Марина Серова - Судьба бьет вслепую

— Нет, — возразила Речкалова, — все началось гораздо раньше. Пожалуй, начать надо вот с чего. Когда я училась в девятом классе, моя мама умерла от инсульта. Вскоре отец женился, причем на врачихе из того отделения, в котором так и не смогли вылечить маму. Меня, конечно, задело, что папа очень быстро забыл маму, но я могла бы смириться с его женитьбой, если бы моей мачехой стал кто-то другой, а не Тамара. Эта женщина с первого дня появления в нашем доме поставила себя так, что она там главная, и мы с отцом вынуждены были ходить чуть ли не на цыпочках. Я не узнавала отца, его абсолютно устраивала роль подкаблучника, хотя раньше, при жизни мамы, ему не нравилось, если она делала ему замечания, на что-то указывала ему. Мои родители, бывало, ссорились, но быстро мирились. С Тамарой отец никогда не конфликтовал, а покорно исполнял все ее указания. Меня это ужасно раздражало. Мы с Тамарой невзлюбили друг друга с первого дня знакомства. Я слышала от нее одни упреки и совершенно нелепые запреты. А насчет порядка и чистоты у нее вообще пунктик! Но даже это не самое страшное. Я видела, что она не любит моего отца, что она просто использует его. У нее ведь даже гражданства российского не было. Понятия не имею, как ее в больницу на работу приняли.

— Если у нее с дипломом все в порядке, то почему бы и нет? — заметила я.

— Прописана она была в каком-то общежитии, а тут после свадьбы у нее сразу и гражданство, и дом появились! Тамара без спросу выбросила мамины вещи, а может, не выбросила, а продала. Она ведь очень жадная до денег, хотя старательно делала вид, что они ее мало интересуют. Тамара вообще очень двуличная, мне она одно говорила, отцу — другое, а по телефону — третье. Я несколько раз случайно слышала, как она обо всем, что у нас в доме происходит, рассказывает кому-то по телефону, причем с язвительной интонацией. Казалось, что ее все в нашем доме не устраивает, но она вынуждена пока это терпеть. Вы не поверите, но я сначала думала, что все дело во мне, что это я прежде всего ее раздражаю, потому что неряха и неумеха. Если честно, то я на самом деле практически ничего не умела готовить, этим всегда мама занималась, а когда она умерла, мы с папой стали питаться одними полуфабрикатами или фастфудом. Насчет порядка, точнее его отсутствия, я с Тамарой была не согласна. У меня всегда все вещи лежали на своем месте, но она считала, что вещей слишком много и они должны лежать как-то по-другому.

— Знаешь, я видела, что Тамара хранит кофе в бутылочнице, и поняла, что она большая оригиналка по этой части.

— Так вы были у нас дома? А почему же до сих пор не сказали?

— Света, давай не будем опережать события, — произнесла я, борясь со сном. Двадцать минут сна для такой насыщенной ночи, какой выдалась эта, было очень мало. — Я поняла, что ты не ладила со своей мачехой, рассказывай дальше.

— Нет, это важно. Как можно было с ней ладить, если она совершенно не считалась со мной? А вот к отцу она в открытую никогда не предъявляла своих претензий и даже, в отличие от моей мамы, ничего его не заставляла делать. Это мама раньше просила отца что-то отремонтировать, что-то переставить, купить по дороге домой, а Тамара говорила: «Дима, ты много работаешь, ты устал, тебе надо отдыхать». Папа очень быстро привык к тому, что ему ничего делать не надо, ему это понравилось, и он стал защищать не меня, а Тамару, если вдруг у нас возникал конфликт. Я решила, что после школы здесь не останусь, и поступила в Тарасовский университет. Сразу все вещи я забрать не могла. В конце октября, если вы помните, погода была уже зимней, и я поехала домой за верхней одеждой, причем среди недели. У нас в универе карантин был по гриппу, и я решила этим воспользоваться. Дома я никого не предупредила, приехала и застала Тамару с каким-то мужиком. Она сказала мне, что это ее родственник, но я ей не поверила. Он был русским, вся ее родня и она в том числе говорят с акцентом. Тот мужчина определенно был ее любовником. Когда я проходила мимо родительской спальни, то в чуть приоткрытую дверь заметила, что кровать не застелена. И это при ее-то зацикленности на чистоте и порядке! Отцу я ничего об этом не сказала, он все равно поверил бы Тамаре, а не мне.

Света начала свой рассказ издалека, но мне все это было и так известно, а потому не слишком интересно. Я не останавливала Речкалову лишь потому, что понимала — ей надо выговориться. Как я ни боролась со сном, но все-таки отключилась. Меня разбудил звонок смартфона. Еще не открыв глаза, я нащупала его в сумке и приложила к уху:

— Слушаю!

— Татьяна, я связался со следователем, который ведет дело об исчезновении Королевой. Оно еще не закрыто. Если у этого дела есть перспективы, то он отправит туда оперов.

— Да, перспективы есть, — подтвердила я.

— Сможешь их завтра встретить, ввести в курс дела?

— Да, конечно.

— Я дам им твой номер. Все, отбой связи, — Мельников отключился.

— Света, прости, что я заснула.

— Ничего, я все понимаю.

— Так на чем мы остановились?

— Я не знаю, слышали вы или нет, но я попыталась найти какую-то информацию о Тамаре в Интернете. И вы знаете, нашла запись одной телепередачи. У них там тоже есть ток-шоу, на которых собираются и обычные люди, и звезды, чтобы обсудить какие-то проблемы. Так вот, та передача была посвящена ответственности медиков за врачебные ошибки. В ней прозвучала фамилия Сырбу, а я знала, что у Тамары была раньше именно такая фамилия. Какая-то женщина утверждала, что у нее есть доказательства того, что анестезиолог Тамара Михайловна Сырбу не просто допустила врачебную ошибку, а сознательно сделала передозировку, потому что ей за это заплатили родственники пациента. Татьяна, моя мачеха — убийца! Я знала, что отец мне не поверит, поэтому не спешила рассказывать ему это.

— Света, извини, но верить ток-шоу нельзя. Там сплошной вымысел, и чем его больше, тем выше рейтинги.

— А мне все показалось правдоподобным.

— Сама подумай, если та женщина действительно располагает такой информацией, то она не стала бы светиться на экране телевизора, опасаясь родственников умершего пациента, давших взятку анестезиологу. Сырбу уехала на ПМЖ в другую страну, а они-то наверняка остались там.

— Так ту женщину показывали за ширмой, и голос изменен был.

— Но телевизионщики ее наверняка видели и даже знали ее фамилию, так что риск все равно был.

Света задумалась над моим замечанием, а потом спросила:

— А разве клеветать на невиновных людей не менее опасно, чем говорить правду?

Речкалова была не так уж и не права. Новая информация никак не противоречила психологическому портрету Светиной мачехи, а, скорее, добавляла к нему штрихи. Обмозговав все это, я спросила:

— Света, а ты случайно не говорила Тамаре, что знаешь о ее прошлом?