Роберт Бирн - Плотина

Дюлотт вытащил из задней части фургончика трехколесную ручную тележку, именуемую «тележкой-волокушей Дюлотта», права на которую он уже почти решил продать управлению штата по паркам и отдыху, не говоря уже о службе лесов и администрации шахт. Загрузил в нее складной столик, режиссерское кресло, четыре восемнадцатилитровые бутыли с водой, формуляры для записи результатов, секундомер, аптечку первой помощи, упаковку с апельсинами и ведро с завтраками. Спустя десять минут он быстрым широким шагом шел через лес по четко очерченной тропе и катил перед собой тележку. Благодушно улыбался соснам, мху на скалах и полевым цветам на открытых склонах. Откуда-то издалека долетали беспорядочные звуки сирен и церковных колоколов.

Тенниска еще висела на ветке. Позади нее был спрятан готовый покатить велосипед. Дюлотт шагал и шагал, мурлыча под нос мелодию «Несбыточной мечты». Тропа была ровной, тележка катилась легко, и все же он вскоре начал задыхаться. Ущипнул себя за обвислость посреди живота и покачал головой. Да, в самом деле следовало начинать худеть.

А в Стоктоне, в полутораста километрах к югу от дамбы, Эмиль Хассет наслаждался отражением собственной персоны в зеркале, готовясь отправиться на работу. Подергал за козырек кепку, пока она не утвердилась на голове как положено, поправил галстук, повязанный вокруг короткой толстой шеи, и похлопал по кобуре с пистолетом. Сзади, с одной из двуспальных кроватей, молча наблюдал за ним сын Фредди. Эмиль повернулся кругом и раскинул руки.

– Ну и как я выгляжу?

– Да так же, как всегда, – ответил сын. – Глупо. Эмиль рассмеялся.

– Разве так разговаривают с отцом?

Фредди Хассет повернулся лицом к стене. Серая простыня соскользнула с пятнистой спины.

– В униформе службы перевозок в долине любой будет выглядеть глупо. Ты всегда так говоришь и еще всегда говоришь: «Охранники Лумиса смотрятся щеголями», – а я знаю, они выглядят так же глупо. А почему кто-то должен работать легавым или охранником – этого понять не могу.

– Охота пожрать заставляет людей делать глупости. Поймешь это, когда слезешь с моей шеи. – Эмиль взялся за ручку двери и посмотрел на кровать. – Не пора ли тебе ехать в аэропорт? Разогреть там самолет, ну и так далее, а?

– Еще уйма времени.

– Не разговаривай с одеялом во рту. Сколько раз я должен это говорить? Я чувствовал бы себя спокойнее, если в ты поднялся и продемонстрировал немного энергии. Это большой день для нас.

– Отвали, папаша. Я сказал, что сделаю это, значит, сделаю. Мое слово твердое.

– Вот это уже лучше. Ладно, до встречи. В безумно голубом далеке.

Фил Крамер вцепился в прутья двери своей камеры. Неподалеку ночной дежурный сержант Джим Мартинес сидел за своим столом, углубившись в какие-то бумаги. Судя по выражению лица, это занятие не вызывало особого энтузиазма.

– Выпустите меня отсюда! – кричал Фил. – Это экстренная ситуация! Выпустите нас всех отсюда! На счету каждая минута!

– Заткнись, – произнес кто-то сзади.

Фил посмотрел через плечо. В камере было четыре койки, на трех из них высилось под одеялом нечто похожее на кучу. От одной из коек протянулась голая нога, костлявая и морщинистая, будто кусок вяленой говядины.

– Я не заткнусь, – сказал Фил, обращаясь к койкам. – Я пытаюсь спасти ваши шеи, а заодно и свою. – Он повернулся к Мартине-су. – Возможно, вы не обратили внимания на то, что я говорил, когда меня волокли сюда, поэтому пройдусь по этой теме снова. Я всемирно признанный авторитет по авариям плотин, можете спросить любого. Я только что осмотрел плотину в ущелье Сьерра. Ту самую, которую вы, сержант, можете увидеть за окном, если потрудитесь взглянуть.

– Заткнись, – повторил голос за спиной. Аналогично отозвались из соседних камер.

– Слушайте все, что я говорю, – сказал Фил, снова принимаясь трясти дверь. – Плотина рушится. Туннели внутри нее полны воды... Я это видел собственными глазами. Водохранилище просочилось на сторону нижнего бьефа. Вы понимаете, что это означает? Это означает, что огромная масса воды вот-вот обрушится вниз, на наши головы, потому что стоит только воде пробиться через насыпь, как вы можете поцеловать ее на прощание.

– Эй, мы тут пытаемся немного поспать, – хрипло произнес кто-то. А из соседней камеры сказали:

– Потише вы там, хорошо?

– А что, если плотина в самом деле прорвется? – произнес третий голос. – Мы здесь окажемся в ловушке, как крысы. На это кто-то ответил:

– Только не называй меня крысой, ты, ублюдок.

– Именно так, – сказал Фил. – Мы окажемся здесь в ловушке, как крысы. Вода будет продолжать сверлить все более и более крупную дыру, пока не прорежет щель до самой вершины. А тогда – плюх! Вот так и случилось в Болдуин-Хиллз в шестьдесят третьем году и в Тетоне в семьдесят шестом.

У дверей камеры напротив той, где был Фил, появился какой-то арестант, в темном костюме, украшенном засохшей блевотиной.

– Эй, Мартинес, – сказал он с ноткой раздражения, – ты не мог бы что-нибудь сделать с этим парнем? Здесь ведь сидят люди с кое-какими очень крутыми наследственными привычками.

Сержант Мартинес вздохнул, отложил карандаш и поднялся на ноги. Прошел по коридору и принялся разглядывать Фила, стоя на расстоянии вытянутой руки.

– Это экстренная ситуация, – сказал ему Фил. – Вы должны забрать нас отсюда, равно как и самого себя. Да просто выпустите нас на волю, на улицу, если придется... в противном случае мы все тут станем дохлыми утками.

Грохот сзади заставил Фила обернуться. Огромный, заросший седыми волосами мужик слез с одной из коек, отбросив ее в сторону вместе с картонной коробкой, служившей прикроватной тумбочкой. Сделал два больших шага, опустил внушительную лапу ему на грудь, сгребая рабочий комбинезон спереди в кулак, и приподнял Фила над полом. Его дыхание отдавало чесноком, табаком, шоколадом, марихуаной, виски, пивом, спертым воздухом и скотным двором.

– Я, кажется, сказал, чтобы ты заткнулся, – произнес он.

– Поставь его на место, Копна, – приказал Мартинес. – Я сейчас это улажу.

Человек по кличке Копна свирепо посмотрел на Фила с расстояния в пять сантиметров, потом опустил его, поправил свою койку и рухнул на нее, почти мгновенно захрапев.

– Крамер, вы должны вышибить из своей башки эту чушь насчет плотины, – сказал Мартинес. – Вы всех взбудоражили. У нас тут может завариться бунт.

– Отлично! Это может помочь. Я пытаюсь спасти наши шкуры.

– Я могу проделать следующее, – глубокомысленно вымолвил Мартинес. – Перевести вас в окружную тюрьму, где есть изолированные одиночки. Отколотить вас дубинкой. Приказать Копне, чтобы он силой накормил вас кое-какими маленькими таблетками, которые мы держим наготове для всяких смутьянов.