Калеб Карр - Алиенист

– А почему, – все же не удержался он, – вы полагаете, я должен желать подобных беспорядков, сэр?

– Из тщеславия, сэр! – воскликнул Комсток. – Дабы способствовать распространению ваших нечестивых теорий и привлечь внимание малообразованной и прискорбно смятенной публики!

– Мне кажется, – тихо, но властно сказал Морган, – что доктор Крайцлер уже сейчас предпочел бы, чтобы внимания публики к его персоне было меньше, мистер Комсток. – Никто даже не сделал попытки согласиться или опровергнуть это утверждение. Морган подпер голову рукой и продолжил, глядя на Крайцлера: – Но это серьезные обвинения, доктор. И если бы их не было, поверьте – я вряд ли бы так настаивал на нашей встрече. Я понимаю, вы все же не состоите в сговоре с мистером Келли?

– Некоторые соображения мистера Келли не лишены здравого смысла, – произнес Крайцлер, зная, что это прозвучит для собравшихся чуть ли не оскорблением. – Но он по сути своей – преступник, и я не вижу смысла с ним сотрудничать.

– Рад слышать это. – Казалось, Морган искренне доволен словами Крайцлера. – А как быть с другим, в частности – с общественным звучанием вашей работы? Должен признать, я не вполне просвещен в этих вопросах. Но вам должно быть известно, что я – церковный староста в церкви Святого Георгия по другую сторону Стайвесант-парка от вашего дома. – Угольно-черная бровь финансиста вопросительно взделась. – Однако я ни разу не видел вас среди прихожан, доктор.

– Мои религиозные воззрения, мистер Морган, – частное дело, – ответил Ласло.

– Тем не менее, я надеюсь, вы отдаете себе отчет, – вкрадчиво произнес архиепископ Корриган, – в том, что различные религиозные организации нашего города суть краеугольные камни в поддержании общественного порядка?

Пока эти слова сочились изо рта Корригана, я поймал себя на том, что глазею на двух святых отцов, по-прежнему стоявших, подобно статуям, за спинами своих покровителей, и до меня стало медленно доходить, зачем мы оказались в этой библиотеке и в чем смысл беседы с этим сборищем людей. Едва блеснув в уме, этот зародыш понимания начал быстро развиваться, но я постарался держать рот на замке, ибо любые комментарии неминуемо бы вызвали новый взрыв негодования. Я лишь откинулся на спинку стула и позволил своим мыслям течь вольно: с каждой минутой мне становилось все спокойнее – я понимал, что нам с Ласло угрожает куда менее серьезная опасность, чем казалось на первый взгляд.

– «Порядок», – тем временем отвечал Крайцлер на вопрос Корригана, – есть понятие, подверженное интерпретациям, архиепископ. Что же касается вашей заинтересованности, мистер Морган, то если вы хотели поближе познакомиться с моей работой, существуют и способы куда легче похищения.

– Не сомневаюсь, – нервно ответил Морган. – Но поскольку вы уже здесь, доктор, я надеюсь, вы почтите меня ответом. Эти люди собрались затем, чтобы просить у меня содействия в прекращении вашего расследования. Мне бы хотелось выслушать мнения обеих сторон, а уже потом предпринимать какие-либо действия.

Крайцлер тяжело вздохнул, однако начал:

– Теория индивидуального психологического контекста, которую я разработал…

– Оголтелый детерминизм! – вспыхнул Комсток, не в силах сдержаться. – Мысль о том, что поведение каждого человека всецело подчиняется шаблонам, заложенным в детстве и юности, – это противоречит свободе и ответственности! Да, я заявляю, что это чуждо идеалам Америки!

По новому раздраженному взгляду Моргана рука епископа Поттера успокаивающе легла на плечо цензора, и он погрузился в недовольное молчание.

– Я никогда, – продолжал Крайцлер, не отрывая взгляда от Моргана, – не оспаривал той мысли, что человек должен отвечать за свои действия перед законом, за исключением случаев подлинных душевных заболеваний. И если вы проконсультируетесь с моими коллегами, мистер Морган, то обнаружите, что мое определение оного намного консервативнее, нежели у многих. Что же до понятия, которое мистер Комсток небрежно назвал свободой, у меня нет против него возражений в политическом или правовом смысле. Но психологические дебаты вокруг концепции свободы воли, боюсь, – гораздо сложнее.

– А что вы думаете об институте семьи, доктор? – жестко, однако без тени порицания спросил Морган. – Я слышал, многие достойные люди, включая здесь присутствующих, высказываются сейчас об этом с сильной тревогой.

Крайцлер пожал плечами, гася окурок.

– О семье как социальном институте я думаю крайне мало, мистер Морган. Мои исследования сосредоточены на множестве грехов, которые часто скрываются за структурой семьи. Я пытался выявлять эти грехи и устранять их воздействие на детей. И за это просить прощения не стану.

– Но зачем нужно вычленять для этого семьи в нашем обществе? – взвыл Комсток. – В мире так много мест, где преступления…

Морган внезапно поднялся из-за стола.

– Благодарю вас, джентльмены, – сказал он цензору и церковникам тоном, не терпящим возражений. – Инспектор Бёрнс проводит вас.

Комсток выглядел ошарашенно, однако Поттер и Корриган, судя по виду, неплохо знали манеры хозяина дома: они удалились из кабинета с завидной скоростью. Наедине с Морганом мне стало куда легче – то же можно было сказать и про моего друга. При всей безграничности и загадочности влияния, оказываемого Морганом на эту часть света (вспомнить хотя бы, что годом ранее он фактически в одиночку спас правительство от финансового краха), в его образованности и широте взглядов что-то успокаивало.

– Мистер Комсток, – произнес Морган, опускаясь в кресло, – богобоязненный человек, но с ним решительно невозможно разговаривать. Вот вы, доктор… Хотя из вашей речи я понял очень немногое, мне кажется, что вы тот человек, с которым можно вести дела. – Он разгладил сюртук, тронул усы и продолжил: – Настроения в городе изменчивы, джентльмены. Намного более изменчивы, я подозреваю, чем вам представляется.

Я понял, что настал момент проверить мои догадки.

– Вот почему здесь епископы, – сказал я. – В трущобах и гетто куда больше проблем, чем о том пишут в газетах. Намного больше. А их, надо полагать, волнуют деньги.

– Деньги? – растерянно повторил за мной Крайцлер. Я повернулся к нему.

– Они не прикрывают убийцу. Им вообще до него нет дела. Их пугает реакция иммигрантов. Корриган боится, что они разозлятся так, что начнут прислушиваться к Келли и его дружкам-социалистам, а потому перестанут ходить по воскресеньям в церкви и расставаться там со своими жалкими сбережениями. Грубо говоря, этот человек жутко боится, что он не успеет закончить свой чертов собор, не говоря уже о прочих святых начинаниях, которые он уже наверняка себе напланировал.