Виктор Каннинг - Письма Скорпиона

– А фамилию?

– Запамятовал. Однако с ними был еще мужчина – пожилой лысоватый еврей. По-моему, он возглавлял какую-то театральную постановку, которую финансировал Аболер.

– А остальные гости?

– Помню их очень смутно. Это, по большей части, были совсем молодые люди – то ли швейцарцы, то ли французы. Аболер любил молодежь.

– Англичанки среди них не было?

– По-моему, нет. Теперь я жалею об одном – надо было настоять, чтобы Аболер сжег письма при мне. Но я ему полностью доверял. И до сих пор уверен, что он выполнил мою просьбу. – Отойдя к буфету, Берни поставил пустую рюмку на мраморную полку.

– Деньги Скорпиону вы перечисляли на счет «Скорпион Холдинга» в Сити? – осведомился Джордж.

– Да.

– И что вы думаете по этому поводу?

Берни повернулся к Константайну и с улыбкой ответил:

– Окольным путем я, конечно, наводил об этой фирме справки, но ничего узнать не смог. Впрочем, пойди я даже в высшие круги банковской службы безопасности, что означало бы раскрыть все карты, я не добился бы успеха. Оружие Скорпиона – не только шантаж, но и скрытность. Так помог ли вам мой рассказ?

– Пока нет, но в дальнейшем он может мне пригодиться.

– Значит, вы намерены продолжать поиски Скорпиона?

– Да.

– Прекрасно. Я сделаю для вас все, что в моих силах. – На мгновение голос пэра дрогнул, ослабел, словно тяжкие воспоминания выбили министра из колеи.

– Вы получали письма от Скорпиона многие годы, – продолжил Джордж. – Составилось ли у вас о нем какое-нибудь впечатление?

Берни распрямил плечи, словно сумел скинуть с них усталость, сверкнул глазами и снова стал министром, повелителем избирателей.

– Я бы назвал его человеком светским, умным, образованным; безжалостным, но лишь в пределах, которые он сам себе установил. Мне всегда казалось, что подобных мне у него много, то есть больше известных нам четверых. Вымогательством он явно занимается профессионально, а потому знает о человеческих слабостях и тщеславии все. Впрочем, будь ему выгодней не шантажировать меня, а уничтожить, он сделал бы это не колеблясь.

Вернувшись домой, Джордж позвонил профессору Дину. Их беседа была краткой, и Джордж решил, что она обязательно когда-нибудь зачтется против Скорпиона, если удастся добраться до него. Едва только Джордж огорошил профессора своим сообщением, тот заговорил таким упавшим голосом, что Константайн от жалости невольно стиснул трубку в руках. Жена профессора должна была вернуться под вечер. Джордж договорился встретиться с ним в ресторане «Траут» в Годстоу, а Люси посоветовал сказать, что профессора вызывают в Оксфорд.

Потом Джордж позвонил Никол я и предупредил, что едет к ней. Николя не была от этого в восторге, это было понятно из того, как она ответила, что как раз моет волосы, но Джордж заявил, что ему девушки с мокрыми волосами нравятся даже больше.

За виллой, вровень со спальнями второго этажа, в склоне холма была вырублена и выложена красной плиткой длинная терраса. По ее краю шла небольшая балюстрада, а за ней виднелось подножье заросшего кустарником и соснами холма и кусочек лазурного моря. Начало террасы затенял полосатый тент, натянутый от карниза над окнами спальни к двум шестам, вставленным в бронзовые гнезда в плитках. Под этим навесом на одном из трех пестрых матрасов и лежала Мария. Она была в желтом бикини; подставив солнцу спину и плечи, она читала книгу, а подняв взгляд от нее, через открытые стеклянные двери могла видеть все, что происходит в спальне, у самого порога которой стоял маленький столик с красным телефоном. Мария читала, согнув длинные ноги, время от времени поглаживая пальцами одной из них подошву другой. Позади нее, в соснах на холме, пиликали цикады, изредка с резкими щелчками раскрывались стручки ракитника. Где-то за террасой журчала льющаяся из невидимого шланга вода, то и дело раздавался радостный, мелодичный свист. Это Джан мыл хозяйскую машину. Потом журчание и свист стихли. А через несколько минут Мария услышала, как открылась внутренняя дверь ее спальни. Она подняла голову, из сумрака комнаты на свет вышел Джан, остановился у стеклянных дверей. Шорты он, когда мыл машину, промочил, с медных волос его стекала вода – закончив работу, он, видимо, сунул под струю голову. Влага блестела у него на шее и на плечах. Он глядел на Марию и улыбался – молодой, узкобедрый, широкоплечий, с приятным лицом.

Не выпуская полотенца из рук, он подошел к Марии, присел подле нее, стал вытирать затылок и шею. Брызги полетели на страницы книги.

– Куда они уехали? – спросил он.

– Думаю, в Канны.

Они говорили по-французски.

– Вернутся поздно?

– Может быть.

Он бросил полотенце, потянулся к сигаретам и зажигалке Марии. Закурил и после первой затяжки откинул голову назад. Мышцы его шеи при этом напряглись. Это знакомое Марии движение как всегда наполнило ее необъяснимым чувственным удовольствием.

– Как бы мне хотелось, – сказал он, – когда-нибудь уехать отсюда. Навсегда.

– И куда же? – Мария улыбнулась.

– Куда угодно. Все равно.

Указательным пальцем Джан провел вдоль неглубокой ложбинки на спине у Марии до самых трусиков.

– Не надо, Джан, – сказала она.

– Почему?

– Ты же знаешь. Лодель убьет тебя.

– Лодель, – хмыкнул он презрительно, убрал руку и вытянулся рядом с Марией. Опершись на локоть и пристально глядя ей прямо в глаза, он спросил:

– Ты любишь Лоделя?

– Нет.

– А Барди?

– Нет.

– А вообще ты любила кого-нибудь?

– Я уже забыла.

Он потихоньку выпустил в лицо Марии струйку дыма, и они рассмеялись.

– Знаешь, почему я иногда напиваюсь? – спросил он.

– Нет.

– Потому что люблю тебя. А когда выпьешь, становится легче. – Он положил руку ей на плечо и нежно покатал ее кожу пальцами. – Давай уедем вместе. У меня есть немного денег. – Джан легонько прикоснулся губами к ее шее.

– Нет, Джан. – Она медленно откатилась в сторону и села.

Он спокойно спросил:

– Ты боишься?

– Да. За тебя.

Зазвонил телефон в спальне. Мария встала, высокая, загорелая, сняла трубку.

Джан услышал, как она сказала: «Да, это Мария», увидел, как потянулась за карандашом и блокнотом, как боком примостилась на столике, головой прижав трубку к плечу, чтобы высвободить руки. Он смотрел, как она пишет, наблюдал за движениями ее рук, за сосредоточенным выражением на ее лице, и ему страшно хотелось стать независимым.

Он тоже прошел в дом, Мария уже кончила разговор, положила трубку, бросила блокнот и карандаш на столик, рядом с телефоном, а когда повернулась к стеклянным дверям, он обнял ее и поцеловал в губы. Сначала она сопротивлялась, пыталась увернуться и что-то сказать, но он целовал ее снова и снова, руками лаская ее спину, и Мария сдалась. Он подхватил ее и, не прерывая поцелуя, понес в постель, положил на подушки, отступил на шаг. Мария взглянула на Джана широко раскрытыми глазами, подняла руку, взяла юношу за локоть и притянула к себе.