояснил офицер. — Здоровенная такая, как лев. Высунула морду из-за забора, да как рыкнет. Ну, товарищ генерал-майор по нему и вдарили.

— Кто ему автомат дал?

Из кучки омоновцев нехотя отозвались:

— Ну, я… Только я не давал…

Омоновец замолчал, не зная, как объяснить, что его автомат сначала оказался в руках какого-то странного местного жителя, — вырвал он его из рук, что ли, в суматохе? — а потом уже — у генерал-майора.

— Записать фамилию, — приказал толстомордый. — Что там с собакой?

Один из военных заглянул через забор.

— Сдохла псина. Вон, забор весь в дырах.

— Собака на цепи?

— Никак нет…

— Зайди в дом, выясни, почему.

Толстомордый мельком глянул вокруг:

— Значит, так. Отставить операцию. Жителей — по домам. Пройти по всем переулкам, выяснить, нет ли пострадавших. Гильзы соберите. А ты…

Он повернулся к генерал-майору.

— Иди в машину. Пиши подробный рапорт.

— Какой? — нехотя отозвался тот, все ещё сидя на дороге.

— Как хрен кривой! — вполголоса отозвался толстомордый.

— А ты мне не указ, — тускло промямлил Лавров.

— Жаль, что не указ. А то бы я тебя сейчас рядом с этим псом положил, — проскрежетал всё так же вполголоса генерал-лейтенант.

Из-под забора просачивалась кровь, и сугроб становился розовым. Генерал-майор Лавров не без труда поднялся: штаны у него были мокрыми. Поглядел вокруг, удрученно развёл руками.

— Товарищ генерал-лейтенант! Мальчонка там! — испуганно крикнул кто-то.

Толстомордый тяжело глянул на Лаврова.

— Живой?

— Ранен, вроде…

— Тьфу, твою мать!.. Пойдем во двор.

Алёнка торопливо накинула курточку, выскользнула во двор. Ворота были открыты. Она выглянула: в переулке, неподалеку от её дома, толпилось множество людей, больше всего — военных. Бабы нигде не было видно.

Алёнка вернулась, заперла входную дверь, ключ положила под коврик. И выбежала за ворота.

Генерал-майору Лаврову просто повезло. При советской власти он тихо и мирно трудился в Пятом отделе, почитывал запрещенные книжки, изданные «Посевом» и рукописи полусумасшедших студентов, возомнивших себя борцами за права человека. Настоящих антисоветчиков, связанных с зарубежной агентурой, среди его подопечных не было. Да и откуда им быть в тихом областном центре, не избалованном вниманием столиц? Но, конечно, приходилось бдить. Брать на заметку. Работать с комсомольскими вожаками. Ну, и вообще. Жизнь была спокойной, на майорской должности. Но вот дернул же черт — захотелось вместе с «ветром перемен» перемен и в личной судьбе. Карьеры захотелось. Живого, как говорится, дела.

В начале 90-х, когда образовалась налоговая полиция, Лавров по протекции эту полицию возглавил. Перепрыгнув через звание, получил генерал-майора. Года два поработал начальником полиции. Построил коттеджик на «Поле Чудес», обзавелся джипом, новой молоденькой женой, детей от первого брака распихал по самым престижным вузам. И в неофициальном местном «клубе генералов» стал своим. Правда, из полутора десятков генералов почти десять были такими же, как он — однозвездночными (их за глаза остальные, «настоящие» генералы называли звезданутыми): прокурор области, начальник местного УИНа, управления ГО и ЧС, начальник местного управления Минюста и прочие вполне «свадебные» генералы.

Но золотые деньки быстро миновали. Ввиду полной профессиональной неспособности (а на самом деле — в связи с вопиющими превышениями полномочий, выразившимися, как говорится юридическим языком, в систематическом получении взяток) его по личному указанию губернатора вывели из полиции на вольные хлеба.

Впрочем, хлеба оказались тоже неплохими: Лавров возглавил службу охраны «Спецавтохозяйства». Это только кажется, что у такого предприятия как «Спецавтохозяйство», кроме мусорных контейнеров на металлолом, воровать нечего. Ещё как есть чего! Одних неучтенных сборов за уборку территории накапывало столько, что все начальство, вплоть до мастеров, не бедствовало. Были и договора с коммерческими и прочими организациями на уборку, очистку стоков, вывоз мусора. Хотите поскорее? Подумайте, кому и сколько надо дать…

Служба охраны поначалу охраняла территорию, технику, а потом втянулась в «дополнительные услуги», предоставляя крышу мелким предпринимателям, которым было легче платить налом, чем отчислять грабительский налог на уборку территории или переводить деньги «за услуги».

И сегодня вот так, постыдно, закончилось первое в жизни Лаврова боевое крещение.

«Посадят теперь», — подумал он. Всё старое припомнят. И землю под коттедж, за которую уплачены копейки. И то, что строила его «своя» фирма, тоже почти даром, по липовым платёжкам. И связи с предпринимателями из криминального мира… Да много чего, если захотят, вспомнят.

Но главное сейчас — всё же мальчишка. Теперь их жизни прочно связаны. Помрёт малец — и Лаврову конец.

Рифма! Мать её так…

Он подождал у забора. Услышал, что мальчишку лишь зацепило рикошетом, нахлобучил шапку и отправился к своей персональной машине — «Волге» с тойотовским движком.

Всё происходящее почему-то казалось ему сном. Он и двигался, как во сне. Мимо сугробов, заборов, деревьев. А потом почему-то оказался между двумя рядами жителей. Это были старики и старухи в телогрейках, овчинках, старых пуховиках. Старики и старухи смотрели на него молча, и Лавров всё глубже втягивал голову в плечи, пока подбородок не упёрся в галстук. «Ну, чего вылупились? — хотелось крикнуть ему. — Развели тут волкодавов! А они на людей бросаются. Хорошо ещё, что я попался. А если бы он девочку какую перепугал? Да она бы на всю жизнь заикой осталась!»