Джон Джойс - Файлы фараонов

Но почему?

Рука Мэннинга зависла над соседней подушкой и упала в пустоту. За дверью ванной комнаты слышался плеск воды и звук щетки, яростно растиравшей кожу. Или это сон?

Зазвонил телефон.

— Мистер Мэннинг? Майор Кроуи. Хочу напомнить вам, что в восемь утра председатель собирается вылететь к пирамидам. Вертолет готов?

Лерой нащупал лежавшие на тумбочке наручные часы. Господи, всего без четверти семь!

— Сейчас свяжусь с ангаром и перезвоню вам, — сказал он в трубку. — Машина вчера крепко ударилась о землю, но мы проверили: все системы работают нормально. Дайте мне минут пять.

Дверь ванной раскрылась. На пороге стояла Фарида в спортивном костюме и кроссовках.

— Почему так рано? — спросил Мэннинг, натягивая простыню и стараясь скрыть разочарование.

Фарида перехватила ленточкой волосы, подошла к телефону.

— Мне нужно позвонить домой, предупредить, чтобы до обеда меня не ждали. Ведь мы летим, помнишь? Ты обещал!

Держа перед глазами бинокль, Заки эль-Шаруд следил за тем, как пара вышла из гостиницы и села в такси. На летной куртке Мэннинга четко виднелась эмблема «РКГ». Фарида беззаботно взмахнула небольшой сумочкой. Заки ощутил острый укол ревности, смешанной с отвращением, а ведь он сам заставил свою любимую сделать это.

«Прежде всего — джихад! Я должен быть таким же сильным, как она!»

— Свое задание Фарида выполнила, — констатировал он. — Вертолет будет здесь в восемь. Гамал, поставишь машину перед входом в отель. Я свяжусь с Абдулом и Сарватом.

Гамал, в котором Лерой тут же узнал бы певца из кабаре, улыбнулся. Одет он был в форму сержанта египетских ВВС. На его китель президент Анвар Садат в 1973 году собственноручно прикрепил медаль за штурм израильских укреплений в Бар-Эве.

Заки снял телефонную трубку, набрал номер, сказал пару слов и вышел вслед за Гамалом к машине. Когда она тронулась, эль-Шаруд бросил последний взгляд на крышу отеля «Олимпиад-Нил».

В расположенном рядом с президентскими апартаментами конференц-зале Теодор Гилкренски, Билл Маккарти и профессор эль-Файки обсуждали детали сделанного вчера открытия.

— Думаю, мощный выброс энергии был спровоцирован лазерным шоу, — сказал Тео. — Голограмма воссоздает первоначальный облик пирамиды. Гробница превращается в подобие огромной линзы, в полном, по-видимому, соответствии с замыслом древних архитекторов. Лазеры служат источниками света, причем света намного более интенсивного, нежели солнечный. Плюс звуковые колебания — помните те три низкие ноты? Они все время повторялись. Это что-нибудь означает?

— Часть древнего ритуала, обращение к богу солнца Ра, — пояснил эль-Файки.

— Стоп! — Билл Маккарти вытащил трубку изо рта. — Не очень-то мне верится в эти цыганские гадания. Единственное разумное объяснение авиакатастрофы можно искать в воздействии самих лазеров.

— Вынужден согласиться, — кивнул эль-Файки. — Доктор, вы уверены, что момент катастрофы, равно как и вашего вчерашнего эксперимента, не совпадает с шоу по времени?

— В этом уверена Мария, — улыбнулся Гилкренски. — А ее уверенность основана на тридцатом знаке после запятой.

— Как она точна, ваша Мария! — заметил эль-Файки. — У нее есть какие-нибудь соображения о природе непонятной энергии?

— Конечно, — пробормотал Маккарти. — Сколько угодно!

— Почему бы ей не обсудить свои теории с человеком непредвзятым? — Профессор перевел взгляд с Билла Маккарти на Тео.

— И в самом деле! Если вы отложите книгу, то я вас представлю. Профессор, познакомьтесь, перед вами Мария. Мария, это профессор Ахмед эль-Файки, старший научный сотрудник Каирского музея древних культур.

Гилкренски положил компьютер на стол, поднял крышку. Дисплей мигнул, на нем появилось лицо Марии.

— Доброе утро, профессор. Я все ждала, когда Тео нас познакомит.

— Вы — компьютер?

— «Минерва три тысячи». — В голосе Марии слышалась гордость. — Первый в мире компьютер с синтетическим биочипом, который служит матрицей для всей моей нейронной системы. Устанавливать логические связи и строить ассоциации я могу с такой же легкостью, как и человеческий мозг.

— Верьте ей, — заметил Маккарти. — Она в высшей степени человечна.

— Прекрати, Билл! Иначе она опять сотрет твой голос из памяти!

— Мне будет приятно принять участие в вашей дискуссии. Я еще вчера хотела расспросить профессора эль-Файки о выдвинутой им теории. Вы не позволите снять копию с чертежа пирамиды из вашей книги, профессор? Это поможет мне продемонстрировать то, что я обнаружила, анализируя информацию, которую прислали Биллу Маккарти из Беркли.

— Прислали мне ее для тебя, — сказал Билл, раскрывая перед компьютером книгу эль-Файки. — Сам я в ней так ни черта и не понял.

Египтянин подался вперед. Рассуждения о космической энергии и беседа с компьютером сбивали его с толку, но ему не терпелось взглянуть на результаты, полученные Альваресом.

— Помню, помню, — сказал он. — Хотя работы проводились почти тридцать лет назад. Известный американский исследователь древнеегипетской цивилизации Луис Альварес приехал в Каир вместе с сотрудниками сенатской комиссии по атомной энергии и учеными из института археологии. Он был убежден, что в пирамиде Хефрена существует неизвестная науке погребальная камера, и сказал, что готов доказать это с помощью специальной рентгеновской установки. Однако результаты исследования его разочаровали. Позже, как я слышал, Альварес интересовался и пирамидой Хеопса, но держать в руках отчеты о его работе мне не приходилось.

— Профессор Альварес действительно изучал Великую пирамиду, — подтвердила Мария. — Проблема тогда заключалась не в методике постановки эксперимента, а в приборах, которыми он пользовался для интерпретации полученных данных. Дело в том, что Альварес осуществлял все расчеты на уже устаревшем «Ай-би-эм-1130». Возможности этого компьютера несопоставимы с моими. Посмотрите на экран — и вы сами это поймете!

Изображение Марии уменьшилось до размеров игральной карты и сместилось в правый верхний угол дисплея. В центре экрана возникли неясные, расплывчатые очертания креста.

— Из этого не многое можно понять, — сказал эль-Файки.

— Перед вами исходные данные, те, что получил Альварес, — пояснила Мария. — Наблюдатель, стоящий в центре основания гробницы и направляющий взгляд вертикально вверх, увидел бы четырехконечную звезду — если бы, конечно, Великая пирамида была прозрачной.

— Вы можете сделать изображение более отчетливым?

— Да, профессор, простым сопоставлением данных Альвареса с информацией, собранной в других точках гробницы. Для этого я прибегну к специальной программе…