Альберт Санчес Пиньоль - Пандора в Конго

– Начнем с начала. Кто ты?

Незнакомец надолго задумался, но на этот раз ответил:

– Те-е-ек Тон, – произнес он. – Те-е-ек Тон.

– И что это может значить? – спросил Ричард, почесывая в затылке.

– С чего ты взял, что я это знаю? – зарычал Уильям. – Я в первый раз вижу эту белую обезьяну. – И он повернулся к Пеле: – Эй, Пепе! А ты его понимаешь?

– Нет, господин Уильям.

– Тогда, по крайней мере, пусть остальные обезьяны заткнутся.

Негры снова загалдели. С появлением Краверов юмористическая сторона этой истории исчезла. Всеобщее веселье, может, и поднимает настроение, но не решает ничего. С другой стороны, тон незнакомца при общении с Краверами стал другим: совершенно бесстрастным и гораздо более угрожающим. Он никого не собирался в чем-то убеждать, просто произносил свое имя. И это слово «тектон» превратилось в новый повод для паники.

Пепе пришлось хорошенько поработать прикладом, чтобы добиться тишины. Между тем Уильям приказал незнакомцу снять тунику, и она попала в руки Маркуса. Это была не ткань, а некое подобие мозаики из мельчайших бусинок, похожей на чешуйчатую кожу пресмыкающегося. Гарвей с восхищением смотрел на тысячи крошечных, как ноготок младенца, камешков, скрепленных нитями, которые вместе образовывали невероятно гибкую, легкую и плотную кольчугу. Создавалось впечатление, что она была создана не для защиты от колющих ударов, а для преодоления каких-то природных преград. Маркус заметил, что к камешкам кое-где пристала земля, и понюхал ее. Его ноздри пронизали знакомые ему запахи: так пах прииск.

Под туникой оказалось некое подобие пижамы из необычайно тонкой красной кожи: она плотно облегала тело пришельца. Уильям приказал ему снять и эту одежду. Обнажившаяся кожа была удивительной белизны. Маркус вдруг вспомнил белых мышей. Мускулы на груди были немного дряблыми, они еще сохраняли силу, но их уже коснулась старость; ноги казались слишком прямыми и тонкими – все говорило о том, что для этого тела уже наступила осень жизни. Никто не позволил себе сказать что-либо о его лобке, однако все взоры устремились на эти волоски, такие же белые, как его кожа.

Больше ничего в голову Уильяму не приходило. Раздевая незнакомца, он хотел умалить его достоинство, но тот был так же спокоен и горд, как раньше. Младший Кравер с минуту поколебался, а потом отвел Ричарда в сторону. Создалась весьма своеобразная ситуация. Братья шептались в двух шагах от незваного гостя, который продолжал рассматривать окружавший его мир своим пронзительным взглядом, неподвижный и невозмутимый. Пепе сжимал в руках ружье, держал незнакомца под прицелом, а Маркус, не приближаясь к нему ни на шаг, спросил:

– Тектон? Это ваше имя? Это вас так зовут? Вы господин Тектон?

Незнакомец медленно повернул голову, словно его шея была перископом, который давно не смазывали, и устремил свой взгляд в сторону голоса. Его глаза казались скорее кошачьими, чем человеческими. Маркус навсегда запомнил этот взгляд: у него создалось впечатление, что пришелец видел в нем такие черты, о существовании которых он и сам не подозревал.

– Теек Тон, – повторил странный гость, не удосужившись больше ничего добавить. Как бы то ни было, Уильям и Ричард прервали этот только что зародившийся диалог. Старший Кравер схватил незнакомца за руку, а Уильям приказал:

– Пепе, Маркус, поставьте маленькую палатку.

Они повиновались. Эта палатка была самой маленькой, и ее раньше никогда не использовали. В землю вкопали столб и поставили палатку так, что он оказался посередине. Пришельца посадили там и крепко привязали к столбу.

Уильям и Ричард восприняли происшедшее как досадное и непредвиденное событие, однако не придали ему особого значения и сосредоточили усилия на том, чтобы возобновить работу на прииске. Братья предположили, что сей неожиданный визит создаст для них определенные трудности. И они не ошиблись. Несмотря на то что незнакомец был связан, причем очень крепко, и сидел в палатке, скрытый от взоров негров, в лагере назрело некое подобие бунта: ничего подобного не случалось за все время экспедиции. Рудокопы отказывались вернуться на прииск. Сто голосов слились в едином хоре:

– Шампанское! Шампанское! Шампанское!

Это было единственное слово белых, которое выучили негры.

Пепе не знал, как прекратить этот гвалт. Но Уильям быстро нашел выход. Он подошел к самому громогласному рудокопу и разрядил в его голову револьвер. Все шесть пуль. До единой. Маркус вспомнил, как однажды его мать, поссорившись с отцом, бросила изо всех сил о пол большой арбуз. Голова бедняги точно так же разлетелась тысячью брызг.

– Они не желают возвращаться на прииск? – сказал Уильям. – Ну и прекрасно, предоставим им выходной. Пепе, Маркус, привяжите их за запястья и щиколотки к деревьям вокруг поляны. Я сам проверю каждый узел.

Ночью Маркус долго не мог заснуть. Он знал, что Пепе тоже не спит, хотя они давно уже задули керосиновую лампу. Он повернулся к нему и спросил:

– Пепе, что ты об этом думаешь?

– Я изо всех сил стараюсь ни о чем не думать, – ответил ему голос из темноты.

– Мы предполагали, что эти края безлюдны. – Тут Маркус вздохнул. – Но, может быть, где-то там далеко, за следующим холмом, живет племя белых людей. – И он перевернулся на другой бок.

Но Пепе вдруг уточнил:

– Он пришел не издалека, а из глубины.

– Что? Я тебя не понимаю.

– Я сам видел, как он появился, потому что нес караул, – невозмутимо сказал Пепе. – Негры стали кричать. Когда я подошел узнать, в чем дело, и заглянул в яму, он уже был там, внизу, среди рудокопов, которые в ужасе пытались от него спрятаться. Пришелец стряхивал с одежды комочки земли, которые к ней пристали.

– Если это правда, – прервал его Маркус, – то откуда же он взялся?

– Мне стало жаль рудокопов, и я разрешил им вылезти из ямы. Я сам спустил им лестницу. Когда они поднялись наверх, никому не пришло в голову убрать ее. Негры хотели только одного: убежать от белого человека как можно дальше. Мне пришлось следить за тем, чтобы они не разбежались; тем временем человек поднялся по лестнице. – Пепе понизил голос, словно боялся, что Тектон мог его услышать. – Не имею понятия, откуда он взялся.

Воцарилось долгое молчание. Маркус вдруг спросил:

– А тебе его не жалко?

– Жалко? Кого?

– Господина Тектона, – уточнил Маркус. – Ведь он, в общем-то, ничего плохого не сделал. Он просто стоял там, а его взяли в плен. И только потому, что он оказался на пути Уильяма и Ричарда. Я уверен, что рано или поздно его убьют.

Пепе приподнял голову от подушки. Маркус не видел его, но угадывал его движения, чувствовал дыхание совсем близко от своего лица.

– Маркус, ты меня видишь?