Марина Серова - Любимая женщина маньяка

— Дело сейчас не в твоем поклоннике. Скорее наоборот, нам нужно отделить его презенты от посылок того, другого, неизвестного пока дарителя или дарителей, чтобы понять, угрожают ли тебе на самом деле, или это впечатлительные родственницы обостряют ситуацию и преувеличивают проблему.

— Хорошо. А если выяснится, что никакой проблемы вовсе нет? Был просто другой знакомый, и третий, которые прислали по подарку и по странному письму. Но никто ничего такого даже в виду не имел и уж точно не собирался угрожать мне. Ведь явных угроз в этих письмах нет! Да и даже если бы были! Что ж теперь? Сразу бежать телохранителя нанимать? Ерунда все это, письма же меня не убьют и не покалечат! Да и меры, откровенно говоря, я всегда принять успею, если уж получу послание с явными угрозами в свой адрес.

— Я очень хорошо тебя понимаю. Более того, согласилась на эту работу только по просьбе тети Милы и твоих мамы и сестры. И говоря откровенно, меня ждет работа в другом месте. А еще я считаю, что платить мой обычный гонорар просто нелепо, если угроза не подтвердится. Но понимаешь, есть какое-то чувство, некий червячок сомнения где-то глубоко внутри, который не позволяет мне сейчас проститься, извиниться, развернуться и уйти.

— Ладно, — протянула Татьяна, — во внутреннее чутье детектива я, пожалуй, поверю. Так что смело говори, что именно тебя беспокоит в этой истории?

— Я тщательно проанализировала все записки, и многие из них легко можно назвать бредом, брожением чужого сознания, но некоторые похожи на бред опасный. Этот человек, кто бы он ни был, слишком много о тебе знает, так что считать его безобидным чудиком опрометчиво. А еще, возможно, он живет в мире собственных фантазий, и тогда можно с уверенностью утверждать, что именно твоя особа играет в его фантазиях ключевую роль.

— Что ты имеешь в виду, Женя?

— Некоторые его фразы намекают на существующие между вами отношения. Все это время я тебя расспрашивала о кавалерах вовсе не из праздного любопытства. Ты затруднялась даже предположительно назвать имя мужчины, подходящего на эту роль. Значит, все эти отношения и тесное общение происходят исключительно в его фантазиях. Понимаешь?

— Пожалуй, да, — Татьяна немного помолчала, — и пусть себе фантазирует. Мне с того что?

— Если он безобидный и тихий мечтатель, ровным счетом ничего. Но зачастую такие люди могут быть непредсказуемы, а потому очень опасны.

— И что же теперь делать? Снова повышать цены на картины и всю жизнь жить под охраной личного телохранителя? Боюсь, мне это удовольствие не потянуть. Ни психологически, ни финансово.

— Нет, конечно, этого не потребуется. Во-первых, если мы выясним, что твоей жизни ничего не угрожает, я спокойно уеду по своим делам и не стану брать свой обычный гонорар. Достаточно будет, если ты оплатишь накладные расходы. Договорились?

— Да, конечно, спасибо. А сколько времени это займет?

— Твоя персональная выставка не за горами, а я смею предположить, что твой навязчивый поклонник внимательно следит за творчеством восходящей «звезды искусства» и даже слегка зациклен на нем. Так что он обязательно проявит себя в самое ближайшее время. А если не проявит, что ж, парнишка действительно тихий мечтатель и опасаться совершенно нечего.

— Ты права, — бросила Татьяна через плечо, — выставка не за горами! А у меня еще столько всего не сделано! — И полностью погрузилась в работу.

Назначенный день неумолимо приближался. Татьяна лихорадочно заканчивала и доводила до совершенства свои полотна, занималась другими неотложными делами по подготовке выставки. А потом, когда все работы, которые планировалось представить, были закончены, продолжила тесно общаться с устроителями и мотаться между выставочным залом и своей мастерской.

Сам зал располагался в очень удачном месте, практически в центре города, в большом и светлом здании бывшего ДК какого-то предприятия. Здание давно сдавалось в аренду, полностью или частями, под выставки или лекции и даже тематические ярмарки.

Мы с Татьяной проводили там целые дни напролет, ибо моя подопечная не собиралась пускать на самотек ни один вопрос, от ее внимания не ускользала ни единая мелочь. Устроители надеялись на большое количество посетителей и рассчитывали на успех. Татьяна нервничала и переживала по поводу всего и сразу: по поводу своей готовности, качества освещения залов, расположения картин, даты открытия, результативности проведенной рекламной кампании. А также о том, как публика воспримет ее работы, и вообще, пойдет ли, ведь в этот раз будут представлены картины лишь одного автора, что всегда предполагает дополнительный риск.

И в конце концов нервы у моей подопечной накалились до предела. Думаю, Татьяна больше всего переживала о том, как посетители воспримут ее работы. Ждала момента, когда будет представлена широкой публике, и одновременно страшилась его. Так любой творческий человек ждет критики, но боится услышать о себе и своих работах негативный отзыв.

Я ждала дня выставки с нетерпением, смешанным с настороженностью. В успехе этого мероприятия я как раз не сомневалась ни секунды. Рекламную кампанию устроители провели масштабную. По всему городу висели яркие плакаты, были поданы объявления в газеты, и диджеи местных радиостанций приглашали всех желающих посетить выставку и всячески рекламировали культурное мероприятие в лучшее эфирное время. То есть дело было за малым: хорошей явкой посетителей. А в том, что люди, глядя на работы Татьяны, не останутся равнодушными, я была полностью уверена.

Что касается моего расследования, во время работы выставки я рассчитывала на его новый виток. Ведь если мы имеем дело с почитателем с нестабильной психикой или недоброжелателем любого рода, такое важное и масштабное событие обязательно привлечет его внимание. Тоже не оставит равнодушным, так сказать. И сама выставка, и ажиотаж, раздутый вокруг нее устроителями, а потом и прессой, подвигнут преследователя на дальнейшие действия. И наоборот. Если он никак не проявит себя, значит, и преследователя никакого нет, и все презенты подарены Татьяне поклонниками. Записки принадлежат перу людей со своеобразным чувством юмора, а цветы с траурной лентой отправила Лиза Брянцева, обиженная на коллег по танцевальному коллективу и Татьяну конкретно.

Наконец этот день настал. Открытие выставки должно было состояться в обеденное время. Начать планировали с небольшого торжественного собрания, на котором собирались выступить устроители, а потом должна была сказать несколько слов сама Татьяна. Накануне моя подопечная весь вечер писала речь, но даже с моей помощью больше дюжины предложений написать ей не удалось. Я полагала, что краткость — сестра таланта и не стоит томить гостей долгими и нудными речами. Татьяна переживала, что слишком короткий спич сильно нарушит регламент, и снова нервничала. Она так сильно переживала, что уговорила меня остаться ночевать в ее квартире.