Андрей Троицкий - Бумер-2

На капот выложили ключи, пухлый бумажник, пачку сигарет и крошечный пластиковый пакетик с белым порошком. Всегдашний ментовской фокус. Неизвестно откуда взявшиеся понятые, баба с мужиком, по виду ханыги, которым менты пообещали хорошую опохмелку, кивали головами, когда опер растолковывал им, что находится в карманах задержанного. Подмахнув протокол, эти персонажи заспешили к магазину, а Бубна заткнули на заднее сидение «девятки», с двух сторон опера сжали его крепкими плечами, в довершении всего заковали в наручники. И приказали опустить голову на колени.

Минут сорок ехали неизвестно куда, наконец тормознули во дворе какого-то незнакомого дома, похожего на огромный высохший колодец. Жору подхватили под руки, спустили в подвал, на двери которого висела табличка «опорный пункт милиции», потащили дальше по длинному коридору. Еще не зная, что произошло и какую поганку ему станут клеить, Бубен решил, что дело дрянь. Его привезли даже не в районное отделение внутренних дел, а в эту поганую дыру, значит, разговор будет не из приятных. И не поймешь, что на уме у ментов.

Устроившись на привинченном к полу табурете, Жора попросил снять с него браслеты и старший по группе выполнил просьбу задержанного. И сказал своим парням, чтобы вышли на воздух, пусть один Хомич останется.

— Меня зовут Иван Павлович Ерохин, капитан, — представился старший оперативник. — Честно говоря, я никогда карманников не брал. Всю жизнь занимаюсь серьезными делами. Ну, что ж… Раз такое дело, раз у нас состоялась первая встреча, давай знакомиться, Бубнов.

Капитан протянул руку для пожатия. Бубнов, никогда не ручкался с ментами и был удивлен изысканно вежливым обращением. Поднявшись с табурета, он протянул свою ладонь гражданину начальнику. И в следующее мгновение получил такой удар кулаком в лицо, что, перелетев табурет, отказался у противоположной стены.

Рядом со своим носом он увидел чужой начищенный до блеска башмак и получил подметкой по носу. Жора вскрикнул от боли, кто-то навернул его по ребрам. Ерохин поставил каблук тяжелого ботинка на растопыренную ладонь, надавил на пальцы до костяного хруста. Когда Жора закричал, ударил его коленом в лицо. Бубен решил, что его забьют до смерти, молча и остервенело. Или превратят в никчемного инвалида, который без посторонней помощи не сможет завязать шнурки на ботинках.

Он не был трусом и мог пережить боль, но сама мысль о том, что менты раздавят каблуками башмаков суставы пальцев, казалась ему нестерпимой. Это страшнее боли. Ведь он навсегда лишится всего, чего имел: своего уникального ремесла и весьма приличной, даже красивой жизни, к которой успел привыкнуть. Еще раза три-четыре ему въехали по морде и в грудь, на том экзекуция закончилась. Опера, плюнув на пол, вышли в коридор, лязгнула задвижка и наступила тишина.

В следующие полчаса Жора сумел привести себя в божеский вид, остановил кровь, сочившуюся из носа, стер платком грязные полосы с физиономии, поправил вырванный рукав испорченного пиджака и пересел с бетонного пола на табурет.

В эту минуту порог комнатенки переступил мужик в цивильном костюме, расстегнув портфель, даже не взглянув на Жору, стал молча раскладывать на столе никчемные бумажки. Жора сжался на табурете, узнав в этом хмыре мента, который накануне вытряхнул его из троллейбуса и отобрал мобильник за четыре сотни баксов. Сейчас этот хмырь назовет себя по имени, предложит познакомиться, протянет руку… И жестокое избиение пойдет по второму кругу.

Но Стас Азаров, позабыв про бумаги, стал молча раскачиваться на задних ножках стула, будто только за этим сюда и пришел. Утомившись этим занятием, заговорил:

— Слушай, Бубен, дела твои кислые. Как тюремная баланда.

— Не ожидал я от вас такой подлянки, гражданин начальник, — ответил Бубен. — Вчера вроде по-человечески расстались.

— Ты бы поменьше вякал, морда целей будет, — посоветовал Азаров. — На кармане у тебя пакет с героином. А это уже реальный срок без всяких там скидок. Но мы, люди, отличаемся от животных тем, что умеем договариваться друг с другом. Мне нужно знать, когда ты встречался с Огородниковым, то есть с Котом. И на чье имя увел для него паспорт.

— Я Кота лет пять не видел, — усмехнулся Бубен. Надо же целый спектакль разыграли в надежде, что Бубен ссучится. Постарались менты, нечего сказать, но не на того напали. — Кот, по моим данным, чалится в одном далеком санатории.

— Ты, как всегда, ничего не понял. На этот раз мне нужна правда, а не сопли в сахаре. Кот на свободе без году неделю, а уже отправил на тот свет как минимум троих. Мне он нужен. Живым или мертвым, без разницы. Поэтому хочешь ты того или нет, говорить придется. Ну, твой ход?

— Да какого черта, — возмутился Бубен. — Меня хватают на улице, суют героин, приводят каких-то алканавтов под видом понятых и составляют протокол. Потом суют в эту помойку и бьют, как последнюю лярву. Только посмотрите, что со мной сделали. Ну? С этой мордой надо срочно к хирургу гнать. А потом к прокурору с жалобой.

Азаров положил на стол исписанный листок.

— Вот показания свидетелей. Люди видели, как ты со вчерашней ночи гулял в ресторане «Вереск». Много танцевал. Менял партнерш. Заказывал музыку. И неудачно падал. Потому что датый был. Короче, сам себе нанес повреждения. И еще попортил имущество. Тарелку разбил. И графин. Ценой…

Наклонив голову, Стас прищурился, что-то разглядывая в бумажках.

— Цена указана неразборчиво.

— Да я никогда в этом сраном «Вереске» не сидел. Даже не знаю, где такой кабак находится. На мне ничего нет, я даже улицу перехожу в положенном месте, у светофора. А если что есть, сначала докажите. И друзей я не сдаю. Потому что не ссучился, как некоторые…

— Тупая ты все-таки задница, — покачал головой Азаров. — Расстраиваешь меня. А мне врач прописал только положительные эмоции. Но я еще раз готов выслушать твой ответ. Правильный. Ну?

— Можете меня тут затоптать, на куски порезать, но хрен чего дождетесь. Не видел я никакого Кота. И точка. И абзац. Даже два.

— Только не надо этой грошовой патетики. Зря стараешься. Звания народного артиста все равно не получишь. Я просчитал все варианты. Вы с Котом давние кенты. И сейчас за новой ксивой ему сунуться просто не к кому. Поэтому я готов внимательно выслушать твой содержательный рассказ.

Бубен уставился в противоположную стену и упрямо сжал губы.

— Ладно, тогда меня послушай, — сказал Азаров. — У тебя в Коломне живет близкая подруга Марина Заславская. Давняя любовь. Под одной крышей вы вместе прожили почти четыре года. От Марины у тебя трехлетняя дочка Лена. Ты помогаешь Заславской, на ребенка денег не жалеешь, навещаешь ее, балуешь и все такое. Девочка для тебя самое дорогое существо на этой поганой планете. Хотя по документам ты отцом не значишься.