Фрэнсис Вилсон - Наследники

Джек первым делом заметил горевший внутри свет.

Впрочем, учитывая, что тут, возможно, находится, почему бы и нет?

— Прошу, — поклонился Ёсио. — После вас.

Редкостная любезность, думал Джек. Не хочет оставлять меня за спиной.

Единственное внутреннее помещение сильно смахивало на «Радио-шэк» [34]. Меблировку составлял стол, стул, складная кровать, пара ковриков, два стеллажа. Остальные добрых три четверти площади занимал электронный кошмар проводов, металлических ящиков и мигающих лампочек. В центре высилась стеклянная трубка, испускавшая ослепительно белый луч... почти материальный.

Ёсио шагнул вперед, осматривая гудевшую аппаратуру, пристально глядя на луч.

— Ничего не пойму, — сказал он. — Это и представляется технологией Клейтона? Каково ее действие?

Не притворяется, решил Джек. В самом деле не знает. Покосился на Алисию:

— Рассказать? Возможному покупателю?

— Давайте, — кивнула она.

Он направился к стоявшей на столе лампе, посмотрел, есть ли шнур. Есть... но не включен в розетку. Из патрона торчит проволочная антенна.

— Вот, — махнул он рукой, подзывая Ёсио. — Этим все сказано.

И сунул ему лампу. Ёсио взял и внимательно осмотрел.

— Я такие лампы уже видывал.

— Значит, должен понять.

Японец бросил на него вопросительный взгляд:

— Что понять?

— Соображай сам.

С этим Джек отошел к стеллажам. Не хочется ничего объяснять. Пусть самостоятельно пошевелит мозгами. Озарение неизменно лучше поучения.

Алисия выдвинула ящик шкафа, увидела какую-то кальку.

— Схемы цепей. Что-нибудь об этом знаете?

— Знаю, как видеомагнитофон настроить, как компьютер включить... Я ведь не электронщик. Ничегошеньки в этом деле не понимаю.

Ёсио вдруг завопил:

— Ой-ё-ё-ё-ё-ёй! — сопровождая клич пушечным залпом японских речей.

— Снизошло, так сказать, озарение, — констатировал Джек.

Ёсио потащил лампу к электронным джунглям, застыл с пылающими щеками и выпученными глазами, закрутил туда-сюда головой, переводя взгляд с лампы на изобретение Клейтона и бормоча по-японски.

— Это все в самом деле? — спросил он, переходя на английский и возвращаясь к Джеку с Алисией. — По правде?

— Насколько можно судить, — оговорился Джек.

— Неизумительно, что Исвид Нахр забил всех людей в самолете, — с благоговейным страхом заметил японец. — Изничтожил бы тысячи и миллионы, чтоб это прикрыть. — Он внимательно разглядывал лампу в собственных руках. — Только подумать, я ведь воспринимал ту лампу за настоящую и даже не разгадывался. Думал, они в ее свете на что-то засматривают... а не на саму лампу.

— Ну конечно, — подтвердил Джек, не имея никакого понятия, о чем речь. И кивнул на шкафы: — Видимо, все карты там. Думаешь, ваши заинтересуются?

— Заинтересуются? А, да! Я...

— Руки вверх! Все! Сейчас же!

Джек вздрогнул, услышав команду, отданную военным лаем, хотя руки действовали самостоятельно: левая вздернулась, как было приказано, правая скользнула к «земмерлингу»... Тут он вспомнил, что пистолет у Ёсио.

Руки последнего заняты проклятой лампой. Помощи от него не дождешься.

Поэтому он поднял обе руки и медленно повернулся, хорошо зная, что перед собой увидит.

И точно... Кемаль, Бейкер, уцелевшие члены команды. Сюрпризом, хоть и невеликим, оказался Томас Клейтон с распухшим носом и подбитым глазом.

Внутри сжался тугой ком. Плохо. Даже хуже чем плохо.

Из пятерых вновь прибывших, ворвавшихся в дверь, один Кемаль не имеет к нему личных счетов. Да и то точно не скажешь.

Черт возьми, как они тут оказались? Наверняка не приехали вместе с Ёсио в багажнике.

Неужели я оставлял за собой светящийся след?

Вот оно! Кемаль старался сдержать слезы радости. Слава Аллаху. Я преуспел. Нашел.

Он вошел в хижину на одеревеневших ногах. Лишился от облегчения сил, однако не хотел, чтобы кто-нибудь это заметил.

Оглядел троих уже находившихся в ней человек. Знал Алисию Клейтон, узнал ее наемника, а вот другой мужчина с Востока, державший в руках лампу...

— Вы кто? — спросил он, ткнув в него пальцем.

Мужчина тряхнул головой. Страха в шустрых черных глазах не было.

— Сейчас быстро узнаем, — встрял Бейкер, целясь в колено мужчины.

— Нет, — приказал Кемаль. — Здесь не стрелять.

Необходима полнейшая твердость. Ни в коем случае нельзя выпускать ситуацию из-под контроля. Нет, когда успех уже в руках.

Заговорит или нет восточный мужчина, значения не имеет. Скорей всего, японец. Кто ж еще? Рональд Клейтон направлялся туда продавать им волшебную технологию. Разумеется, они заподозрили что-то неладное в катастрофе.

— Ладно, — сказал Бейкер. — Тогда мы их выведем. — И, скаля зубы, шагнул к пособнику Алисии Клейтон. — Особенно вот этого. По-настоящему красиво умрет.

Тот всплеснул руками над головой, упал на колени, всхлипнул, повесив голову:

— Пожалуйста... Прошу вас, не делайте мне больно!

Кто-то из ребят Бейкера шагнул вперед, занес для пинка ногу.

— Фу, котяра сопливый!..

— Стой, Барлоу! — Бейкер схватил его за шкирку, отдернул. — Ему только того и надо, задница! Глазом не успеешь моргнуть, как он тебя кинет и отберет оружие.

Наемник Алисии Клейтон сразу бросил мольбы и слезы, мигом встав на ноги с кривой ухмылочкой. Отвесил уважительный легкий поклон, доставив Бейкеру немалую радость.

— Долго мы за тобой гонялись, теперь позабавимся.

— Не сейчас, Бейкер, — сказал Кемаль. — Возможно, у него есть важная для меня информация.

— Например? Кстати, что это тут такое?

Кемаль вопрос проигнорировал. Чем меньше Бейкер знает, тем лучше.

— Разоружите их и стерегите. После окончания нашей беседы можете делать с ним все, что угодно.

Нельзя посвящать в дело Бейкера. По дороге через холмы он с двумя своими оставшимися пособниками толковал лишь о том, что сделает с убийцей других наемников. Но Кемалю еще предстоит убедиться, что перед ним сейчас полная и единственная установка, что другого излучателя не существует. Надо узнать у женщины Клейтон и ее соратника, как они его отыскали, не знают ли о других.

А потом...

А потом все умрут.

Подобная мысль Кемалю удовольствия не доставляла. Фактически он боялся этого момента. Знал про бомбу на борту самолета, выполнявшего рейс 27, но сама идея ему не принадлежала. Его угнетала мысль о множестве невинных жертв ради уничтожения одного человека, хотя он признавал абсолютную необходимость воспрепятствовать приезду в Японию Рональда Клейтона. В конце концов, что означают двести сорок семь жизней по сравнению с благоденствием арабского мира? Сравнительно небольшая потеря ради великой цели. Разве в истории сплошь и рядом не встречаются такие примеры?