Марина Серова - Месть русалки

— У мамы есть водительские права, но она ими не пользуется, — проговорила девушка. — Когда у нее есть настроение прогуляться, она идет на работу пешком, но это только летом. Обычно ее отец отвозит, или она берет такси, когда он на работе.

— А кем ваш папа работает? — поинтересовалась я.

— Он редактор в издательстве, — сказала та. — У него свободный график, то есть он сам выбирает, по каким дням ходить на работу. Иногда берет на дом срочные задания. Раньше-то отец пять дней в неделю ездил в издательство, но теперь после повышения в должности он может сам решать, в какое время ездить на работу. Поэтому он старается брать себе дни в мамины смены, чтобы побольше находиться дома с ней. Несмотря на то что они давно женаты, отец по-прежнему очень любит маму, хотя временами она ведет себя с ним очень… жестко. Но отец спокойно терпит все, потому что считает ее хрупкой и ранимой. У папы очень мягкий характер, и он однолюб. Когда они с мамой встретились, папа влюбился в нее с первого взгляда. Так он сам рассказывал. Это было на одной вечеринке по случаю какого-то праздника. Папа даже не знал, что мама — выдающаяся спортсменка, она потом ему сказала. Так все и закрутилось…

— А ваша мама, она как относится к мужу? Помимо того, что зачастую ведет себя не очень дружелюбно?

— Сложно сказать… — пожала плечами Диана. — Мне кажется, она сейчас относится к нему по большей части как к другу, а не как к мужу. Со временем ведь чувства остывают, но когда они встретились, мама влюбилась в папу по-настоящему.

— Что ж, понятно, — протянула я. — Сегодня ваш папа отвезет маму на исторические танцы, так я понимаю?

— Да, он выходной, — кивнула Диана. — Занятия идут три часа, обычно папа домой возвращается, а в восемь встречает маму, и они едут вместе обратно.

— Ясно, — подытожила я. — Ну что ж, тогда я думаю, мы с вами все обговорили. Если вы не собираетесь идти на работу, езжайте домой — попробуйте поговорить с вашей мамой, может, она расскажет вам что-нибудь про записки или другие странные случаи у нее на работе. Если что-то узнаете важное, немедленно сообщите мне.

Диана заверила меня, что попытается вывести мать на чистосердечный разговор, и покинула кафе.

Я же осталась в заведении — заказала себе чашку черного кофе и, неторопливо его выпив, отправилась к своей машине.

Где находится Дом культуры и творчества, я знала прекрасно.

Это было пятиэтажное здание неподалеку от набережной, где проходили различные занятия для детей и взрослых.

Исторические танцы — не единственный кружок, который существовал здесь. Рядом с дверью висел стенд с рекламными объявлениями разнообразных секций и мероприятий, с ним соседствовала красочная афиша предстоящей новогодней елки двадцать восьмого декабря.

Объявления призывали приводить детей в возрасте от четырех лет на занятия по рисованию, музыке, современным танцам и восточным единоборствам.

Я обнаружила и рекламу клуба исторических танцев «Смауг», которая обещала научить всех желающих как бальным, так и народным танцам различных веков.

Официальный день занятий значился воскресенье, однако, помимо этого, можно приходить и в будние дни, на дополнительные тренировки по ирландским и шотландским танцам. Сперва я думала изменить внешность, чтобы Надежда Викторовна не узнала меня, когда я приду в бассейн, но потом отказалась от этой идеи.

Мне же надо познакомиться с ней и завести разговор о работе в бассейне, я рассчитывала, что женщина сама позовет меня в свой бассейн, поэтому необходимость в маскировке пропадала.

Часы моего мобильного телефона показывали без четверти пять, я оставила машину на специальной парковке возле Дома культуры и творчества и направилась внутрь здания.

В фойе дежурила администратор, а на лавочке переобувался в сменную обувь мальчик лет семи-восьми, который поставил возле себя большой чехол с каким-то музыкальным инструментом, судя по всему — с гитарой.

В просторном помещении уже стояла большая искусственная елка, украшенная яркими праздничными гирляндами, мишурой и разноцветными шарами, а стены украшали всевозможные снежинки. Там же висели детские рисунки, видимо, работы учеников кружка рисования.

Я порадовалась про себя, что захватила сменную обувь — не хватало еще, чтобы меня не пропустили из-за ее отсутствия, — и присела рядом с мальчиком. Ребенок долго и методично зашнуровывал шнурки на своем ботинке, и когда я уже переобулась, он только завершал работу над первым башмаком.

Я встала с лавочки и подошла к администратору, немолодой женщине лет пятидесяти пяти — шестидесяти, и поинтересовалась у нее, где проходят занятия по историческим танцам. Женщина даже не посмотрела на меня, просто велела идти в третий кабинет и вернулась к своему занятию — чтению легкого женского романа в мягкой обложке. Я поблагодарила администратора и направилась разыскивать нужное мне помещение.

Аудитория под номером «три» была открыта, однако народу, помимо невысокой женщины плотной комплекции, в ней не было. Женщина стояла ко мне спиной — она настраивала большие колонки на магнитофоне. Одета незнакомка была в обычные синие джинсы и черную футболку с короткими рукавами, волосы ее были забраны наверх в высокий пучок. На ногах у нее были не кроссовки, как у меня, а черные тапочки, наподобие чешек — видимо, в них танцевать удобнее всего.

Я поняла, что это — скорее всего, руководитель кружка Юля Казанкова, про которую мне рассказывала Диана. На звук моих шагов женщина даже не обернулась, и я оглядела помещение, где должны были проходить танцы.

Чем-то оно напоминало актовый зал, только без стульев и без сцены. Просторная комната, в которой из мебели находилась лишь лавочка, на которой сейчас стоял магнитофон. С левой стороны тянулись большие окна, одно из них было приоткрыто, чтобы проветрить зал, а справа во всю стену — зеркала, как в любом танцевальном кабинете. На противоположной от выхода стене имелся дверной проем, я предполагала, что приоткрытая дверь вела в раздевалку или уборную.

Больше ничего примечательного в зале не было, поэтому я решила завести разговор с присутствующей в нем женщиной.

Я подошла к скамейке с магнитофоном и вежливо поздоровалась. Только тогда женщина повернулась ко мне лицом — видимо, она настолько была занята своими колонками, что ничего не слышала и не видела.

Когда я рассматривала ее со спины, то предположила, что ей около тридцати пяти — сорока лет. Крепко сбитая, но ни капли не полная, даже, я бы сказала, спортивная фигура могла принадлежать особе такого возраста.

Однако лицо женщины казалось совсем не молодым — вокруг глаз и рта закрались предательские морщинки, которые дама даже не пыталась скрыть при помощи декоративной косметики. Прическа явно не соответствовала ее возрасту — слишком короткая и густая челка, которая подошла бы молодой девушке, но никак не женщине в возрасте пятидесяти лет.