Филипп Марголин - Связующие узы

Когда Аманда постучала в дверь кабинета, ее отец оторвал взгляд от резюме очередного дела.

– Па, у тебя найдется минутка для меня?

Фрэнк отложил ручку и откинулся на спинку кресла.

– Для тебя, дочка, всегда найдется.

Аманда рухнула в кресло напротив громадного стола отца и начала рассказывать о неадекватной реакции Дюпре на ее слова о его виновности в убийстве Хейеса и Тревиса. Также она упомянула о свидетельстве Элли Беннет относительно издевательств сенатора Тревиса над Лори Эндрюс. И в завершение Аманда сообщила отцу о встрече с Полом Бейлором.

– А что ты сама думаешь по поводу всего этого? – спросил Фрэнк, когда Аманда закончила рассказ.

– Характер ран меня все-таки очень настораживает. Их наличие у Дюпре было установлено сразу же после происшествия в комнате для посещения адвокатов.

– Возможно, он каким-то образом их сам себе нанес? – спросил Фрэнк.

– С какой стати он стал бы себя резать?

– Чтобы получить основания для выдвижения версии о самообороне в деле, в котором практически нет других возможностей для защиты.

– И кто поверил бы Дюпре, папа?

– Никто. Это главная причина, по которой, как я думаю, и твоя теория с присяжными тоже не пройдет. Единственное логическое объяснение упомянутых ран сводится к тому, что Дюпре пронес заточку в комнату для встреч с адвокатами, а Хейес каким-то образом вырвал нож у него из рук и, защищаясь, нанес Дюпре несколько ударов. Прежде чем отстаивать тезис о самозащите, тебе нужно будет доказать, что заточку в комнату для встреч пронес Хейес, а не Дюпре. А здесь возникает другая проблема: какие мотивы нападать на Дюпре могли быть у Хейеса?

– А какие мотивы убивать Хейеса могли быть у Джона? – возразила Аманда. – Не забудь о сложнейшем положении, в котором находился Дюпре на момент прибытия в тюрьму Хейеса. Если бы его признали виновным в убийстве сенатора Тревиса, Дюпре ждало бы или пожизненное заключение, или смертельная инъекция. Уэнделл Хейес был превосходным судебным адвокатом. Зачем убивать того, кто в принципе может спасти твою жизнь?

– Ну что ж, неплохое возражение. К несчастью, прокурор не обязан подыскивать достоверные мотивы.

– Да, я знаю. – Аманда выглядела удрученной и подавленной. – Меня беспокоит и кое-что еще. Если Дюпре принес заточку в комнату для встреч с адвокатами, потому что хотел убить Хейеса, то он должен был заранее знать, что к нему придет именно Уэнделл. Грант же назначил Хейеса защитником Дюпре лишь накануне.

– Поэтому нам и нужно узнать, когда Дюпре стало известно, что Хейес будет его адвокатом.

– Верно. Если Джон не знал о том, что его адвокатом назначен Хейес, с какой стати он бы стал приносить с собой заточку?

– Возможно, он пользовался ею для защиты от других заключенных.

– Но даже если твое предположение и справедливо, зачем брать заточку на встречу с Хейесом? В подобном случае он рисковал бы потерять ее во время рутинного обыска.

– А может быть, Дюпре планировал убить любого адвоката, которого ему назначат, с тем чтобы появились основания для признания его в дальнейшем невменяемым?

– В таком случае почему же он не продолжал притворяться безумным и дальше?

– И эти странные раны... – задумчиво пробормотал себе под нос Фрэнк.

– А что тебе известно о Уэнделле Хейесе?

– Очень немногое. Мы встречались в основном на собраниях Орегонской ассоциации адвокатов или ассоциации юристов. Я вместе с ним участвовал в работе нескольких экспертных групп, и иногда мы вместе выпивали на разных вечеринках.

– А не доходили ли до тебя слухи относительно того, что Хейес был не совсем чист?

– Когда адвокат работает с таким количеством дел о торговле наркотиками, о нем всегда ходит масса слухов.

– И каких же?

– Ну, что-то насчет отмывания денег. Но можно ли в подобных домыслах найти объяснение нападению Хейеса на твоего клиента?

– Не знаю, только мне кажется, если его репутация была чем-то запятнана, наличие мотива для нападения становится более вероятным.

– Карьера Уэнделла началась с шумных и очень успешных дел. Вначале дело Блэнтона, затем дело о наемном убийце, к сожалению, уже не помню имени преступника. Уэнделлу тогда очень везло...

– Что ты имеешь в виду?

– В деле Блэнтона прокурор вел с огромным отрывом до тех пор, пока не произошло нечто непредвиденное: главный свидетель, очевидец происшествия, отказался от показаний, а в ходе рассмотрения второго дела из комнаты в полицейском управлении, где хранились вещественные доказательства, исчезла важнейшая улика. Большинство юристов считали, что Уэнделлу посчастливилось, но я знаю нескольких сотрудников прокуратуры, которые склонялись к мнению, что это было не простое везение.

– Однако Хейес в последнее время почти не занимался уголовными делами, не так ли?

– Да, он соглашался участвовать в качестве адвоката в некоторых громких уголовных делах, хотя в целом предпочитал работать на очень богатых клиентов, разбираясь с вопросами коммерческого права.

– И какие же проблемы он предпочитал рассматривать?

– Хейес обеспечил заключение очень выгодного федерального контракта на строительство для фирмы Бертона Роммеля и добился принятия ряда правил по планированию землепользования для другой строительной фирмы. В итоге компания заработала несколько миллионов. Вот какие дела интересовали Хейеса прежде всего.

– Все названные сделки подразумевают значительное политическое давление.

Фрэнк кивнул:

– И в делах подобного сорта Уэнделл тоже был специалистом. Он был членом клуба "Уэстмонт", в который входят все богачи Портленда. И находился в очень близких отношениях с людьми, которые делают большую политику в нашем штате.

Аманда еще немного побеседовала с отцом. А так как они оба работали допоздна, то решили и поужинать вместе где-нибудь в центре города. Аманда вернулась к себе в офис и некоторое время провела за просмотром материалов, которыми она располагала по делу Дюпре. И тут она вспомнила о том, как Гарольда Тревиса описывала Элли Беннет. Портрет сенатора, представленный ею, разительно отличался от того, что распространялся в прессе. К несчастью, единственным доказательством объективности характеристик, даваемых Элли Тревису, были устные свидетельства покойной Лори Эндрюс, которые суд, конечно же, не примет во внимание. И даже если будет доказано, что Тревис был дегенератом и маньяком, это не снимет с Дюпре обвинений в убийстве. Более того, сведения Элли, будучи представленными на процессе, могут даже усложнить положение Джона. Если Тревис избил одну из его девушек после того, как Джон предупредил сенатора о недопустимости подобного поведения, то у Дюпре таким образом появлялся серьезный мотив для убийства политика.