Виктор Каннинг - Письма Скорпиона

– Барди явно держит жену в лечебнице уже много лет, – закончила свой рассказ Николя. – Мне ее ужасно жаль, хотя она, как ни странно, кажется счастливой.

– В Шамони ее уже нет, – убежденно сказал Джордж. – Оставить жену там – для Барди слишком рискованно. Как бы мне хотелось встретиться с ним один на один! Бьюсь об заклад, он уже позвонил Рикардо Кадиму, приказал ему прервать гастроли и ненадолго уйти в тень.

Они вернулись на шоссе, доехали до ближайшего кафе. Оттуда Джордж позвонил Сайнату и по счастливой случайности застал его в конторе. Осторожно сообщил ему что было можно по телефону, а потом охарактеризовал предложение Джана.

– Вы действуете прекрасно, – одобрил Сайнат. – Десять тысяч – деньги немалые, но раскошелиться придется. Вы едете в Женеву?

– Да.

– Хорошо. Деньги получите завтра в моем банке, по паспорту. Не не отдавайте их, пока не будете уверены, что вас не обманут.

– Безусловно.

– И еще одно, Константайн: как только узнаете, где найти Барди, свяжитесь со мной. Сами ничего не предпринимайте. Арест Скорпиона может оказаться делом нелегким. Многое будет зависеть от его национальности и законов о выдаче преступников. Раз на Барди работает целая сеть «Бьянери», у него есть влиятельные покровители. Вы понимаете?

– Да. И главное – не дать ему улизнуть.

В Женеве Джордж и Николя сняли двухкомнатный номер в отеле на набережной Монблан. Отсюда Джордж позвонил своему приятелю – второму секретарю английского посольства в Берне. Голос на другом конце провода ответил:

– Извините, но вы опоздали. Человека, который вам нужен, в прошлом году перевели в Стокгольм. А кто его спрашивает?

– Джордж Константайн.

– О да, я слышал о вас. Вы – натуралист и все такое прочее. Может, я смогу вам помочь? У вас неприятности с гостиницей? С женщинами? Может, вы паспорт потеряли? Или поиздержались? Его друзья обычно звонят именно с такими вопросами. Только, пожалуйста, не обижайтесь.

«И почему я всегда нарываюсь на болтунов,» – с раздражением подумал Джордж, а вслух произнес:

– Да, вы могли бы меня выручить. Нельзя ли по номеру машины разузнать имя ее владельца?

– Вообще-то это не в нашей компетенции, однако попробуем. А в чем дело? Наверно, мимолетный роман. Очаровательная девушка пронеслась мимо вас в «Альфа-Ромео», и вы потеряли сон… Ну да ладно, не мое это дело. Давайте ваш номер.

Джордж продиктовал его, а также марку машины, телефон своего отеля и пообещал, будучи в Берне, поставить собеседнику выпивку.

Потом Константайн послал телеграмму Андреа Паллоти в бернский отель «Швайцергоф». А на другое утро поехал в банк и получил десять тысяч долларов от кассира со светло-рыжими усами, который, отсчитывая банкноты, на Константайна даже не взглянул. Зато когда тот сложил деньги в портфель и защелкнул застежку, кассир не преминул подмигнуть Николя.

Выйдя на улицу, Джордж не удержался и проворчал ревниво:

– Проклятый кассиришка! Он еще и на тебя заглядывается!

– А мне он чем-то понравился. Может быть, усами?

Вечером, когда Джордж, сидя у себя в номере, потягивал плохо приготовленный мартини, зазвонил телефон. На проводе был новоиспеченный приятель Джорджа – секретарь посольства.

– Извини, дружище, – сказал он. – Тебя ждет большое разочарование. Та девушка ехала, видимо, на папашиной машине. А может быть, на машине жениха или мужа. Его зовут Ганс Лодель. Вместо адреса у него координаты одного из цюрихских банков. Прости, но я, кажется, ничем не смог тебе помочь.

Джордж повесил трубку и передал Николя содержание разговора.

– Наш друг очень осторожен, не так ли? – заметила она. – Его вилла в Сен-Тропе принадлежала поначалу Доротее Гюнтэм, а теперь – какому-то бразильцу, если, конечно, Доротея не лжет. А роскошный белый «Мерседес» для разъездов зарегистрирован в Швейцарии на Лоделя. Барди обожает, когда люди, его разыскивающие, начинают ходить кругами. Кстати, как насчет виллы Маргритли на берегу озера?

Джордж пожал плечами.

– В Швейцарии полно озер и вилл, именуемых Маргритли. На поиски нужной нам уйдут недели. Так что лучше всего рассчитывать на Джана.

– Пока Барди не начнет его подозревать.

– Но почему? Ведь Джан не дурак.

Вилла Маргритли располагалась на небольшом полуострове, вода обступала ее почти со всех сторон – с «большой землей» виллу соединяла лишь узкая коса, по которой пролегала дорога. Дом представлял собой старомодное сооружение с многочисленными фигурными фронтонами, крытыми черепицей башенками и утопленными в стенах сводчатыми окнами со ставнями кремового и шоколадного цвета. Вдоль дороги росли сосны и араукарии. От парадного входа до спускавшейся к воде лестнице шла выложенная камнем терраса. На ней в урнах распустились красные и синие цветы африканских лилий и пушниц.

По другую сторону Тунского озера возвышалась гора Найзен, увенчанная маленьким облаком, золотистым в свете летнего предзакатного солнца. За виллой виднелся обращенный к озеру краешек городка Юститаль – увитые лозой домики, взбегавшие по крутым поросшим соснами склонам Найдергорна и Ротгорна.

Барди отвернулся от окна, выходившего к озеру.

В комнате на широкой кровати, зарывшись головой в подушку и разметав по ней светлые волосы, спала женщина. Барди оглядел ее, и на мгновение его лицо прояснилось. «Рикардо прав, – думал он в этот миг. – Она – моя единственная возлюбленная, ставшая теперь той, кто уже никогда меня не полюбит. В лечебнице Шамони держать ее больше невозможно, придется подыскать новое убежище. Здесь, к сожалению, ей тоже оставаться нельзя. Когда-то она сначала полюбила эту виллу, а потом люто ее возненавидела… и все из-за меня».

Барди протянул руку, тронул женщину за волосы, прислушался к ее тяжелому дыханию в одурманенном лекарствами сне. А потом резко отдернул ладонь, и лицо его сурово окаменело – он вспомнил об англичанине, доставляющем ему так много неприятностей.

Барди вышел из спальни, по широкой лестнице спустился в зал, огромные окна в дальнем конце которого тоже смотрели на озеро. Он отворил маленькую дверь в правой стене зала и оказался в продолговатой комнате с высоким потолком. Стены ее были обшиты светлыми сосновыми панелями, наличники дверей и окон украшены резьбой в виде плодовых гроздьев, птиц и зверей. Штукатурка между сосновыми перекрытиями потолка была расписана аллегорическими фигурами. В дальнем конце комнаты находился маленький балкончик с низкими резными перилами, на средних стойках которых красовались золоченые листья. В стене за ними в небольшом углублении стояла статуя мадонны с младенцем на руках. Перед ней горели три свечи.

Пол в комнате был выложен скромной плиткой цвета слоновой кости. Но устилали его роскошные ковры. Так, у камина лежал ширазский с красно-зеленым орнаментом, у подножья ведущей на балкон лестницы – сеннехский с цветочным узором в середине и ярко-красной окантовкой. Над мраморной полкой камина, в котором потрескивали сосновые шишки, висело овальное зеркало в золоченой раме, превращенной резцом Чиппендейла в хитросплетение ветвей и листьев. А с центральной балки свешивалась огромная люстра, состоящая из восьми увешанных хрустальными подвесками ободов. Она оканчивалась четырьмя ветвями резного стекла. На стене балкона красовался настоящий французский гобелен с бойцовыми петухами, а у входной двери были выставлены рыцарские доспехи. Единственное окно в комнате было напротив камина и выходило на озеро. Прямо под люстрой стоял длинный обеденный стол, а на нем – широкая ваза, полная роз цвета слоновой кости.