Томас Харрис - Ганибалл

Разрешение на ввоз свиней и семени пришло тоже факсом, вместе с освобождением от обычного карантина для свиней в Ки-Уэсте и подтверждением, что животные будут осмотрены ветеринарным инспектором прямо на борту самолета в Международном аэропорту «Балтимор-Вашингтон».

Карло и его помощники, Пьеро и Томмазо Фальчоне, собрали контейнеры. Контейнеры были замечательные, с задвигающимися дверями с обоих концов, с усыпанным песком полом и обитыми войлоком стенами. В последний момент они вспомнили, что надо упаковать в контейнер и бордельное зеркало. Отраженные в зеркале свиньи, заключенные в золоченую раму в стиле «рококо» чем-то особенно понравились Мэйсону на посланных ему снимках.

Очень осторожно Карло ввел животным снотворное; их было шестнадцать – пять кабанов, выращенных в одном загоне, и одиннадцать самок, одна из них супоросая, ни одной с течкой. Когда они были усыплены, он внимательно обследовал их физическое состояние. Проверил зубы, осмотрел устрашающие клыки, потрогав пальцами их острия. Подержал в ладонях страшные морды, заглянул в остекленевшие глаза и внимательно слушал их дыхание, чтобы убедиться, что дыхательные пути чисты, а затем надел путы на их элегантно тонкие щиколотки. Потом животных на брезенте втащили в контейнеры и задвинули двери.

Тяжелые грузовики с ревом шли вниз по дороге с гор Женарженту в Кальяри. В аэропорту их ждал грузовой реактивный аэробус компании «Каунт флит эрлайнз», специализировавшейся на транспортировке скаковых лошадей. Самолет этот обычно перевозил американских скаковых лошадей на скачки в Дубаи и обратно в Америку. Сейчас он тоже вез одну, взяв ее в Риме. Но лошадь не могла оставаться спокойной, учуяв запах диких животных, она ржала и била копытами в обитые войлоком стенки стойла, пока экипаж не снял ее с борта и не оставил на земле. Несколько позже это вынудило Мэйсона совершить значительные траты, так как ему пришлось оплатить специальную доставку лошади, а кроме того, компенсировать владельцу понесенные убытки. В ином случае ему не удалось бы избежать судебной ответственности.

Карло вместе с помощниками летел в герметизированном грузовом отсеке, там же, где находились кабаны. Каждые полчаса, пока они летели над вздымающимися океанскими водами, он навещал своих свиней – каждую по отдельности, клал ладонь на щетинистый бок и слушал, как бьется в огромном зверином теле мощное сердце.

Даже если они здоровы и голодны, шестнадцать свиней не могут скушать доктора Лектера целиком и полностью за один присест. Им ведь понадобился целый день, чтобы без остатка съесть киношника.

Мэйсону хотелось, чтобы в первый день доктор Лектер смог понаблюдать, как они обгладывают его ступни. А ночью он будет подвешен так, чтобы у свиней слюнки текли до следующего утра – в ожидании второй трапезы, а сам доктор, под капельницей с физраствором, наслаждался бы этим зрелищем.

Мэйсон обещал, что Карло сможет провести с доктором Лектером целый час именно в это время.

Во время второй трапезы свиньи выгрызут его внутренности, съедят брюшину и лицо – все в течение одного часа: самые крупные кабаны и супоросая самка, наевшись, отступят, и вторая волна подкатится, чтобы довершить начатое. Впрочем, к тому времени самое забавное уже все равно будет позади.

До сих пор Барни не приходилось бывать в амбаре. Он вошел в боковую дверь, расположенную под рядами кресел, с трех сторон окружавших демонстрационную арену. Пустая и замолкшая, если не считать воркования голубей на стропилах, арена все равно сохраняла атмосферу некоего предвкушения. За кафедрой аукционера простирался огромный амбар. Широченные двустворчатые двери открывали путь в крыло, где располагались стойла и хранилище конской сбруи.

Услышав голоса, Барни крикнул:

– Привет!

– Мы в хранилище, Барни, давай к нам, – ответил ему глубокий, низкий голос Марго.

Хранилище оказалось светлой, веселой комнатой, она была увешана сбруей, изящного силуэта седлами и другими предметами шорного искусства. Пахло кожей. Теплые солнечные лучи, усиливая запах кожи и сена, лились в комнату сквозь пыльные стекла окон, поднятых высоко, под самый свес крыши. Открытый чердачный настил с одной стороны комнаты переходил в сеновал амбара.

Марго развешивала недоуздки и укладывала на место скребницы. Волосы ее были светлее соломы, а глаза – синее, чем штамп санинспекции на мясной туше.

– Здрасьте, – произнес Барни, остановившись в дверях. Он подумал, что помещение выглядит чуть слишком театральным, декорацией для детей, приходящих в гости. А высота комнаты и падающие сквозь высоко поднятые окна лучи делали ее похожей на церковь.

– Привет, Барни. Потерпи малость, минут через двадцать сможем приняться за еду.

С чердака послышался голос Джуди Ингрэм:

– Барни-и-и! Доброе утро. Подожди, вот увидишь, что у нас приготовлено к ланчу! Марго, хочешь, попробуем поесть на воздухе?

Марго и Джуди взяли себе в обычай каждую субботу тщательно чистить разномастных толстеньких шетландских пони, которых держали для катания детей, приходивших в поместье. Поэтому они всегда приносили в амбар корзинку с едой.

– Давай выйдем на южную сторону амбара, на солнышко, – предложила Марго.

Казалось, обе они слишком уж щебечут. Человеку с больничным опытом Барни обычно известно, что излишний щебет ничего хорошего адресату такого щебета не сулит.

Над хранилищем возвышался конский череп, водруженный на стену чуть повыше человеческого роста, в уздечке и шорах, задрапированный в жокейские цвета Верже.

– Это Флит Шэдоу, он выиграл скачки в Лоджполе, в 1952 году. Единственный победитель из всех скаковых лошадей отца, – сказала Марго. – Папочка был слишком скуп, чтобы потратиться на чучело. – Она подняла голову и посмотрела на череп. – Сильно смахивает на Мэйсона, верно?

В углу комнаты была печь с принудительной тягой, рядом стояли мехи. В печи горели угли – Марго разожгла небольшой огонь, помещение выстыло за ночь. На огне грелась кастрюля с чем-то, что пахло как суп.

На верстаке лежал полный набор инструментов коновала и орудий для ковки коней. Марго взяла кузнечный молот с короткой ручкой и тяжелым бойком. С мощными руками и широкой грудной клеткой, Марго и сама могла бы сойти за кузнеца или коновала с необычно заостренными грудными мышцами.

– Не бросишь мне потники? – крикнула сверху Джуди.

Марго подобрала с полу сверток свежевымытых потников и одним размашистым движением мускулистой руки забросила их наверх.

– Порядок! Я только помоюсь и пойду достану все из джипа. Еда – через пятнадцать минут, идет? – сказала Джуди, спускаясь к ним по приставной лестнице.