Лорел Гамильтон - Смертельный танец

Ты на что-то злишься, – сказала я.

Он выехал на улицу – осторожно. Ричард всегда водит аккуратно, когда злится.

А на что мне злиться?

Сарказм был такой густой, хоть черпай его ложкой.

Ты думаешь, будто я знала, что у меня в квартире ждет убийца.

Он глянул на: меня, и это была чистая ярость, без примесей.

Ты знала и дала мне уйти из коридора настраивать этот дурацкий телевизор. Ты меня убрала от греха подальше.

Я не была уверена, Ричард.

Спорить могу, ты вытащила пистолет еще до его выстрела.

Я пожала плечами.

Анита, черт возьми, тебя же могли убить!

Не убили ведь.

Это твой ответ на все. Раз ты выжила, значит, все хорошо.

Это куда лучше альтернативы.

Кончай свои шуточки.

Послушай, Ричард, не я же охотилась на этого типа. Он пришел ко мне.

Почему ты мне не сказала?

И ты бы тогда – что? Первым вошел в дверь? Получил бы полную грудь оленьей дроби и выжил. А как бы потом объяснял? Тебя бы выгнали как ликантропа. Работу ты бы потерял – как минимум.

Можно было вызвать полицию.

И что сказать? Что Крем обнюхивал дверь? Они бы пошли проверять, и их бы застрелили. Этот тип тоже нервничал, помнишь? Он стрелял через дверь. И не знал, в кого.

Ричард свернул на Олив, качая головой.

Ты должна была мне сказать.

А что бы это изменило, Ричард? Разве что ты попытался бы изобразить героя, а если бы выжил, то погубил бы свою карьеру.

Черт, черт! – Ричард снова и снова ударял руками по баранке. Когда он повернулся ко мне, глаза у него были желтые и чужие.

Мне не нужно, чтобы меня защищали, Анита.

Аналогично.

Молчание заполнило машину, как ледяная вода. Никто не погиб, кроме злодея. Я поступила правильно. Но объяснить это было трудно.

Не в том дело, что ты рисковала жизнью, – сказал Ричард, – а в том, что ты перед этим сплавила меня. Ты даже не дала мне шанса. А я никогда не вмешивался в твою работу.

Ты считаешь это частью моей работы?

Ближе к твоей работе, чем к моей.

Я минуту подумала.

Ты прав. Одна из причин, что мы до сих пор встречаемся, – что ты не пытался давить на меня мачизмом. Я прошу прощения. Я должна была тебя предупредить.

Он посмотрел на меня глазами – все еще светлыми, волчьими.

Я только что выиграл спор?

Я улыбнулась:

Я признала, что была не права. Это одно и то же?

Абсолютно одно и то же.

Тогда очко в твою пользу.

Он усмехнулся:

И почему я не могу на тебя долго сердиться?

Потому что ты очень снисходителен, Ричард. Одному из нас необходимо таким быть.

Он уже в третий раз за этот вечер заехал на стоянку возле моего дома.

Тебе нельзя сегодня оставаться дома. Дверь разнесена в щепки.

Я знаю.

Если бы мне пришлось убираться из дому из-за покраски, можно было бы поехать к друзьям или в гостиницу, но эти ребята показали: им все равно, кто пострадает попутно. Я не могла никем рисковать, даже чужими людьми в соседнем номере гостиницы.

Поехали ко мне, – предложил Ричард. Он остановился на свободной стоянке поближе к лестнице.

Мне эта мысль не кажется удачной, Ричард.

Выстрел из ружья меня не убьет. Я вылечусь, потому что дробь не будет серебряная. Сколько еще твоих друзей могут этим похвастаться?

Немного, – тихо ответила я.

У меня домик в саду. Там ты не подвергнешь риску ни в чем не повинных прохожих.

Знаю я твой сад, Ричард. Я там много воскресных вечеров провела.

Тогда ты знаешь, что я прав. – Он наклонился ко мне, и глаза его стали обычными, карими. – У меня есть комната для гостей, Анита. Просто переночуешь.

Я смотрела в его лицо с расстояния в несколько дюймов, ощущая его тело как силу, близкую и мощную. Дело было не в его сверхъестественной силе вервольфа – это была простая физическая тяга. Соглашаться ехать к Ричарду – это было опасно. Не для жизни, для другого.

Если бы у Джимми Двустволки был сегодня напарник, я бы уже лежала мертвой: я настолько сосредоточилась на том, чтобы убить его, что сообщник мог меня спокойно пристрелить. Эдуард отказался от контракта только что, а найти другого киллера такого же калибра – на это нужно время. Заказчик, вместо того чтобы ждать, нанял местного подешевле – на случай, если у него выйдет, то сэкономится несколько сотен кусков. Или ему нужен был результат немедленно – по причинам, мне непонятным. Как бы там ни было, кто-то очень хотел моей смерти. Обычно, когда кто-то хочет вашей смерти настолько сильно, он добивается своего. Не сегодня, не завтра, но если мы с Эдуардом не найдем, кто поставил на меня контракт, очередь соискателей не иссякнет.

Я глядела в лицо Ричарда, почти рядом, почти что на расстоянии поцелуя. И подумала, что значит – никогда больше его не увидеть. Никогда его не коснуться. Никогда не насытить этот растущий голод, который я ощущаю, когда я с ним. Я коснулась его лица, провела пальцами по щеке.

О’кей.

У тебя такой серьезный вид, Анита. О чем ты задумалась?

Я потянулась и поцеловала его.

Кровь, смерть, секс. О чем же еще?

Мы вышли из машины. Я зарядила автоматическую кормушку для рыб на неделю. Через неделю, если убийца еще будет за мной гоняться, а я буду жива, мне надо будет сюда приехать. Плохим ребятам надо только подождать возле аквариума, и они меня получат, если проявят достаточное терпение. А в этом я сомневалась.

Я собрала кое-какие вещи, в том числе плюшевого пингвина Зигмунда, все оружие, которое у меня было, кое-какую одежду и наряд для завтрашнего свидания с Жан-Клодом. Да, я, быть может, и не пойду, но я не хотела возвращаться домой за чем бы то ни было. Еще я оставила запись на автоответчике у Ронни. Обычно мы в субботу утром ходили в тренажерный зал, но я не хотела подставлять Ронни на линию огня. Она частный детектив, но не стрелок – не такой, как я. У нее есть некоторое увеличение к чужой жизни, а от этого можно потерять свою.

Ричард ждал, пока я переоденусь. Черные джинсы, темно-синяя тенниска, белые спортивные носки с синей полосой, черные кроссовки – и я уже ощутила себя как-то привычнее. Наплечную кобуру браунинга я сунула в чемодан. Браунинг был моим основным оружием, и сейчас мне его не хватало. Мне бы его не хватало и в обычных обстоятельствах, но сейчас у меня просто руки ныли по нему.

Наверное, именно для таких случаев и существуют запасные пистолеты. Девятимиллиметровый «файрстар» – хороший пистолет и точно мне по руке. Вообще руки у меня маленькие, и почти любой девятимиллиметровый пистолет для них слишком велик. Браунинг – это был предел удобства рукоятки. «Файрстар» я носила во внутренней кобуре, прилаженной для выхватывания оружия вперед и накрест, так что пистолет был виден. Только сегодня мне, кажется, это все равно.

Я надела наручные ножны и взяла оба ножа. Это были последние два из четырех, сделанных на заказ по моей руке, с достаточным содержанием серебра в стали. Два из них пришлось заменить: их слопали монстры. Два новых ножа я положила в чемодан – все в той же коробке с войлочной подкладкой. Ножи красивые и такие острые, что, проведя пальцем по лезвию, можно порезаться.