Айра Левин - Щепка

Лифты... Один на пятнадцатом, другой на шестом. Оба пошли вниз. Ну, что ж! И она вниз, но пешком. Спускалась по лестнице. Темп... Вихрь... Особенно на поворотах, на лестничных клетках, тускло освещенных флюоресцентной подсветкой. Ее шаги гулко разносились в сером железобетонном колодце. Возрастная разница... конечно, об этом. Что же еще? Не рассеянный склероз, не кансер, то бишь рак, или что-то еще – в этом роковом доме всего можно ожидать... Тринадцатый... Наконец-то!

Он суетился на кухне. Рубашка в клетку, джинсы... Дверь настежь... Битлз поют: "Хей, Джуд!" Обернулся. Улыбнулся. Не улыбка, а взрыв, обвал... Чувств, радости!

– Две водки и тоник, – говорит он и вытирает руки кухонным полотенцем на крючке. – Прошу прощения, мисс, ваши данные. Проверка документов.

Поцелуи, поцелуи, поцелуи... "Хей Джуд!" закончилась, диск-жокей наговорился вволю, началась новая композиция. "Элеонора Ригби"...

Она пошла в гостиную, на ходу поправляя прическу. Жалюзи опущены. В потолок бьет свет из плафонов на хромированных рогах торшера, а с потолка свет – вниз. Почти стерильная чистота, если не принимать в расчет разбросанную одежду. Диван – светло-коричневая кожа – почти по центру. Напротив – телевизор, чуть левее от ТВ – стереопроигрыватель. Мило, очень даже! По правой стене – письменный стол с компьютером. Обеденный стол со стульями у кухонного оконца. Светло-коричневое, белое и хромированно-сверкающее... желтые и оранжевые подушки, красные огоньки стерео, черный телевизор.

– Грандиозно! – сказала она. – Ты прав. Ничего не узнаю.

– То-то! Выкинул тонну барахла, – сказал он, подходя с двумя бокалами к дивану. Кубики льда ударялись о тонкие стенки – стекло тоненько позвякивало. – Пришлось обзавестись посудой.

Она стояла у низкого книжного шкафа, рядом с письменным столом. Технические книги и проспекты. Издательства "Карнеги-Меллон" в основном. "Червь в яблоке" – среди них.

Битлз закончили пение, потому что он выключил стерео.

Она, улыбаясь, подошла к нему.

Рука в руке, опустились на мягкий кожаный диван, сдвинув колени и бокалы.

Потягивая напиток, улыбались глазами друг другу. Поставили бокалы на плексигласовое покрытие какой-то штуковины. По идее, журнальный столик...

Он, задержав ее руки в своих, заглянул в глаза.

– Первое, что хочу сказать, я тебя люблю. – Наклонился, поцеловал ее. – Поэтому я и говорю это. Помни всегда, прошу тебя. Не пройдет и четверти часа, как ты рассердишься, и даже очень. Не перебивай, я знаю, что говорю. Помни, я тебя люблю. Однажды ты сказала, что могу тебе сказать все. Ловлю тебя на слове.

– У тебя жена и дети... – сказала она. – А я будто бы собираюсь увести тебя.

– Нет! Не то, – покачал он головой. – Совсем не то. – Задержав дыхание, наклонил голову.

Она не сводила с него взгляда.

– Второе, что хочу сказать, – обманывал я тебя, лгал. – Вскинув голову, взглянул на нее. – Я все время врал, грубо говоря. Ну, например... – Задержал дыхание. – Никакой я не программист, – сказал он. – Имею в виду мою профессию. Умею писать программы, игры – занимался этим, когда учился в университете. А то, что свободный художник и выполняю заказы компаний – вранье, и больше ничего.

– И дом не тебе принадлежит...

– Нет, с домом все в порядке, – сказал он. – Все, что говорил про мою семью, про деньги – правда. Кэй, прошу, отнесись к тому, что говорю, с пониманием. – В глазах вспыхнул огонь, руки сжали ее ладони. – Предположим, я тебе говорю, что имею дела с наркотиками... Нет-нет, это я к примеру. Предположим. Что бы ты сказала? Только честно. Если бы я вот так признался чистосердечно.

Она посмотрела на него.

– Ну? Что бы ты мне сказала? Знаешь, есть такой прием прогнозирования событий: "Что будет... если..." Только честно!

– Я бы сказала: "Сию же минуту прекрати. Это плохо, это преступно, безумие. Моли Бога, что под счастливой звездой родился, что не за решеткой". Вот что бы я сказала...

– Так, хорошо. Предположим, я перестал. И что дальше?

– Что ты имеешь в виду под "что дальше?"?

– Ты, что сделаешь ты, если я завязываю с наркотиками?

Она перевела дыхание.

– Я попытаюсь помочь тебе обрести какую-то узаконенную профессию. Попытаюсь понять и разобраться, почему отважился на такой неумный и рискованный шаг. Сделаю все, чтобы ты не вернулся к этому вновь.

– А скажи, ты могла бы донести на меня?

– Конечно, нет, – сказала она. – Что за дурацкий вопрос! Не забывай, я тоже тебя люблю.

Он кивнул. Наклонился к ней, поцеловал. Она отстранилась от него, отняла руки.

– Пит, дорогой мой, прошу тебя, не терзай меня. В чем дело?

– Сейчас узнаешь, – сказал он.

Включил перемотку, телевизор и видеоплейер.

– Показ с рассказом? – спросила она.

– Почти.

Загорелся экран телевизора – площадка для игры в гольф, мяч катится к лунке. Упал. Аплодисменты. Экран погас, вспыхнул красный глаз видеоплейера.

Она взяла бокал.

– Я бы хотела все-таки... – сказала она.

На экране появилась гостиная. Изображение черно-белое. Вид сверху. По комнате расхаживает мужчина, собирает листы бумаги – они шуршат; грязную посуду – она гремит.

Она поставила стакан. Уставилась на экран.

Это же он, Пит...

И комната та, где она в гостях в данный момент. Он собирает пустые стаканы с плексигласового столика. Поднял голову. Смотрит на потолок. Улыбается. "Привет, Кэй!" Посылает воздушный поцелуй.

Она обернулась, посмотрела на него. Его голубые глаза смотрят на нее в упор.

– Привет, Кэй! – говорит он. Посылает воздушный поцелуй...

Она посмотрела на люстру, на ее хромированную – "Арт деко"! – вставку в центре. Перевела взгляд на него.

– Не понимаю... Ничего не понимаю, – говорит она.

– Между этажами находятся видеокамеры, – сказал он. Положил в сторону пульт дистанционного управления. Телевизор выключился. – А световоды – в штанге люстры.

Она взглянула на него искоса.

– Для чего это? Ты что, в ЦРУ работаешь? Или в ФБР?

– Ни то, ни другое! Но они "промышляют" именно таким образом. "Такай"... Японская аппаратура – лучшая в мире. Полковник один... Когда-то работал в ЦРУ. Вот он и помогал мне в установке системы, обеспечивал техническую сторону...

Она смотрела на него не мигая.

– Системы? – переспросила. Он кивнул.

– Именно так, Кэй. Сложная система, должен сказать. Все люстры в доме, до единой, имеют вывод на видеокамеры. И твои, в том числе.

Она смотрела на него, не отводя взгляда.

– Я следил за тобой с самого первого дня, как ты переехала, – сказал он. – И слышал все, что ты говорила. Подслушивал твои телефонные разговоры. Так сказать, оба конца на проводе. Вот почему я такой "чувствующий" и "тонкий".

Она уставилась на него.

– Говорил, что разгневаешься? Говорил... Я нарушил твое право на личную жизнь. В каком-то смысле, все равно что изнасиловал. Но если бы я этого не делал, ты бы не сидела сейчас на этом месте, мы бы не испытали столько восхитительных мгновений. Разве я не прав? Я знаю о тебе все, как никто другой. Разве это плохо? Даже если и использовал кое-какие сведения?