Андрей Троицкий - Черный Бумер

— Но гражданин из него, как из грязи пуля. У него теплое место в этой адвокатской шарашке. Отмазывает преступников, убийц, бандитов, снимает хороший навар. Денег много, а вот с совестью — никак. Между нами, гнида он. Падаль. Радченко тебе говорил, что мы с ним уже дважды встречались?

— Сказал только, что приходили офицеры из ФСБ, спрашивали про Бобрика, — ответил Элвис. — Но это все мне сейчас не в тему. Мне бы со свое дело расхлебать.

— Правильно, — кивнул Задорожный. — Прежде всего, надо о себе думать, а все остальное — пустое фраерство. Ну, и государственные интересы надо соблюсти. Это святое.

Элвису стало скучно до зевоты, когда собеседник в сто первый раз поминает государственные интересы, можно быть уверенным, что на уме у него интересы шкурные. Когда проезжали какой-то поселок или большую деревню, Столяров остановил тачку у длинного одноэтажного здания, похожего на телятник, над железным покосившимся козырьком вывеска «Универмаг». Минут через десять он вернулся с парой длинных капроновых шнурков, бросив их на заднее сидение, снова погнал машину. Задорожный, наблюдая, как Элвис скованными руками, мучаясь от боли в запястьях, продевает шнурки в дырочки, затягивает их на крючках, не предложил освободить руки от браслетов хоть.

Пропыхтев минут десять, Элвис так и не справился с первым ботинком. Он поднял взгляд на Задорожного, склонил голову набок и изобразил жалкую улыбку. Мол, что же ты… Видишь, как я мучаюсь. Задорожный вытащил из подплечной кобуры пистолет, выключив предохранитель, направил ствол в грудь Элвиса и предупредил:

— Только без глупостей. Мы тебе верим, но наручники снимать — это против всех правил. Вытяни руки.

Переложив пушку в левую ладонь, правой рукой достал ключи, расстегнул замки. Элвис, положив браслеты на сидение, долго массировал отечные запястья, пусть майор привыкнет, что без наручников их подопечный не опасен. Он тихий и предсказуемый человек, которому клеят убийства, которых он не совершал. Пусть эта мысль отложится, гвоздем застрянет в башке чекиста.

— Уберите пушку, — попросил Элвис. — Пожалуйста. Не выношу вида оружия еще с Чечни.

Задорожный, взвесив все шансы, сунул пистолет в кобуру. Он тяжелее Элвиса как минимум на двадцать кило, и в рукопашном бою не последний номер. Если завяжется борьба на заднем сидении, Столяров всегда успеет принять меры. Не спеша, Элвис зашнуровал ботинки и сам надел на себя браслеты.

В деревне Лядово чужаков явно недолюбливали. В первом же дворе, куда сунулся Бобрик, на него пригрозили спустить здоровенного сторожевого пса. Собака тявкала, обнажая длинные тупые клыки, рвалась с цепи, готовая сбить с ног названного гостя и вырвать ему горло. Еще несколько домов оказались на замках, до весны их обитатели подались в город. В ближнем к магазину срубе хозяйка, выйдя на порог и услышав «добрый день», вместо приветствия выплеснула под ноги Сашки, едва успевшего отскочить в сторону, ведро с помоями.

— Мы бродягам не подаем, — сказала баба.

— Но я не бродяга…

Женщина не слушала, вытерла руки о фартук и, выругавшись, скрылась в доме, громко хлопнув дверью. Еще около часа Бобрик болтался по двум деревенским улицам, переходил от дома к дома, от двора к двору. Хозяин одного из домов, выйдя на крыльцо, сказал, что краденых вещей в руки не возьмет.

— Это не краденые, — ответил Бобрик. — Мои.

— Ты на себя в зеркало посмотри, мазурик, — усмехнулся мужик. — Мои… Вот латаные портки на тебе — они твои. А все остальное… Может, на этой цепочке кровь человеческая.

Пообещал названному гостю сломать о его шею осиновый дрын, если еще раз появится поблизости, мужик погрозил Бобрику кулаком и пошел за дом колоть дрова. Уже потерявший всякую надежду Сашка, снова, уже другой улицей вышел к тому же сельпо, закрытому на замок, постоял у дверей, прикидывая, где он еще не был, и куда направить стопы. Но тут из-за угла магазина выплыла долговязая фигура парня, одетого не по-деревенски: цветастая куртка, джинсы, вместо резиновых сапог грязные кроссовки. Из кармана высовывалось горлышко бутылки с бумажной затычкой.

Шагнув к незнакомцу, Бобрик объявил, что на продажу есть несколько приличных вещей, а просит он сущие копейки. Парень сходу представился: Сергей, тверской хулиган. Здесь в деревне он, можно сказать, случайно оказался. Приехал, чтобы помочь родной тетке зарезать кое-какую живность и толкнуть мясо по сходной цене. Серега заявил, что часы и цепочка ему без надобности, а вот навороченный мобильник, он, пожалуй, взял бы. Не беда, что аккумулятор сел, у парня есть зарядное устройство.

— Свой телефон я неделю назад в райцентре пробухал, — сказал Сергей. — Все деньги от продажи двух свиней там оставил, перстень золотой, плюс мобильник. Умеют они в райцентре лохов причесывать. Только глазом моргнул, а уже на нуле. И еще сувенир привез: третьего дня с конца закапало. Сейчас трихопол горстями принимаю. Лечусь.

— Так ты берешь?

— Возьму, — кивнул малый. — Без мобилы я тут как опущенный. Только аппарат проверить надо.

Через десять минут Бобрик и Сергей оказались в натопленной избе, провонявшей кислой капустой. За печкой ворочалась и стонала какая-то женщина, по избе бродил отъевшийся черный кот. Подключив мобилу к зарядному устройству, Серега убедился, что трубка рабочая и долго выспрашивал, как пользоваться встроенным в телефон фотоаппаратом.

— Добрая мобила, — сказал он, поставил на стол бутылку и плошку с огурцами. — Только, братан, с деньгами у меня никак. Если хочешь, дам сала и мяса. У меня кабанчик освежеванный в погребе.

Женщина за печкой, слышавшая каждое слово, застонала громче. Мало того, что дорогой племянник пропил двух свиней, а вот теперь и кабанчик уходит на сторону. Но сказать слово поперек женщина то ли не захотела, то ли побоялась.

— Сколько жрачки дашь?

— Договоримся, братан, — Серега набулькал в стаканы самогона. — Давай, будем.

Через час Бобрик, сытый и немного пьяный, вытряхнулся из избы и зашагал обратной дорогой. Плечо оттягивала сумка с мясом и картошкой. Он думал о том, что так и не выполнил указание Радченко, не выбросил телефон из соображений безопасности. Но, если разобраться, разницы нет: выбросить мобилу или толкнуть ее первому встречному. Аппарата больше нет. Зато харчей, если не жрать в три горла, хватит до воскресенья. Если Радченко или Элвис не появятся к тому времени, придется загнать последнее — мотоцикл. Но до этого, ясно, не дойдет. Градус настроения резко попер вверх.

Бобрик добрался до ржавой посудины в первых сумерках. Перешел вброд отмель, забрался по сходням наверх и увидел протрезвевшего Блохина.