Томас Харрис - Ганибалл

Старлинг нравилось обветренное, морщинистое лицо егеря.

– Этому мы дадим имя «Джон Доу», хорошо? Нам полезно знать про Орегон, хорошо, что вы сказали. Может быть, мы сможем вместе с ними поработать, спасибо вам, – сказала она, а он покраснел и принялся крутить в пальцах фуражку.

Она наклонила голову, роясь в сумочке, а доктор Холлингз-ворт смотрел на нее с огромным удовольствием. Лицо ее на мгновение прямо-таки осветилось, когда она разговаривала со старым Моди. А родинка на щеке очень походила на след сгоревшего пороха. Он готов был уже спросить ее об этом, но передумал.

– А вы куда поместили бумаги, не в пластик? – спросила Старлинг у шерифа.

– В пакеты из плотной коричневой бумаги. В таких пакетах редко что портится. – Шериф потер ладонью шею пониже затылка и взглянул Старлинг в глаза. – Вы знаете, почему я в вашу контору позвонил и Джека Крофорда хотел сюда вызвать. Я рад, что вы приехали – я теперь вспомнил, кто вы. Никто за этими стенами еще не произнес слово «каннибал», ведь газетчики весь лес истопчут, как только это отсюда просочится. Пока все, что им известно, это – что произошел несчастный случай на охоте. Может, они слышали, что над телом надругались. Им неизвестно, что Донни Барбера порезали на мясо. А каннибалов у нас тут не так уж много.

– Да, шериф. Их не так уж много.

– Ужас, как аккуратно сделано.

– Да уж, это точно.

– Может, он мне в голову пришел, потому что газеты о нем столько шумят? А вам как кажется, похоже это на того Ганнибала Лектера?

Старлинг следила за пауком-косиногом, пытавшимся спрятаться в стоке раковины того секционного стола, что был свободен.

– Шестой жертвой доктора Лектера был человек, охотившийся с луком, – ответила она.

– И он его съел?

– Того – нет. Он оставил его висящим на стене, на доске объявлений, и ран на нем было много, и все – разные. Он был похож на средневековое медицинское пособие – иллюстрацию всевозможных ран, она называется «Человек-рана». Доктора Лектера очень интересуют всякие средневековые вещи.

Патолог указал на легкие, распластанные на спине Донни Барбера.

– Вы говорили, это – древний ритуал?

– Я так полагаю. Я не знаю, доктор Лектер сделал это, или нет.Если он это и сделал, нанесение повреждений для него вовсе не фетиш, такое оформление трупа для него вовсе не обязательно.

– Тогда что же это такое?

– Каприз, – сказала она и посмотрела на них, чтобы убедиться, что смогла прекратить вопросы точно найденным словом. – Это – каприз, а именно из-за каприза его и удалось поймать в прошлый раз.

Лаборатория ДНК была совсем новая, пахла как новая, и сотрудники там были все моложе Клэрис. С этим нужно поскорее свыкнуться, вдруг с болью подумала она, ведь очень скоро она станет еще на год старше.

Молодая женщина – на ее именной планке стояло «А.Беннинг» – расписалась за две стрелы, привезенные Старлинг.

А.Беннинг, видимо, имела довольно большой и неприятный опыт с получением вещественных доказательств, судя по явному облегчению, с которым она увидела, что обе стрелы закреплены у Старлинг на щитке для вещдоков специальными закрепками.

– Вы представить себе не можете, что я иногда вижу, когда все это открываю, – сказала А.Беннинг. – И вы должны понять, что я не смогу ничего сообщить вам, скажем, через пять минут…

– Нет, – сказала Старлинг. – Материалов ПДРФ о докторе Лектере, с которыми вы могли бы соотнести результаты анализа, вы получить не сможете – он бежал слишком давно, и артефакты загрязнены, чуть ли не сотня людей ими занималась.

– Лабораторное время слишком дорого, чтобы можно было обследовать каждый экземпляр, вроде четырнадцати волосков из какой-нибудь комнаты в мотеле. Если вы приносите…

– Послушайте меня сначала, – сказала Старлинг, – потом будете говорить сами. Я попросила итальянскую Квестуру прислать мне зубную щетку, которая, как они полагают, принадлежала доктору Лектеру. Вы можете взять с нее на анализ эпителиальные клетки. Проведите на них ПЦР-СТР и сделайте короткие тандемные повторы. Эта арбалетная стрела была под дождем, сомневаюсь, что вам много удастся здесь получить, но посмотрите вот сюда…

– Простите, я думала, вы не разбираетесь…

Старлинг удалось выжать из себя улыбку.

– Пусть это вас не волнует, А.Беннинг, мы прекрасно сработаемся. Вот, видите, обе стрелы – желтые. Арбалетная стрела желтая потому, что она была выкрашена вручную, неплохо вышло, только немного краска подтекла. И еще – глядите, на что это похоже, вот здесь, под краской?

– Вроде – волосок, может, от кисточки?

– Может быть. Но видите, как он изогнут, и на кончике у него что-то вроде крохотной луковицы? Что, если это – ресница?

– Если тут имеется фолликула…

– Верно.

– Слушайте, я могу сделать анализ на ПЦР-СТР, три цвета одновременно, на одной полосе, в геле, а также за один раз получить три сайта ДНК. Для суда потребуется трина-дцать сайтов, но пары дней хватит, чтобы сказать достаточно определенно, он это или нет.

– Ну, А.Беннинг, я знала, что вы мне поможете!

– А вы – Старлинг. То есть, я хочу сказать, спецагент Старлинг. Мне вовсе не хотелось наши отношения… так сказать, не с той ноги начинать… Просто я такое вижу, когда нам копы вещдоки присылают… К вам это совсем не относится.

– Я понимаю.

– А я думала, вы гораздо старше. У нас тут все девочки… то есть, я хочу сказать, все наши сотрудницы, про вас знают, ну просто – все и каждая. Знаете, вы … ну, вы для нас, – А.Беннинг отвела глаза, – вы для нас вроде совсем особенная. – А.Беннинг подняла вверх толстенький и короткий большой палец. – Удачи вам с этим «Другим». Если только вам не неприятно, что я так говорю.

Мажордом Мэйсона Верже, Корделл, был человеком крупным, с какими-то преувеличенными чертами лица; он мог бы считаться даже красивым, если бы лицо его было чуть более оживленным. Ему было тридцать семь лет, и он никогда больше не смог бы у себя в Швейцарии найти работу в области здравоохранения или в любой другой области, где ему нужно было бы иметь дело с детьми.

Мэйсон очень хорошо платил за то, что Корделл управлял всеми делами в его крыле дома и лично отвечал за медицинский и прочий уход за хозяином, а также за то, чем, как и когда его кормят. Мэйсон нашел в нем служащего не только весьма надежного, но и готового на все, что угодно. Корделл – при посредстве видео – был свидетелем такой жестокости со стороны Мэйсона по отношению к детям во время его бесед с ними, какая у любого другого вызвала бы ярость или слезы.

Сегодня Корделл был несколько встревожен проблемой, единственно для него священной, – проблемой денег.

Он постучал в дверь условным стуком – два раза – и вошел в комнату Мэйсона. Там царила тьма, светился лишь огромный аквариум. Угорь немедленно почувствовал, что кто-то вошел, и поднялся из своей пещеры, полный надежд.