Сандра Браун - Аптекарь, его сестра и ее любовник

— Поворачивай!

— Я пытаюсь!

Когда прямо перед ветровым стеклом выросли вершины деревьев, Хокинс вскрикнул и инстинктивно нажал на тормоз, отпустил руль и закрыл лицо руками.

Датч ничего не мог поделать, чтобы остановить инерцию скольжения. Бульдозерный отвал, прикрепленный к радиатору, ударил по ограждению, и оно сложилось, как бумажное, не выдержав давления нескольких тонн. Передние колеса соскользнули за край и как будто зависли на несколько секунд. А потом грузовик рухнул вниз.

Датч вспомнил фильм «Поединок», где в кульминационной сцене восемнадцатиколесный тягач с прицепом срывается с шоссе в горную пропасть. Это было снято в замедленном темпе. Вот точно так же он видел все сейчас, словно со стороны наблюдая за их неудержимым и неумолимым скольжением вниз. Все происходило мучительно медленно. Перед глазами все расплывалось. Все сливалось воедино. Зато звуки раздавались совершенно отчетливо. Звон разбивающегося стекла. Стук камней под днищем. Треск ломающихся сучьев. Скрежет металла на разрыве. Вопли ужаса из глотки Хокинса. Его собственный звериный рев, полный бессильной ярости поражения.

Вообще-то, деревья, наверное, спасли им жизнь, замедлив движение вниз. Не будь склон таким лесистым, не миновать бы им смерти. Казалось, миновала вечность, но вот грузовик наткнулся на какую-то недвижимую громаду. Удар был такой силы, что Датч явственно ощутил колыхание мозга в черепной коробке. Инерция подбросила их, после чего грузовик задрожал и замер уже навсегда.

Каким-то чудом мозг Датча остался цел. Он с удивлением понял, что жив и даже почти не пострадал. Очевидно, Хокинс тоже уцелел. Датч слышал, как он жалобно скулит. Датч отстегнул ремень безопасности и, нажав плечом на дверцу, открыл ее. Он выкатился и упал несколькими футами ниже. Снег, когда он поднялся, доходил ему чуть ли не до пояса.

Он попытался понять, где находится, но снег, подхваченный ветром, целил как будто прямо ему в глаза. Он не видел даже, что именно остановило падение грузовика. Перед глазами расстилался только лес — черные стволы на фоне бескрайней белизны.

Впрочем, ему и не надо было видеть. Он услышал.

Он почувствовал вибрацию этого через землю, через древесный ствол, на который оперся для равновесия. Он почувствовал эту вибрацию своими яйцами.

Он не крикнул, чтобы предупредить Хокинса об опасности, не попытался вытащить его из разбитого грузовика. Он даже не сделал попытки бежать и спастись самому. Поражение приковало его к месту, лишило воли.

Вся бессмысленность его жизни нашла свое высшее средоточие в этой минуте. Он решил, что лучше умереть здесь и сейчас, потому что все его попытки добраться до Лилли потерпели крах.

Уэс следил, не веря своим глазам, как грузовик с песком исчезает за краем дороги. Он выскочил из машины и встал на подножке, словно, находясь снаружи, можно было яснее понять, как все это произошло.

Он слышал, как грузовик с хрустом и треском пропахивает подлесок по дороге вниз с откоса. Слышал страшный грохот и последовавший за ним странный звук, похожий на металлический вздох. Грузовик задребезжал на последнем издыхании. Потом наступила жуткая тишина, пугавшая больше, чем самый громкий шум. Тишина была такой полной, что Уэс слышал, как снежинки натыкаются на его одежду.

Тишину нарушили Бегли и Уайз, приближавшиеся со всей возможной скоростью, какую только позволяла развить обледенелая, идущая в гору дорога. Их седан остался слишком далеко от машины Уэса, они не видели того, что увидел он со своей выгодной позиции. Бегли подошел первым, отдуваясь и пуская облака пара изо рта.

— Что произошло?

— Они сорвались.

— Мать твою… — ахнул Филин.

Бегли даже не попрекнул его за произнесенное, впрочем, тихим шепотом, ругательство. Потому что в этот самый миг все трое услышали новый звук. Они не могли его определить, но твердо знали, что он возвещает катастрофу.

Они обменялись озадаченными взглядами.

Позже они пришли к выводу, что поразивший их звук был всего лишь треском ломающейся древесины. Деревья, которые трем взрослым мужчинам было бы не под силу обхватить, ломались, как зубочистки. Но в тот момент они не могли видеть, как это происходит: снег слепил их.

Уэс выразил общее недоумение, спросив:

— Что это такое, черт возьми?

А потом они увидели. Это вывалилось из низких туч, из снега и тумана, все еще мигая тревожными красными огоньками, как приземляющийся звездолет, и грохнулось о землю со страшной силой, которой даже глубокий слой снега не смог смягчить. Позже, когда Уэс рассказывал всем, кто хотел слушать, об удивительных событиях этого дня, он уверял, что от сотрясения его машина подпрыгнула на всех четырех колесах.

Это упала опора ЛЭП.

Вместе с двумя агентами ФБР он несколько секунд стоял, онемев, не в силах осмыслить то, чему они стали свидетелями, не в силах поверить, что они остались живы. Упади ажурная стальная башня на тридцать ярдов ближе, она раздавила бы их.

А какая судьба постигла Датча? Уэс мог лишь надеяться, что он и Хокинс выжили. Зато пострадало горное шоссе. Теперь оно было блокировано тоннами стали и обломков древесины, образовавшими баррикаду двухэтажной высоты и почти такой же ширины. Никто не смог бы теперь подняться по этой дороге.

Она была столь же непригодна для каждого, кто захотел бы спуститься.

Лилли подбросила полено к тем, что уже тлели в камине. Она расходовала дрова скупо, добавляя по одному полену за раз, да и то лишь когда огонь грозил угаснуть.

Несмотря на всю ее бережливость, запас дров, заранее перенесенных ею в дом, сократился до нескольких чурочек, которые она наколола из более крупных поленьев. Если дрова будут сгорать с такой скоростью, ей хватит часа на два, не больше.

Что ей делать, когда дрова кончатся, Лилли не знала. Даже под защитой стен и крыши дома, без огня она, скорее всего, замерзнет. Скоро ночь. Необходимо было любой ценой поддерживать огонь, чтобы выжить. Но — вот она, злая насмешка судьбы! — если она попытается занести в дом новый запас дров, напряжение убьет ее.

— Лилли?

Она сжала губы и зажмурила глаза. Вот если бы и уши можно было заткнуть! Его голос был слишком убедительным, его доводы — слишком разумными. Стоит ей позволить ему себя убедить, она станет жертвой номер шесть. Они бесконечно говорили об одном и том же, ходили кругами, не приходя ни к чему. Она не собиралась его освобождать, у него находились все новые и новые доводы в пользу того, что она должна его освободить. А тут еще астма. Разговор усиливал хрипы в груди, поэтому она вообще перестала отвечать ему.

— Лилли, скажи что-нибудь. Если ты еще в сознании, я знаю, ты меня слышишь.