Джон Гришем - Адвокат

– Куда же они идут?

– Очень редко прямо в приют. Сначала обращаются к родственникам, затем к друзьям. Но те обитают в таких же условиях, а договор об аренде ограничивает количество проживающих в одной квартире. Тому, кто нарушает его, грозит выселение. Люди пристраивают одного ребенка у сестры, другого – у приятеля, попадая просто между молотом и наковальней. Приюты пугают бездомных.

Мордехай отпил кофе.

– Почему?

– Далеко не каждый приют безопасен. Драка – обычное дело, но случаются и грабежи, даже изнасилования.

Вот, оказывается, где ждет меня продолжение юридической карьеры.

– Жаль, не прихватил пистолета.

– Ничего с тобой не случится. В городе работают сотни добровольных помощников, и я ни разу не слышал, чтобы хоть один как-то пострадал.

– Это вдохновляет.

Машина тронулась с места.

– Примерно половина бродяг травится какой-нибудь дрянью – вспомни Харди. Это считается нормой.

* * *

– Что для них можно сделать?

– Не так уж много, к сожалению. Осталось несколько программ, но найти свободную больничную койку трудно.

С Харди нам повезло, мы пристроили его в лечебницу для ветеранов, а он взял да сбежал. Алкоголик сам знает, когда ему протрезветь.

– Чем в основном травятся?

– Спиртным. Оно обходится дешевле остального. Курят крэк, он тоже доступен. В ходу всё, но модные наркотики им не по карману.

– Какими будут мои первые пять дел?

– Волнуешься?

– Хочется иметь хотя бы смутное представление.

– Расслабься. Работа не слишком сложная. Главное терпение. К тебе придет клиент, которого обделили льготами, скажем, талонами на питание. Или у него развод. Или жалоба на домовладельца. Спор о приеме на работу. Наверняка правонарушение.

– Что именно?

– Мелочь. Власти усиленно стараются превратить бездомного в преступника. Крупные города напринимали массу законов, цель которых – доконать бродяг. Нельзя попрошайничать, нельзя спать на скамейке, нельзя ночевать под мостом, нельзя хранить личные вещи в городском парке, нельзя сидеть на тротуаре, нельзя есть на ходу. Очень многое из этой чуши суды отменяют. Умница Абрахам убедил кое-кого из федеральных судей, что такие, с позволения сказать, законы являются прямым нарушением первой поправки к Конституции <���Первая поправка к Конституции гарантирует гражданские свободы, внесена 15 декабря 1791 г.> . Тогда власти взялись ужесточать общие положения, касающиеся бродяжничества и нарушения общественного порядка. Направлено это опять-таки против бездомных. Когда человек с приличной внешностью и в хорошем костюме пошатываясь выходит из бара, чтобы за ближайшим углом справить нужду, на него не обращают внимания. Но напруди за тем же углом бездомный, его сразу поволокут в участок за поведение, оскорбляющее общественные нравы. Чистки стали обычным явлением.

– Чистки?

– Да. Власти облюбовывают район, нагоняют полицию, та ловит бездомных и сплавляет куда подальше. Именно это произошло в Атланте накануне Олимпиады – позор, видите ли, если мир узрит на улицах нищих и попрошаек. Вот они и приказали своим штурмовикам решить проблему, а потом хвалились, какой чистенький и аккуратненький у них город.

– Куда дели людей?

– Да уж, конечно, не в приюты, черт побери, их в Атланте просто не существует. Прошлись частой гребенкой по центру, собрали всех, кого можно было, вывезли на окраины и разбросали там, как навоз. – Секунд пять, пока одной рукой Мордехай подносил ко рту стаканчик с кофе, а другой регулировал отопитель, руль машины болтался сам по себе. – Запомни, Майкл: каждый человек вынужден где-то быть, то есть присутствовать. У этих людей нет выбора. Если голоден – просишь пищу. Если устал вусмерть – засыпаешь, где откажут ноги.

Если у тебя нет дома – живешь где придется.

– Их арестовывают?

– Каждый день, и это по-настоящему глупо. Возьмем бродягу. Время от времени ему удается приткнуться в приют, найти работу, за которую сколько-нибудь да платят. Он старается, хочет подняться на ступеньку выше. И вдруг его арестовывают за ночь под мостом. Но ведь каждый должен где-то спать. Вся вина этого человека в том, что городские власти с поразительной близорукостью приравняли бездомность к преступлению. Парень вынужден платить тридцать долларов, чтобы выбраться из камеры, и еще столько же составляет административный штраф. Шестьдесят долларов из очень тощего кошелька. Общество дает нашему герою очередной пинок в зад. Он арестован, оскорблен, оштрафован, наказан – и должен осознать порочность своего образа жизни. Найди дом! Чтоб на улице тебя больше не видели! Это происходит во всех наших городах, Майкл.

– Лучше остаться в камере?

– Когда ты был в тюрьме в последний раз?

– Я там вообще не был.

– И слава Богу. Полицию никто не учит работать с бездомными, тем паче если они недееспособны или больны. Тюрьмы переполнены. Система уголовного судопроизводства абсурдна в принципе, а юридическая ответственность за отсутствие постоянного места жительства запутывает ее окончательно. И – полный маразм! – сутки пребывания за решеткой обходятся обществу на двадцать пять процентов дороже, чем день в приюте с питанием, расходами на транспорт и помощью в трудоустройстве. Двадцать пять процентов! Это без затрат на арест и судопроизводство. А большинство городов, в частности Вашингтон, предпочитают закрывать приюты и разоряться, чтобы превратить бездомного в преступника.

– Похоже, пора судиться с ними.

– Мы заваливаем суды исками. По всей стране наши адвокаты борются против дурацких законов. Власти не жалеют средств на уплату судебных издержек, а могли бы на эти деньги выстроить несколько приютов. Да, нужно очень любить нашу страну, чтобы жить в ней. Нью-Йорк, богатейший город в мире, не в состоянии дать каждому своему жителю крышу над головой, и бродяги спят на тротуаре Пятой авеню. Сия картина столь ранит сердца чувствительных ньюйоркцев, что они избирают мэром Руди Как-его-там, который торжественно клянется очистить улицы от бродяг. И он выполняет обещание и получает от городского совета голубую ленту за беззаветное служение обществу. Методы знакомые: урезать бюджет, закрыть приют, программу социальной помощи свести до минимума. Зато нью-йоркские юристы сколотят состояния на защите интересов города в судах.

– А что в Вашингтоне?

– Немногим лучше.

Мы въехали в ту часть города, где недели две назад я предпочел бы не появляться даже в бронежилете. Витрины редких магазинов прятались за толстенными черными металлическими решетками, жилые дома напоминали заброшенные фабрики, из окон которых почему-то торчат шесты с мокрым бельем. Вот на какую архитектуру уходят деньги налогоплательщика!