Рамона Стюарт - Безумие Джоула Делани

– У меня нет ключей, – буркнул он. Но взглянув на свою дверь, он заметил мои сумки. Их вид как будто умерил его подозрительность, и я поспешила воспользоваться благоприятным моментом.

– Если вы согласитесь кормить его кота, я могла бы платить по два доллара в день. И сама буду приносить еду. Вам нужно будет только зайти и открыть консервы.

– Нет! – вдруг закричал он. – Я не пойду туда!

Вне всяких сомнений, я прикоснулась к какой-то болезненной точке. Но это ничего не дало – похоже, я нажала не на ту кнопку. Не спутал ли он Джоула с кем-то другим? Я сделала еще одну попытку:

– Речь идет о квартире «Д» на пятом этаже. Делани.

– Парень, у которого куча книг.

Мне стало совершенно ясно, что никакой ошибки нет. Можно было подумать, что мой брат участвует в войне с самодуром-привратником. Но Джоул, конечно, не стал бы выяснять отношения из-за парового отопления с безобразным пьяницей вроде Переса. Я не знала, что делать дальше. Вероятно, оставалось одно – взломать дверь и забрать кота Джоула к себе домой. Я только не могла решиться попросить Переса присмотреть за моими сумками, пока буду искать поблизости слесаря. Но неожиданно он сдался.

– Подождите, – сказал он мне и, добравшись до своей двери, принялся барабанить в нее и кричать что-то по-испански. Наконец дверь приоткрылась, и он исчез за ней. Я немного постояла на лестнице, потом вернулась к своим сумкам и стала искать кошелек.

Из-за приоткрытой двери доносился шум, свидетельствовавший о том, что в квартире идут поиски. Выдвигались какие-то ящики, слышалась яростная брань. Вспомнив свои познания в области антропологии, я сообразила, что слышу не настоящий испанский, а диалект «борикуа» – на нем говорят в Пуэрто-Рико. Я слушала и ничего не понимала, замечая лишь отличия от ясного звучного мексиканского, к которому мы привыкли в Калифорнии. Пуэрториканская речь была более быстрой, отрывистой.

Когда от сквозняка дверь раскрылась пошире, я увидела гостиную, искусственные цветы, статуэтку из черного дерева, изображавшую, вероятно, Святого Мартина Поресского. На стене висела картина. Человеческая рука. Приглядевшись, я заметила, что ладонь пробита гвоздем. Должно быть, это была рука Христа. Под ней на полке стоял стакан с водой. Все это мне вдруг показалось очень знакомым. Когда дверь опять качнулась от сквозняка, послышалось звяканье колокольчика, и я уловила запах благовоний. Вероятно, в спальне находился алтарь со свечами. «Эспиритизмо», – вспомнила я наконец. Религия, связанная с духами воды и огня. Вода улавливает и удерживает силы зла. Колокольчики служат для привлечения благодати. Мне никогда не приходилось видеть жилище последователей этого культа. Заинтересовавшись, я подошла поближе, надеясь осмотреть все помещение, и заметила маленькую темнокожую женщину. Она была, вероятно, моего возраста, но выглядела гораздо старше. Сделав еще один шаг, я совершила ошибку. Мистер Перес издал предостерегающий возглас, оттолкнул женщину и выбежал из квартиры.

– Вот. Теперь уходите. – Прежде чем я успела достать деньги, он бросил мне ключи и захлопнул дверь.

Я стояла одна на темной площадке, пытаясь понять, что все это значит. Я всего лишь попросила привратника покормить кота, а потом заглянула в квартиру и увидела женщину, которая не отпирала мне дверь, когда я звонила. Во всяком случае ясно, что он хотел поскорее отделаться от меня. Пока я поднималась по лестнице, меня начали одолевать сомнения: действительно ли этот человек так рассердился. Конечно, со стороны казалось именно так. Но под маской гнева могли скрываться и другие эмоции. Я задержалась на лестничной площадке, припоминая, как он отказался идти в квартиру Джоула, как изменилось его лицо при упоминании о ней. И мне стало ясно, что причиной такого поведения могло быть только одно – страх.

Уолтер просто озверел от голода. Я услышала его нетерпеливое мяуканье, прежде чем вставила ключ в замочную скважину. Джоул подобрал этого кота на улице, замерзшего и промокшего, когда переехал сюда в ноябре прошлого года. И теперь Уолтер, очевидно, снова чувствовал себя покинутым.

Я подумала, что быть запертым здесь чрезвычайно неприятно. Кому-то пришло в голову выкрасить стены в зеленый цвет, к тому же краска кое-где облупилась. В квартире царила неприятная гнетущая атмосфера. Хотя батареи работали и дневной свет проникал сквозь окна, освещая превосходный мексиканский ковер и латунную лампу, – в воздухе все равно ощущалась какая-то сырость. Я стояла в нерешительности, испытывая сильное желание поскорее уйти отсюда.

Но Уолтер требовал немедленной кормежки. Я с трудом добралась до кухни, он вился у меня под ногами. Отыскав консервный нож, я открыла банку, и пока Уолтер поглощал ее содержимое, принялась искать подходящую сумку.

Я вспомнила, что у Джоула есть большая нейлоновая сумка. Он летал с ней в Марокко, и она вполне подходила для перевозки кота. Нужно было только оставить щель, чтобы проходил воздух, и закрепить молнию булавкой. Но в прихожей сумки не оказалось. Я посмотрела под диваном в гостиной, заглянула в тесный кабинет, заваленный какими-то бумагами – вероятно, рукописями, которые редактировал Джоул. Я даже зажгла свет в ванной и нашла там подходящую английскую булавку. Вернувшись в прихожую, я обнаружила над шкафом небольшую антресоль.

Чтобы заглянуть туда, мне пришлось принести стул из кухни. Взобравшись на него, я сумела разглядеть темно-синюю нейлоновую сумку, но не смогла до нее дотянуться. Сложив на стуле небольшую башню из телефонных справочников, я наконец дотянулась до сумки и сбросила ее на пол. Однако вместе с сумкой упал еще один предмет.

Я нагнулась и подняла его. В моей руке оказался нож с выскакивающим клинком.

Я осторожно нажала на рычажок, и тотчас из рукоятки выскользнуло острое, как бритва, лезвие длиной около десяти дюймов. Я не могла понять, для чего Джоулу такой нож. Конечно, он мог приобрести подобную игрушку на Таймс-сквер. Но зачем ему понадобилось прятать свое оружие? В случае нападения грабителей он все равно не успел бы им воспользоваться.

К тому же я просто не могла себе представить Джоула в рукопашной схватке. Он был самым миролюбивым из всех, кого я знавала, любителем философии и защитником бездомных кошек. Ему всегда нравилось в одиночестве сидеть с книгой в каком-нибудь тихом кафе. По вечерам он часто посещал музеи, ходил в кино. У такого юноши, как Джоул, просто не могло быть ничего общего с холодным оружием.

Когда я относила на кухню стул, мне вдруг пришло на ум, что у Джоула не должно быть ничего общего и со смирительной рубашкой, галлюциногенными препаратами и завернутым в фольгу шариком гашиша.