Фрэнсис Вилсон - Наследники

Все равно, если взяться за дело, потянется ниточка — по крайней мере, в памяти доктора Клейтон — между Джиа и неким Джеком, который чего-то «налаживает». Может быть, и не страшно, но это ему не по вкусу.

— Ну? — подтолкнула его Джиа.

— Что?

— Сможешь?

— Не знаю.

— То есть как не знаешь?

— Видишь ли, возникает проблема. Я хочу сказать, Центр меня нанять не может, я на официальные организации не работаю.

У него не имеется даже номера социального страхования [3].

— Пусть это тебя не волнует. Я сама расплачусь.

— Да брось. Неужели я возьму с тебя деньги?

— Нет, Джек. Правда. Это моя идея. Мне это нужно. Сколько ты обычно берешь?

— Забудь.

— Нет, серьезно. Скажи.

— Тебе не понравится.

— Ну, пожалуйста!

Пришлось сказать.

Джиа вытаращила глаза:

— Твои услуги так дорого стоят?

— Ну, ты сама говоришь, это опасно и глупо, опасно и жестоко, а если я останусь в живых, то загремлю в тюрьму до конца своей жизни. Поэтому они стоят действительно дорого. — Снова поцеловал ее. — Могу заверить — ни пенни не будет потрачено даром.

— Верю. Ладно. Договорились.

— Нет, не договорились. Я тебе говорю, не возьму твоих денег.

— Но ведь ты утверждаешь, будто никогда не работаешь даром. Не позволяет религия или что там еще.

— Просто политика. Забудем пока о деньгах. Посмотрим сначала, удастся ли справиться.

— Не сомневаюсь. — Джиа покосилась на телеэкран. — Откуда я знаю этого актера?

— Это Дуайт Фрай. Ты его уже видела.

— Не он играл в «Дракуле» того самого типа, который все время ел мух?

— Пока его не обеспечили «крупными сочными пауками». Да, он играл Рэнфилда.

Она уткнулась лицом ему в плечо.

— Даже не верится, что мне это известно. Провела с тобой рядом слишком много времени.

— В процессе просветилась. Ну... где можно увидеться с твоей докторшей Клейтон?

— У нее в кабинете.

— Когда?

— Сегодня днем, в четыре.

— Откуда тебе известно, что она будет на месте?

Джиа улыбнулась своей бесподобной улыбкой:

— Оттуда, что на это время у нее с тобой назначена встреча.

— Ты прямо сразу была так уверена? — рассмеялся Джек.

— Конечно. Сама приду с Вики, представлю тебя.

— Думаешь, это разумно? — нахмурился он.

— Представить тебя?

— Нет. Водить туда Вики.

— Шутишь? Она обожает возиться с детьми.

— Угу... Только ведь у них... СПИД.

— Нет, у них ВИЧ-инфекция. Это большая разница. Подержав на руках больного ребенка, ВИЧ-инфекцию не подхватишь. Сколько раз я тебе объясняла?

— Много. Однако я все-таки...

— Увидишь — поймешь. В четыре увидишь, идет?

— Идет.

Несмотря на очередной поцелуй, Джека пробирала холодная дрожь. Список пугавших его вещей был коротким, но ВИЧ-инфекция значилась в нем под первым номером.

Джек прогулочным шагом брел по Амстердам-авеню.

Слегка стершаяся в конце восьмидесятых — начале девяностых годов сословность опять расцвела пышным цветом в Верхнем Вестсайде. Заново перестроенные особняки, новые кондоминиумы, разумеется, новые забегаловки. Через несколько часов на улицах и в куче новых ресторанов, тратторий, бистро столпятся яппи [4] и всякая шушера, отмечая пятничный вечер, открывающий передышку на выходные от продаж и покупок.

В личном плане он ничего против них не имеет. Бывают, конечно, пустоголовые, когда дело касается единоличного первенства в подозрительной области потребления, в бесконечной пыхтящей погоне за меняющимися тенденциями. Да еще в целом они обладают способностью обесцвечивать места своего обитания. Впрочем, безобидные. По крайней мере, в большинстве своем.

Посмотрел на часы. Скоро три. Эйб как раз готов немножечко закусить после обеда. Джек заглянул в семейную бакалею «Никс Нук» — вымирающая в здешних местах порода, — прихватил угощение.

Следующая остановка — «Ишер», магазин спорттоваров. Железная решетка поднята, обнажив помутневшие окна. За ними богатый набор картонных рекламных плакатов, пыльных футбольных мячей, теннисных мячиков и ракеток, баскетбольных колец, спинодержателелей, роликовых коньков, прочей досуговой всякой всячины, выставленной в просторных солнечных витринах.

Внутри порядка не больше. К потолку подвешены велосипеды, тут скамейки для взвешивания, там аппаратура для подводного плавания, узенькие проходы виляют между перегруженными стеллажами.

Когда Джек вошел, Эйб Гроссман заканчивал разбираться с клиентом, вернее, клиент заканчивал с ним разбираться.

Эйб — лет далеко за пятьдесят, вес близко к одной восьмой тонны (не так плохо, будь он ростом повыше пяти футов восьми дюймов) — в обычной униформе: черных штанах и белой рубашке с короткими рукавами. Всегда жизнерадостная круглая физиономия, казавшаяся еще круглее из-за непоправимо отступавших к макушке седых волос, хмурилась.

— Крючки? — недоверчиво переспрашивал он. — Для чего вам крючки? Только вообразите, как больно поймавшейся рыбе. Да еще с шипами. Ой! Их же придется вытаскивать. Повреждая чувствительные губные ткани. Воткните как-нибудь себе в язык рыболовный крючок, увидите, как вам это понравится.

Клиент, тридцати с чем-то лет, с песочными волосами, в линялых джинсах, изумленно глядел на Эйба. Он сначала ошибся с ответом, потом снова попробовал:

— Шутите, да?

Эйб склонился над прилавком, насколько позволил солидный животик, и пояснил назидательным тоном:

— Существует этический принцип. Забрасывать крючки, пользоваться маленькими блестящими блеснами для ловли рыбы недостойно. Подумайте. Грубый нехороший крючок выдается за съедобный корм.

Рыбка плывет, думает, будто нашла завтрак, — ам! Попалась, вытащена из воды... Разве это честно? Можно таким делом гордиться? — Он распрямился, не сводя с собеседника темно-карих глаз. — Неужели я стану способствовать занятию этим так называемым спортом, основанным на коварстве и обмане? Нет. Никогда. Ни за что.

— Вы серьезно? — переспросил клиент, отступая назад. — В самом деле серьезно?

— Я что, по-вашему, комедиант? — ответил Эйб вопросом на вопрос. — Вы что, думаете, в цирк пришли? Нет. Я торгую спортивными товарами. Спортивными. Для меня это кое-что значит. Сеть — спортивная вещь. Ждешь, когда рыба зайдет, потом сетью вылавливаешь. Кто быстрей, тот выигрывает. Это спорт. Сеть я вам продам. Но крючки? Нет. Крючков вы у меня не получите.

Клиент повернулся, засеменил к выходу.

— Скорей двигай отсюда, — посоветовал он на бегу мимо Джека. — Старый хрен просто чокнутый!

— Неужели? — сказал Джек. — Что навело тебя на эту мысль?

Дверь хлопнула, он направился к прилавку. Эйб устроился, рассевшись, как жаба, на высоком стуле, на котором проводил основную часть рабочего дня. Сидел уткнувшись руками в расставленные ляжки — Шалтай-Болтай средних лет.