Андрей Троицкий - Бумер-2

Усевшись на скамью, Чугур снял с головы фуражку. На лбу осталась красноватая полоса, будто кум перевязал голову ленточкой. Эту фуражку он подобрал на складе взамен той, что испортил краской Колька Шубин, земля ему пухом. Оказалось, носить новый головной убор — сплошное мученье. Фуражка тесновата, кожа под ней совсем не дышит, и тканевый верх плохо натянут, провисает.

Резак, прикидывая про себя, за каким хреном припылил Чугур. Ясно как божий день: его гость без дела людей не беспокоит. Но что это за дело? Не пересилив любопытства, задал вопрос:

— Вы по делу или как? — Резак сел рядом, вытянул из пачки папироску и задымил. — Просто поговорить? Если по делу, пойдемте в дом.

Чугур отрицательно помотал головой. Он плевать с высокой колокольни на разговоры людей, которые могут увидеть его в кампании этого страшного человека.

За Резаком стелился шлейф его прошлых подвигов, поэтому его боялась вся округа. Даже многие зэки, в свое время отбывшие сроки по серьезным статьям, сторонились этого хмурого нелюдимого мужика, от которого не знаешь, чего ждать. О Славе Мамаеве ходили такие истории, услышав которые человек с устойчивой психикой больным сделается. Говорили, будто он убивал женщин и старух, грабил квартиры, уродуя их хозяев до неузнаваемости. Что он брал на гоп, принимал и выполнял заказы на мокрые дела.

Резака и взяли в постели в чужой квартире, где он проводил вторую ночь подряд. Рядом с ним на широкой кровати легко уместился обнаженный труп хозяйки дома. Лежавший под боком покойник не мешал спокойным снам Резака. Но Чугур к этим рассказам относился разборчиво. Он полагал так: что было на самом деле — то в суде доказано. А недоказанные эпизоды — это так, пустой треп и художественный свит. Раз прокурорские не доказали, значит, не было ничего.

Конечно, Резак уже не тот, что был когда-то. Но он по-прежнему горячий, памятливый на обиды, чуть чего хватается за перо или пускает в дело литые кулаки. Он застоялся в этой глуши, заждался большого дела. Но на горизонте ни фига не маячит. Судя по слухам, которыми жил поселок, два-три раза за последний год Резак исчезал неизвестно куда, через пару недель возвращался с большими деньжищами. Впрочем, здесь, в этой богом забытой дыре, большие деньжищи — это когда хватает на пару флаконов водки и кое-какую закуску.

— В дом не пойду, — ответил Чугур. Ему не хотелось подниматься на второй этаж, в душную, как гроб, комнатенку Резака, где из мебели только облупившийся сервант, железная койка и ящик пустых бутылок. Под потолком пыльный матерчатый абажур, а на стенах непотребные фотографии. — Тут на воздухе как-то приятней. Дышится легко.

— Да мне-то без разницы. Просто народ скоро со смены пойдет, — помялся Резак. — Ну, с фабрики. Увидят. Чтобы вони лишней не было…

— А чего нам прятаться по углам? — урезонил Чугур. — Ты мне не любовница, а я тебе не залетный хахаль. Имеет право заместитель начальника колонии поинтересоваться жизнью и бытом своих бывших подопечных, а?

— Имеет, — пожал плечами Резак. — Если боле нечем интересоваться.

— Просто обязан проявлять бдительность, — сказал Чугур. — Святое дело для чекиста: знать, чем дышит контингент. Ну, это я так, к слову. А пришел я по делу. Моя Ирина собирается дом продавать. Сам знаешь, дом — лучший в поселке.

— У Антонова не хуже, — ответил Резак, еще не понимая, куда клонит собеседник.

— Антонов всю жизнь в Москве воровал, на овощной базе отирался, — ответил Чугур. — На склоне лет к детям переехал. А что такое овощная база, сам знаешь. Это все равно что золотая жила. Короче, не нам с Антоновым равняться. Он тебе дом не продаст. А у Ирины пятистенок — просто хоромы. Крыша из оцинкованного железа чего стоит. А ты сколько уж времени все скитаешься по чужим углам. Старость не за горами. Подумай о завтрашнем дне. Хорошо подумай.

— Добрый дом, — облизнулся Резак. — Но думать тут нечего. Я не потяну. Ищи другого покупателя.

— Не прибедняйся, мы не в собесе, — сказал кум. — А тебе выйдет большая скидка. Скажем, вдвое сброшу с цены, если одного человека того… Ты понимаешь. И еще немного наличманом отслюню. Прямо сейчас. На будущие расходы.

Кум не любил договаривать до конца, полагая, что у собеседника мозги работают, тут все и без слов ясно.

— Только не спрашивай, почему и за что?

— Я никогда не спрашивал, — Резак навострил уши.

— Он откидывается через два дня, — объяснил кум. — В полдень выйдет через вахту. Встречать его никто не будет. Конечно, можно все кончить одним махом, прямо здесь. Можно, но не нужно. Твердо запомни: тут его трогать нельзя. Ни в поселке, ни на станции, ни в поезде. Будешь пасти его до самой Москвы. Там он должен встретиться со своим кентом, неким Димоном. Ты им не мешай, пусть потолкуют. А когда твой клиент один останется, действуй. Выбери удобное место и время. Кого взять в помощь — решай сам.

— Есть у меня один человек в Москве, — начал Резак.

Кум не дослушал, только рукой махнул.

— Когда все закончишь, заберешь у Кота все документы, бумажки с записями. Короче, все, что найдешь в карманах. Деньги оставь себе, все остальное надо уничтожить. И, прежде всего, справку об освобождении. В пакете найдешь бумажку с адресом Кота и его дружбана некого Димона Пашпарина. Это так, на всякий случай. Потому что адреса тебе вряд ли пригодятся. Москву ты хорошо знаешь. Это тоже пригодится. Твоя тачка на ходу?

— В порядке, — кивнул Резак.

— Ты все понимаешь не хуже меня. И знаешь, что делать. Ученого учить — только портить.

Чугур расстегнул порфель, передал Резаку сверток в полиэтиленовом пакете. Положил на стол две фотографии Кота.

— Вот этот хрен мне портит жизнь, — сказал он. — Константин Огородников, кличка Кот. Судим за убийство.

— Такое погоняло? — усмехнулся Резак. — По бабам что ли большой специал?

— На зоне, как ты, может быть, догадываешься, с бабами у него практики не было, — сухо ответил кум, не любивший лирических отступлений. — Кликуха она и есть кликуха. Ты ведь свою получил…

— Только потому, что когда-то работал забойщиком скота, — продолжил Резак. — В жизни все пригодилось. И те навыки, что в молодые годы наработал, они не лишние.

— Мне этого знать не надо, — сказал кум.

Резак не посмел спросить напрямик, с чего бы это зазноба Чугура дом продает. Вроде как она тут при работе. Не иначе, как проворовалась баба в своем магазине. И съехать хочет, не дожидаясь ревизии и прокурора. Он поставил вопрос по-другому.

— Зачем хороший дом и продавать? Что, финансовые проблемы?

— Ты обещал ни о чем не спрашивать, — нахмурился Чугур. — Любопытный какой… Продает, значит, так надо. А финансовых проблем у нее нет и быть не может. При таком мужике, как я.