Рамона Стюарт - Безумие Джоула Делани

Я видела ее только раз, и то совсем недолго, среди искусственных цветов, статуэток святых и атрибутов эспиритизмо. И все же я сразу узнала ее. Она, несомненно, была той изможденной женщиной, которую пытался скрыть от меня мистер Перес. Я шагнула к ней, протягивая связку ключей Джоула. Но она не захотела обратить на меня внимания и, подойдя к своей двери, принялась рыться в сломанной пластиковой сумочке в поисках своего собственного ключа.

Я предприняла еще одну попытку:

– Это – ключ от квартиры мистера Делани. Он переезжает.

Она оглянулась на меня с испуганным видом и стала еще усерднее рыться в своей сумочке. Мне пришло на ум, что она, может быть, просто не понимает по-английски. Но у меня была Вероника.

– Ты не могла бы спросить, где ее муж? Он привратник.

Но я умолкла, не договорив, потому что Вероника очень странно отреагировала на встречу со своей землячкой. Миловидная жизнерадостная девушка исчезла, словно ушла в себя. Даже черты ее лица вдруг погрубели – осталась лишь какая-то непроницаемая маска. Похоже, Вероника не хотела разговаривать с темнокожей женщиной.

Я не могла поверить, что она стыдится своей бедной соотечественницы. Насколько я знала Веронику, она никогда не проявляла снобизма и часто рассказывала мне о своих многочисленных родственниках, оставшихся в Пуэрто-Рико. Если бы ей хотелось скрыть свое происхождение, она не стала бы рассказывать мне о Ла-Эсмеральде.

Однако дело не терпело отлагательства. Я хотела избавиться от ключей, прежде чем женщина скроется в своей квартире.

– Вероника, – строго потребовала я, – спроси ее. Очень неохотно, совершенно чужим голосом Вероника произнесла:

– Donde esta su esposo? [3]

Я поняла, что такую фразу могла бы составить и сама.

– Muerte, [4]– бросила женщина через плечо, наклонив сумочку, чтобы наконец вытрясти из нее свои ключи.

Я узнала это слово, но все же не была полностью уверена.

– Что она сказала? – спросила я Веронику.

– Она говорит, что он мертв, – ответила Вероника и потянула меня за рукав пальто, словно желая увести отсюда.

– Но такого не может быть, – возразила я, вспомнив, как пропахший перегаром мистер Перес, спотыкаясь, поднимался по лестнице. – Я разговаривала с ним недавно и видела, что он вполне здоров. Может, ты не поняла ее?

Я ощутила на себе взгляд женщины и, обернувшись, увидела ее печальные карие глаза. На минуту мы как будто освободились от отчуждения и просто изучали друг друга с любопытством. Я видела маленькую сухую женщину с темно-седыми, коротко подстриженными волосами, тонкими накрашенными ярко-красной помадой губами и длинными проколотыми для серег мочками ушей.

– Он пошел с крыша пять недель назад, – сказала она по-английски, хотя и с сильным акцентом.

– Пошел? – машинально переспросила я, с трудом осознавая эту неожиданную смерть.

– Крыша, – повторила женщина и сделала своеобразный жест, словно что-то оттолкнув от себя.

Я была встревожена и растеряна.

– Как же это произошло?

Но благоприятный момент уже прошел. Она опять стала просто маленьким испуганным существом. Повернув ключ в замке, она проворно юркнула в квартиру и захлопнула за собой дверь. Я мельком уловила изображение пробитой руки Христа, запах благовоний и слабое звяканье колокольчиков.

После той сцены у меня остался такой тяжелый осадок, что мне не хотелось даже думать о ней. Я так и не поняла, отчего Вероника вела себя столь странно по отношению к бедной пожилой пуэрториканке. Но она не сочла нужным извиниться или дать какие-то объяснения, к ней вернулась обычная жизнерадостность.

Вечером, когда началась подготовка к дню рождения Джоула, я опять благодарила судьбу за то, что она послала мне такое сокровище, как Вероника. Все утро она занималась уборкой, а после обеда принялась печь свой знаменитый именинный пирог. Когда Джоул вернулся после своего ежедневного обхода редакций в поисках работы, дети уже ждали. Едва он зашел в гостиную, они зажгли люстру и с криком бросились к нему.

Наша гостиная опять представляла собой идиллическую картинку из детской книжки – молодой всеми любимый дядюшка, бумажные колпаки, праздничные ленты. Потом приехала Шерри и привезла шампанское. Когда бутыль была извлечена из ведра со льдом, все бросились разыскивать высокие стаканы, которые обнаружились в одной из коробок в бельевом шкафу.

Затем последовала традиционная церемония. Джоул, увенчанный короной из золотой бумаги, восседал на своем троне и разворачивал подарки: золотой портсигар с выгравированными инициалами от Шерри, большой теплый свитер от меня, пара украшенных вышивкой комнатных туфель, которые привлекли, внимание детей в марокканском магазине.

Я боялась, как бы эти туфли не напомнили Джоулу о неприятных днях в Танжере. Но он, по крайней мере, не подал вида и царственным жестом повелел разлить вино.

Дети впервые пили шампанское, и меня очень волновала, как они к этому отнесутся. Мне не хотелось, чтобы они придавали вину слишком большое значение. С другой стороны, я опасалась, как бы они не выпили его слишком много. Но вскоре я увидела, что мои опасения были напрасны. Дети вели себя на удивление прилично. Питер – немного чопорно, Кэрри – с наигранной скукой, словно не пила ничего другого с колыбели. Потом все внимание постепенно переключилось на Шерри.

Я пыталась понять, что же на самом деле скрывается за очаровательной внешностью и приятными легкими манерами дочери политического деятеля. Бессмысленно было рассуждать о том, как некая ранняя страсть к седовласому сенатору стала причиной столь беспорядочной интимной жизни Шерри. Меня интересовало не столько ее прошлое, сколько будущее, и главное – какое место в нем отводилось Джоулу.

Я подумала, что на такой вопрос мог бы ответить лечивший ее специалист по психоанализу. Шерри посещала его несколько лет, и, быть может, небезрезультатно. Возможно, неудача Джоула ослепила меня, и я не заметила улучшений. Недавно Шерри снова устроилась на работу – опять в журнал; она сняла себе и обставила квартиру на Восточной, 80.

Такие поступки явно свидетельствовали о появлении некой склонности к оседлой жизни. К тому же в последнее время прекратились неожиданные поездки в Грецию и Швейцарию с молодыми актерами и спортсменами. «Конечно, нынешняя холодность Джоула могла усилить его привлекательность в глазах Шерри», – цинично подумала я.

– Еще шампанского, Нор? – предложил Джоул.

Я вышла из задумчивости, обнаружив, что виновник торжества, пожалуй, чересчур увлекается ролью официанта. С бумажной короной на голове, в новом голубом свитере и марокканских туфлях, он предлагал налить еще. Я взглянула на детей, но они только немного разрумянились. Мне не хотелось разрушать их игру. К тому же пришла Вероника и объявила, что обед готов.