Алан Уильямс - История ленивой собаки

– Почему? Забудь свою доморощенную венерическую философию и займись простой арифметикой. Американцы ведут здесь дорогую войну. Она обходится им в среднем, по последним подсчетам, в тридцать миллиардов долларов в год. Так что же странного в том, что три процента от этих денег циркулируют внутри самой страны?

– Мистер Уайлд, – неожиданно сказал Нет-Входа со своего места у двери, – если у какого-нибудь Джи-Ай [15], проходящего службу во Вьетнаме, найдут хотя бы одного Дж. Вашингтона, его отправят прямиком в тюрьму.

– Совершенно верно, – кивнул Мюррей. – Но, с другой стороны, когда бы я ни играл в покер с американскими солдатами, не было случая, чтобы мне отказали, если я хотел получить выигрыш в зелененьких. Доллары есть у всех, потому что снаружи всех интересуют только доллары. Они есть у всех от премьер-министра до мальчишки – чистильщика обуви. Вы знаете, что даже девчонки с Ту-До-стрит теперь не берут ничего, кроме зелененьких, даже на чай?

Райдербейт покачал головой:

– Бедные солдаты. Но полмиллиона Джи-Ай не могут иметь миллиард долларов.

– Не о Джи-Ай и речь. Я имею в виду большой бизнес: американские строительные корпорации заключают самые жирные контракты века, строят аэродромы, искусственные гавани, целые города, – и все с десятипроцентным возвратом гонорара федеральным властям. А этим ребятам платят не в пиастрах или скрипах, или еще в каких-нибудь монопольных деньгах. Существует еще много других компаний: французские, британские, тайские, японские, индийские, китайские, не говоря уж о торговцах золотом и наркотиками, и о тех вьетнамцах-патриотах с бесчисленными счетами в швейцарских банках, которые занимаются грязными делишками, пока рефери в Париже не свистнул в свисток и война не закончилась. Не волнуйтесь, во Вьетнаме сейчас долларов больше, чем в любой другой стране мира, кроме Штатов. А что касается Государственного банка США, для них доллар всегда доллар, грязный он или нет.

– Даже если им подтирал задницу Мао Цзэдун, – сказал Райдербейт, – потом он вдруг встал, ощупывая кончиками пальцев свое лицо. – Но один миллиард – это примерно четыреста миллионов фунтов стерлингов. По моим расчетам в 160 раз больше, чем ваше Великое ограбление поезда. А эти бедные трезвенники гнили в тюрьме тридцать лет за какую-то мелочь!

Он стоял напротив полуоткрытого окна и смотрел на уголок маленького жаркого города.

– Думаю, по юридическому счетчику мы можем схлопотать по пятьсот лет каждый. По британским законам. Или даже по американским. Только вряд ли это будут американские, да?

– Я не консультировался в верховном суде по этому вопросу. Возможно, что это сложная статья в международном законе.

– И, кроме того, это очень важно, если мы посмотрим на мрачную сторону вещей. Например, если Нас арестуют здесь, в Лаосе... – он повернулся, все еще почесывая челюсть, но теперь уже улыбаясь. – Ты знаешь, около года назад во вьентьянском аэропорту сперли кучу долларов. Банда французов. Ухватили три миллиона долларов, когда их грузили на один из наших самолетов «Эйр Америка» для отправки в Бангкок. Но они допустили ошибку: не подкупили местную полицию, и их заблокировали на дороге. Судил лаотянский суд, и знаешь, по сколько они получили? По три года с правом выхода из тюрьмы на выходные при условии, что они не будут выезжать из города. Их иногда можно увидеть в баре «Des Amis». Неплохая жизнь, если учесть, что половина денег не найдена. Я хочу сказать, если нас схватят, будет лучше... – Райдербейт отвернулся к окну и задумчиво продолжил: – Хотя меня удивляет, почему эти янки так стремятся переправить все эти деньги обратно в Штаты. Почему они просто не сожгут их, как Бензозаправка на своем заднем дворе?

Мюррея это тоже волновало, пока Чарльз Пол не объяснил ему в чем дело.

– Это очень дорого – переиздать четыре тонны наличных, особенно если это международная валюта. Если бы это были банкноты по 1000 долларов, особой проблемы бы не возникло, так как их регистрируют. Но стодолларовые и пятидесятидолларовые банкноты – другое дело. Гораздо дешевле выделить один самолет и оплатить груз до Сан-Франциско.

– И рискованнее.

– Может быть, в госказначействе просто скупы? Сэмми, мы были женаты на богатых девицах, и ты знаешь, что у богатых странный подход к мелочам. Их не беспокоят несколько «роллсов» и «рено», но они готовы экономить на дешевом шерри.

Райдербейт все еще стоял лицом к окну, но по движению его плеч Мюррей понял, что родезиец беззвучно смеется.

– Мне нравится твоя аргументация, солдат. Это так фантастично, что может оказаться правдой. Но я хотел бы знать, со сколькими еще журналистами трепался твой сержант-янки?

– Он сказал, что до меня никогда не встречался с журналистами.

– Хорошо, тогда он болтал со своими приятелями из военизированной полиции, те со своими, потом заболтал весь город, несколько городов. Бангкок, Сайгон, Гонконг, Вьентьян, может быть, даже Токио, Лос-Анджелес, Бронкс. Так почему мы до сих пор ничего об этом не слышали?

Мюррей пожал плечами:

– Может, это секретная информация. Может, он никому об этом не рассказывал.

– Тебе он рассказал.

– Тогда он слишком много выпил.

– И как часто он слишком много выпивает?

– Откуда мне знать? Может, он уже говорил об этом раньше, но никто не обратил внимания. Может, все слишком заняты войной.

– К черту войну! Если этот сержант не трепло и через Сайгон действительно проходят такие деньги, почему до сих пор не нашелся гений, который бы додумался украсть их?

– Ты можешь также спросить, почему какой-нибудь блистательный юноша из Древнего Рима не изобрел порох и почему греки не изобрели пишущую машинку. Не спорю: во Вьетнаме все воруют и все продают. Оружие, виски, сигареты, бензин, запчасти, грузовики, драгоценности, даже меха, если они там их носят. Один американский интендант заключил стотысячный контракт на лесоматериалы для постройки домов для военных и превратил все дома в бордели. Но это мелкая и кратковременная операция. Идет война, и все, кроме законченных идеалистов, хватают все, что могут. Никто не думает о больших операциях. Никому в голову не приходит продавать несуществующие авианосцы, – он почтительно кивнул в сторону Райдербейта, и тот кивнул в ответ, – потому что такого рода преступления не совершаются во время войны, они из другой лиги. Действительно крупное, организованное преступление совершается в мирное время. Для этого требуется время и стабильность. Во время войны у людей просто нет времени додуматься до такого.

Райдербейт кивнул, все еще глядя в окно:

– А ты тот гений, у которого оно есть? – он резко развернулся и шагнул вперед. – Ты дьявольски хитер, Мюррей Уайлд! Ты умен и напичкан фантазиями, но ты мне так ничего и не сказал. Только какой-то блевонтин, который ты услышал от упившегося сержанта-сосунка в бангкокском баре.