Марина Серова - Линия мести

Андрей вдруг резко замолчал, потом воскликнул:

— Я не верю в то, что Аня умерла, понимаешь? Произошла ошибка, какая-то жестокая ошибка! Я сначала считал, что ни у кого, кроме Ани, нет такого кулона, но, может, я не прав? Мало ли девушек носят подобные украшения! Скорее всего, это совпадение!

— А как же родимое пятно? — тихо проговорила я.

Андрей посмотрел на меня, как безумный, и мне стало не по себе.

— А что — родимое пятно? Неужели оно только у моей сестры? Да наверняка есть еще у кого-то! Нельзя только по двум совпадениям говорить, что это Аня! Вот увидишь, все окажется не так! Аня вернется домой — моя сестра слишком молода, чтобы умереть! Она ведь и жизни-то не видела! Это не может быть правдой, это нечестно, несправедливо! Ты же общалась с ней — помнишь, какая Аня добрая, веселая и отзывчивая! Я ни за что не поверю в ее смерть!

Я молчала. Злости и ненависти к Андрею у меня уже не было — просто было по-человечески жалко его. Смерть — такая штука, которая обесценивает все то, что еще недавно казалось важным и катастрофичным. Перед ее грозным ликом блекнут все обиды, все ссоры — они кажутся мелочными и незначительными. По своему жизненному опыту я знаю, что старуха с косой не жалеет ни молодых, ни старых — перед ней все одинаковы. Умереть может и ребенок, которому не исполнилось и полугода, и старик, и пьяница без постоянного места жительства, и человек, ведущий абсолютно здоровый образ жизни и преуспевающий в обществе. Она никого не жалеет, никому не делает «праздничных скидок», не поддается на уговоры и мольбы. Она всегда рядом и тихо ждет своего часа. А когда он настанет — от нее не скроешься и не убежишь.

Андрей повторял, что Аня жива. Он улыбался, словно все это было только недоразумением, он пытался заставить и меня поверить в то, что произошла глупая ошибка. Он приводил разные доводы, говорящие о том, что умереть мог кто угодно, только не его сестра. Он убеждал, приводил массу доказательств того, что все найденные свидетельства того, что это Аня, только глупые совпадения, ошибки. Мне казалось, что говорил он все это не для меня, а для себя, словно пытался сам поверить в невозможное. Я не перебивала его — только молча слушала и не вставляла ни единой реплики. Мне хотелось подойти к Андрею, как-то подбодрить его, успокоить, но я стояла по-прежнему на своем месте, не двигаясь. Я не умею успокаивать людей. Не умею жалеть их, не умею сочувствовать, даже если мне дико их жалко. Я не допускаю в своем сердце соучастия, потому что знаю: это не поможет ни другим, ни мне. Если существует проблема, я обычно решаю ее, а если решить невозможно, то стараюсь не поддаваться эмоциям. Все равно они бесполезны.

Сколько бы Андрей ни говорил об ошибке, я видела: таким образом он пытается свыкнуться с мыслью, что никогда больше не увидит свою сестру. То была скорбь, прикрытая маской неверия и неприятия. Наверно, Андрею потребуется немало времени, чтобы пережить эту потерю…

Меньше всего мне хочется продолжать эту историю. Меньше всего хочется рассказывать, что было дальше. Я охотно бы забыла все это, если б могла. Стерла бы все из памяти и никогда бы не возвращалась к тому эпизоду своей жизни. Увы, память человека хитро устроена — она хранит в себе все воспоминания и не стремится избавиться от самых тяжелых. Даже время бессильно что-либо изменить. Говорят, оно лечит, но сколько бы лет ни прошло, воспоминания не стираются, не исчезают. Они только слегка тускнеют и бледнеют, но навсегда остаются с нами. Их нельзя изменить, от них невозможно избавиться. И к ним очень сложно привыкнуть.

Но раз начала, придется заканчивать. Придется воскресить в памяти ту ночь, которую я предпочла бы запрятать в самые темные уголки своей памяти и никогда не вспоминать. Эту историю я никогда не забуду, она не померкнет на фоне других происшествий, которые случаются в моей жизни. Я буду помнить все — до мельчайших подробностей…

Смерть Ани и странное самоубийство Оли все же не давали мне покоя. Я пыталась выкинуть все это из головы — ведь я не обязана раскрывать эти… мягко скажем, происшествия. Я не следователь и не детектив и вовсе не должна ничего расследовать.

Но я не могла оставить все как есть. Тем более мне постоянно приходили сообщения-угрозы, то с номера Ани, то, как я предполагала, с мобильника Оли. Но Оля была мертва, она не могла присылать мне послания с того света! Я еще не потеряла остатки здравого смысла и прекрасно понимала: меня попросту хотят довести. Довести до нервного срыва, свести с ума, заставить поверить в то, что я виновата во всем, что произошло с моими несчастными соседками по палате. И делать это мог только живой человек, из плоти и крови. Я даже в детстве не верила в потусторонний мир, равно как не верю в него и сейчас. Я сделала вывод: существует некий преступник, который убивает или доводит до самоубийства людей, с которыми я так или иначе общалась. Кто это может быть? Опять-таки, все крутится вокруг больницы. Эти смс-угрозы, эти таинственные случайности и происшествия больше всего напоминают замысел человека неадекватного, сумасшедшего. Я больше склонялась к мысли, что темные делишки — дело рук кого-то из пациентов. А что, в больницу запросто мог попасть сам преступник — подкупив врача или медсестру или еще каким способом. Конечно, намеренно сделать себе перелом сложно. Но человек может лечь в клинику под видом неудавшегося самоубийцы — ведь Олю положили именно в эту лечебницу! Правда, женщина пыталась покончить с собой и заработала себе травмы. Ладно, опустим эти детали — пускай предполагаемый преступник скрывается среди пациентов. Но кто это может быть?

Я вспомнила всех людей, присутствовавших на сеансе у психолога. Самой странной была та женщина, которая переживала за успеваемость своей дочери. В принципе, неплохая маскировка — на нее никто бы не подумал. Хотя возникает законный вопрос: как она выманила Аню из больницы, причем сделала это незаметно для меня! И потом, девушку зверски убили, а значит, преступник должен обладать немалой физической силой. То есть преступник — мужчина? Совсем не обязательно. История знает немало примеров, когда хладнокровными убийцами были женщины. Вспомнить хотя бы Ильзу Кох, надзирательницу одного из концлагерей, которая жестоко издевалась над заключенными. Или знаменитую Эйлин Уорнос, на счету которой семь убитых мужчин. Да можно назвать сколько угодно серийных убийц, которые внешне ничем не отличались от нормальных людей, потому-то их никто и не подозревал в злодеяниях!

Исходя из этого, можно сделать вывод: убийцей мог быть кто угодно — хоть пациент, хоть добрейшая медсестра, хоть санитарка! Самое главное, у меня нет ни малейшей зацепки, ни одной улики, отталкиваясь от которой я могла бы назвать хотя бы одного подозреваемого. А если нет конкретного человека, то подозреваемыми автоматически становятся все люди, находящиеся в больнице! А с чего я взяла, что преступник должен все время пребывать в лечебнице? Неужели я забыла про посетителей? Может, кто-то из родственников пациентов виновен в исчезновении и смерти Ани и самоубийстве Оли? Но как он мог выманить Аню из лечебницы? Да проще простого — прислать ей смс-сообщение. Скажем, от матери: «дочка, помоги мне, я в опасности». Да получив такое письмо, Аня могла запросто потерять от волнения голову и решиться на побег! А нож Оле запросто подсунул кто-то из тех же самых посетителей. И что я теперь должна делать? Единственный способ что-либо узнать — расспросить охранника, он-то в курсе, кто заходит и выходит из больницы.