Сандра Браун - Аптекарь, его сестра и ее любовник

— Давай не будем им напоминать, — сказал Датч. Его охватывало все нарастающее возбуждение. — Это надо держать в секрете. Если Бегли пронюхает, он нас остановит.

Уэс кивнул с важным видом.

— Сегодня же собери все, что тебе может понадобиться. У тебя есть лыжный костюм? Отлично. Давай встретимся у гаража перед рассветом. В полной экипировке. Мы начнем подъем, как только рассветет, пока Бегли не запустил свой вертолет.

— Нам придется ехать через весь город, чтобы добраться до западного склона. Вдруг нас кто-нибудь увидит или услышит? У снегоходов шумные моторы. Как мы объясним, что взяли их из гаража без разрешения банка?

— Ты что, совсем обалдел? Датч, ты же начальник полиции! — с досадой воскликнул Уэс. — Если кто-то спросит, скажешь, что ты конфисковал их, чтобы оценить ущерб, нанесённый дороге, осмотреть порванные провода, спасти чью-то кошку. Господи, откуда мне знать? Сам придумай!

Датч пожевал нижнюю губу, оценивая предложенный план с разных сторон, и не нашел в нем изъянов. Отъем и использование чужой собственности, которые Уэс изящно назвал «конфискацией», на самом деле были обычным воровством, но в общем Уэс был прав. Кто посмеет критиковать шефа полиции за действия, направленные на задержание подозреваемого?

А делать — даже что-то сомнительное, за что его потом могут наказать, — было куда лучше, чем сидеть тут, глядя как его лицо гноится, и позволять фэбээровцам его унижать.

Впервые за два дня Датч почувствовал себя хозяином положения, и, черт побери, это было прекрасное ощущение.

Он поднял свою кружку.

— Встретимся в четыре тридцать.

— Должно быть, это был очень неприятный разговор, — сказала Мэри-Ли брату.

— Сколько раз я должен тебе повторять…

— Пока я тебе не поверю, Уильям.

Она сварила кофе в старомодном кофейнике, который надо было подогревать на газовой плите, и теперь они пили его в гостиной, сидя в креслах, придвинутых к камину для тепла и света. Вот уже полчаса Мэри-Ли пыталась выяснить у брата, о чем шла речь в его секретном разговоре со Скоттом Хеймером. Но ей так и не удалось добиться от него внятного ответа.

— Скотта вырвало, когда он выбрался во двор. О чем таком ужасном вы говорили?

— Если бы это хоть каким-то образом касалось тебя, Скотт не попросил бы о разговоре со мной наедине. Улови наконец намек, Мэри-Ли, и перестань ко мне приставать. Ты становишься занудой.

— А ты лжец.

— Я тебе не солгал, — невозмутимо парировал Уильям.

— С какой стати Скотту просить о приватном разговоре с тобой?

— Ты хочешь сказать, почему из всех людей он меня?

— Не извращай мои слова, Уильям. Я вовсе не хотела сказать.

— Конечно, хотела. — Он взглянул на нее, прищурившись.

— На мой взгляд, знаешь, что тебя точит? Ревность.

— Ревность?

— Тебя просто убивает, что для одного из твоих учеников я оказался важнее, чем ты.

— Это просто абсурд!

С минуту Уильям пристально изучал ее, ухмыляясь и всем своим видом давая понять, что он убежден в обратном.

— Ну, причина твоего интереса на самом деле значения не имеет, потому что, как я уже не раз тебе повторял, наш разговор был частным и тебя он не касается.

— Когда одного из моих учеников рвет у меня во дворе, меня это, безусловно, касается. — Мэри-Ли помедлила, но все-таки задала вопрос, которого страшилась: — Речь шла о Миллисент?

Выражение Уильяма изменилось. Он взглянул на сестру с интересом, как будто видел впервые, и медленно проговорил:

— Как странно, что ты решила о ней упомянуть.

— Ничего странного. Ты сам сегодня гадал о причине их разрыва.

— Но Скотт об этом не знал.

— Так вы говорили о Миллисент или нет?

Уильям помедлил, но в конце концов ответил:

— Ее имя всплыло в разговоре.

— В каком контексте?

— В контексте взаимоотношений Скотта с Уэсом.

— С Уэсом? Какое отношение он…

— Я больше ничего не могу сказать, не нарушая конфиденциальности, Мэри-Ли. — Уильям поставил чашку на столик и объявил, что идет спать. — Завтра я рано уйду отдать аптеку. Можешь не вставать и не провожать меня.

— Я и не собиралась вставать и провожать тебя.

Это прозвучало как мелкая колкость, недостойная ее. Уильям вышел из комнаты, даже не удостоив ее ответом.

Школьные занятия на завтра были отменены из-за отсутствия электричества. Мэри-Ли следовало радоваться лишнему выходному дню, но ее снедала тревога.

«Уэс, Скотт и Уильям. Что связывает эту троицу?» — с беспокойством спрашивала себя Мэри-Ли. Помимо того что все они жили в одном городе, между ними не было ничего общего, если не считать тайных разговоров, содержанием которых Уильям с ней не делился, хотя обычно обожал приносить всяческие новости и сплетни. Его скрытность выводила ее из себя. Ей было даже страшно, потому что в этом таинственном деле играла какую-то роль пропавшая без вести Миллисент Ганн.

Мэри-Ли легла, но тревога не давала ей уснуть. Она сама не заметила, как в конце концов забылась тревожным сном. Ее разбудил любовник. Он забрался в постель и стал гладить ее сквозь рубашку.

— О, как я рада, что ты здесь! — прошептала она, легко касаясь его лица.

Не успела она оглянуться, как он сорвал с нее рубашку и крепко обнял. Его пенис уже отвердел и рвался в бой. Она обхватила его ногами, взяла рукой его возбужденную плоть и направила в себя. В эту ночь ему не хотелось фантазий и изощренных игр. Он опрокинул ее на спину. Его удары были мощными и быстрыми, почти жестокими.

Потом он рухнул прямо на нее, тяжелый, утомленный, и опустил голову ей на грудь. Она тихонько гладила его по затылку, разминала сведенные напряжением шейные мышцы.

— У тебя был тяжелый день.

Он кивнул.

— Расскажи мне, что случилось.

— Мне просто нужен покой. Мне нужна ты.

— Я у тебя есть, — прошептала она, обвивая руками его шею.

— Нет, это черт знает что такое!

— Не ори, Датч. Этак ты весь город перебудишь.

— Ну и что? Плевать я хотел на тех, кто меня слышит! Нас поимели! — Датч стукнул кулаком по раскрытой ладони. — Мое проклятое везение.

Уэс вполне разделял досаду Датча, но кто-то из них должен был сохранить голову на плечах, а на Датча в этом смысле надежды не было никакой. Он цеплялся за свой ускользающий разум ногтями. Последнее препятствие могло толкнуть его за грань.

Уэс не мог этого допустить. Ему был нужен Датч. Еще больше ему был нужен полицейский жетон Датча и та власть, которую он символизировал. Ему было необходимо подняться с Датчем на проклятую гору и арестовать Тирни. А еще лучше убить его. У Уэса были свои причины добиваться этой цели, не менее веские, чем у Датча.

И вот теперь им встретилось затруднение, но Уэс решил, что оно вовсе не так катастрофично, как кажется Датчу, и нечего впадать в панику.