Андрей Троицкий - Бумер-2

Шубин не пошел по тропинке напрямик, потому что боялся оступиться на мокрой траве, скользкой как лед. Он взял поперек автомобильной стоянки, отметив про себя, что на ночь здесь припарковался старенький «опель», а поодаль грузовик с пустым кузовом. Водители наверняка спят. По шоссе на всех парах промчался «москвичонок», других машин пока не видно.

Какая-то неведомая сила остановила дядю Мишу прямо в центре асфальтовой площадки и заставила оглянуться назад. Он бросил взгляд на закусочную: жалюзи опущены, входная дверь заперта как надо, на засов и замок. А вот вывеска немного покосилась, завтра нужно залезть наверх и глянуть, что там с креплением. И еще хорошо бы…

Шубин не успел довести мысль до конца, кто-то тронул его за плечо.

— Эй, гражданин…

Он повернул голову и попал на кулак, вылетевший из темноты. Удар пришелся не в глаз, куда целил нападавший, а в лобную кость. Куба размахнулся слева, но противник успел пригнуть голову и выставить вперед предплечья. И снова Куба попал не туда, куда метил. За пару секунд дядя Миша сумел оценить ситуацию, в темноте он не узнал своих прежних обидчиков, но понял, что дела его так себе. Один молодец заходил со спины, второй разворачивал плечо, чтобы в третий раз вогнать кулак в нос или верхнюю челюсть Шубина.

Хорошо бы отойти к стене закусочной, но на этот маневр не осталось времени. Шубин успел отбить удар нападавшего предплечьем и сам с разворота крепко приложил противника кулаком в нос, почувствовав, как что-то хрустнуло под костяшками пальцев. Куба вскрикнул от боли, повернулся боком к дорожным фонарям. В эту секунду Шубин узнал его.

— Это ты, гад, — прошипел дядя Миша и что есть силы ударил Кубу носком ботинка в голень. — На тебе…

Куба, охнув от острой боли, упал на колени. Развить успех не позволил Жлоб, подскочив сзади, он врезал Шубину по затылку только что распечатанной пивной бутылкой, которая взорвалась, как осколочная граната. Далеко разлетелись мелкие стекляшки, Шубина окатило пивом. Он увидел, как фонари на трассе кто-то выключил. И в следующую секунду почувствовал щекой шероховатость мокрого асфальта. Голоса доносились откуда-то издалека, но понять слова было трудно.

— Бля, он мне нос сломал. И ходулю тоже, — Куба неуверенно поднялся на ноги, постоял минуту, убедился, что нога не подламывается. Но боль простреливает по всему телу, от лодыжки до самого горла. — Старый скот.

Жлоб, присев на корточки, расстегнул пиджак дяди Миши, обшарил внутренние карманы. Вытащил потертый бумажник, твердый и толстый, кажется, сшитый из голенища солдатского сапога.

— Шмель у него будь здоров.

Но радость оказалась преждевременной. Но в лопатнике завалялось всего несколько мелких купюр, остальное — какие-то бумажки: товарные чеки, тетрадный листок со столбцами цифр и короткими записями. Фотография племянницы Дашки и месячный абонемент в городскую баню. Жлоб обшарил брюки своей жертвы, нашел еще немного денег. Куба продолжал прыгать на одной ноге и тихо постанывать.

Жлоб переложил деньги в карман рубашки, бумажник забросил куда-то далеко, в темноту. Снял с руки жертвы часы на стальном браслете но, присмотревшись к вещице, остался недоволен. Котлы старые, коцаные. Стекло и корпус поцарапаны, за такие в базарный день десятки не выручишь. Он бросил часы в ту же сторону, куда полетел бумажник. И подумал, что потеряно много времени, и все попусту.

Постный сидит в конторе, ждет хороших известий, а тут такие дела. По дороге изредка проезжает патрульная милицейская машина, колесит от одного поста ДПС к другому. Заметив возню на стоянке, менты запросто могут свернуть сюда. И тогда легкое дело обернется большими неприятностями. Куба продолжал прыгать на одной ноге и стонать, размазывая кровь по лицу.

— Хватит сопли распускать, помоги мне эту свинью вареную в сторону оттащить, — Жлоб схватил дядю Мишу за руки, потянул на себя, сдвинув метра на полтора. — Куба, мать твою, давай, что ли…

Выругавшись последними словами, Куба неуверенно, припадая на ногу, шагнул вперед, наклонился над хозяином «Ветерка» и, чтобы выпустить пар, пару раз ударил Шубина кулаком в лицо. Размахнулся и снова ударил. Затем ухватил его за вторую руку. Вместе кое-как дотащили обмякшее тело до края асфальтовой площадки, ногами столкнули в канаву.

— Вот они. Все как один.

Жлоб вытащил из кармана тяжелую связку ключей, позвенел ими, как колокольчиком и быстро зашагал к закусочной. Куба полез в машину, вытащил с заднего сидения бутылки с горючкой, и, припадая на больную ногу, поплелся следом. Двумя руками он прижимал к груди бутылки и внимательно вглядывался в темноту, боясь оступиться. Через пять минут друзья вошли в тесную комнатенку Шубина, открыли сейф и выудили деньги. Жлоб разложил купюры на столе и, слюнявя пальцы, пересчитал их.

Неплохой улов, в переводе на баксы, около шести сотен.

— Я возьму. Не потеряю.

Куба сгреб деньги, засунул их в бумажник и опустил в карман штанов. Он забыл о боли в ноге, о крови, еще сочившейся из сломанного носа, градус настроения поднялся до верхней отметки.

— После поделим. Шестьсот баксов, а? Не хрен собачий. А ты говорил: не надо старика трогать. А то еще ласты завернет.

— Я ничего такого не говорил, — ответил Жлоб, всегда соображавший туго, а сейчас, после пивных возлияний, впавший в сонное заторможенное состояние. — Это ты говорил. Я наоборот хотел этого козла…

— Какой же ты тупой, — Куба покачал головой. — Шучу я. Пора научиться понимать юмор. А то так и сдохнешь укропом.

— Сам таким сдохнешь.

Парни вышли из задней двери забегаловки, повесили на место замок. По железным скобам, вбитым в стену, Куба вскарабкался наверх, встав на корточки, опустил руку и стал принимать бутылки, которые снизу подавал Жлоб. Дождь, темнота и выпитое пиво делали свое дело. Действия Жлоба были слишком нерасчетливыми, а посудины скользкими, как живые рыбы, так и норовили выскочить из ладони. Последняя четвертая бутылка все же выскользнула, грохнулась на асфальт и, разлетелась вдребезги. Горючка забрызгала брюки и рубашку. Жлоб выругался, сплюнул от злости.

— Ладно, и пять бутылок — больше, чем надо, — крикнул он снизу. — Кидай и зажигай.

— Пошел на хер со своими советами, — огрызнулся Куба. — Умник. Сам вот залезай сюда и работай.

— Не могу спички зажигать. Весь горючкой облился. Как задница.

Куба подошел к жестяной вентиляционной трубе, навалился плечом и завалил ее на сторону. И принялся перетаскивать бутылки. Он подумал, что напрасно накачался пивом и еще для согрева глотнул грамм сто пятьдесят водки. Не надо было пить. Все этот придурок Желабовский: давай дернем, давай дернем… Ему бы только глаза залить. Мало того, что бог ума не дал, так еще и квасит, последние мозги пропивает. И друга спаивает.