Игорь Зарубин - Государственный обвинитель

Наташа долго стояла у двери, переминаясь с ноги на ногу и не решаясь подойти. А когда наконец решилась, то увидела, что в гробу лежит какой-то чужой человек. Она уже хотела даже крикнуть, что тут какая-то ошибка… Только потом увидела родинку на правой щеке и маленький шрамик на подбородке. Надо же, она и не думала, что смерть может так сильно изменить человека…

На следующий день были похороны. Зачем-то притащили священника, хотя отец никогда не был верующим. Тот долго и неразборчиво читал молитвы, строго погладывая на окружающих.

Потом Гроб заколотили, погрузили в маленький автобус и долго тряслись по разбитой дороге на кладбище. Зарыли быстро, как будто украли и хотели спрятать. Суетливо побросали на могилу жиденькие букеты и потянулись обратно к автобусу.

— Ты идешь? — спросила Татьяна Ивановна, заметив, что Наташа не двигается с места.

— Да-да, я сейчас, — ответила она. — Вы подождите, я быстро.

— Конечно, конечно… Хороший был человек. — Женщина постояла еще немного и тоже ушла.

Наташа осталась одна. Не хотелось, чтобы другие видели, как она плачет…

Когда все съели и выпили, когда почти все разошлись, предварительно чмокнув Наташу в лоб и сокрушенно покачав головами, Татьяна Ивановна, убирая со стола, сказала:

— Завтра зайди к нотариусу, он приходил еще вчера. Отец завещание какое-то оставил. Дом, книги, ну и все такое.

— Хорошо.

Заснуть Наташа так и не смогла. Перемыла всю посуду, убрала в комнате, постирала скатерть, которую сильно залили вином на поминках, потом пошла в отцовский кабинет и долго копалась в его записях. С самого детства она была уверена, что есть у отца тайный, секретный дневник, в котором точно указано, где искать на Ольвии храм и театр. И это важное открытие докажет матери, что не зря он всю жизнь прокопался в песке и в старых пожелтевших справочниках, не зря возился со своими камешками и черепками.

Но никакого дневника она так и не нашла. И только тогда окончательно поверила, что ее отец умер…

— «…дом и все мое имущество я завещаю детям Вадимовой Наталье Михайловне и Вадимову Леониду Михайловичу в совместное владение. Вадимов Михаил Борисович. Двадцать девятое августа тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года». Подпись. — Нотариус, молодой полненький мужчина, положил бумагу на стол.

— Это все? — удивленно поинтересовалась Татьяна Ивановна. — А про меня там ничего не написано?

— Да, все. Можете сами ознакомиться. — Нотариус протянул ей бумаги.

— Спасибо, не надо. — Она резко встала и вышла из кабинета.

Двадцать девятое августа. Это ведь как раз на следующий день после того, как они с Витькой уехали с острова в Москву.

Наташа хотела заехать к отцу. Так и не заехала. Получилось, что последний раз она его видела только в прошлом году.

И что я теперь должна делать? — спросила Наташа.

— Владеть. — Нотариус грустно улыбнулся и пожал плечами. Пошлину он сам заплатил.

— Спасибо. Она встала. — Я могу идти?

— Ну конечно, — ответил нотариус. — Всего хорошего.

В Одессе была хорошая погода. Летняя жара уже спала, а осенних ветров еще нет. Какое-то дивное умиротворяющее время, точнее, безвременье.

Наташа бродила по городу до самого вечера. Поезд в Москву у нее был только на завтра, а делать было совершенно нечего. Домой возвращаться не хотелось, поэтому она побродила по набережной, зашла на рынок, потолкалась немного между крикливыми торговками и редкими вежливыми отдыхающими, погуляла по парку. Часов в пять вдруг с удивлением обнаружила, что проголодалась. И это, такое приземленное, чувство вдруг обрадовало Наташу, как будто напомнило, что жизнь еще не кончилась, что она продолжается. Она зашла в кафе и с аппетитом съела четыре пирожка с повидлом, запивая их горячим чаем. А потом отправилась домой, потому что сразу жутко захотелось спать.

В этом переулке всегда, сколько она себя помнила, торговали антиквариатом. Часто она приходила сюда с отцом, который часами простаивал у книжных развалов, увлеченно листая какие-то разрозненные тома, совершенно забыв про дочь, а она за это время успевала обежать все вокруг. Наташа свернула сюда.

Хоть и был конец дня, но народ в переулке еще толпился. Старушки трясущимися руками протягивали прохожим дешевые советские украшения, выдавая их за фамильные драгоценности, жужжащими кучками толпились филателисты, громко спорили о чем-то библиофилы, сновали какие-то людишки. Это был свой, непонятный и завораживающий, мирок. Мирок увлеченных людей.

Наташа прошлась между рядами книг и двинулась к нумизматам. Там всегда было интереснее всего. Благообразные старички с огромными лупами в руках предлагали монеты всех стран и эпох, долго и подробно рассказывали про достоинство тех или иных знаков, про правительства тех времен и еще много интересного…

Увидев монету со щербинкой у левого крыла орла, Наташа аж похолодела. Даже огляделась, ища глазами знакомые лица, но никого не увидела. Парень с кляссером в руках заметил, что ее что-то заинтересовало, и вежливо спросил:

— Ищете что-нибудь определенное или просто любуетесь?

— Ну-у… Можно вот эту монетку посмотреть? — попросила она.

— Конечно. — Парень улыбнулся и протянул ей лупу. — Пожалуйста. Это…

— Я знаю, — перебила она. — Один асе. Греция, третий-четвертый век до нашей эры. Правильно?

Это была именно та монета. Наташа узнала ее сразу даже без увеличительного стекла. Как можно не узнать то, что откопал сам. Долго чистил щеточкой, любовно сдувал песчинки, бережно передавал коллегам, ревниво следя, чтобы кто-нибудь случайно не украл или не потерял…

— Заметьте, очень хорошо сохранилась, — прошептал парнишка, воровато оглядываясь. — Совсем не пострадала. И совсем недорого.

— И давно она у вас? — спросила Наташа. — Я в прошлом году искала, но никак не могла найти.

— Нет, недавно. Такие вещи у нас долго не задерживаются. — Парень еще больше понизил голос: — Большая редкость, очень большая. Ну и цена, соответственно… Но эту недорого отдам.

И теперь то, что ты откопала, что передала в руки приемщика, который должен сдать все находки в музей, теперь это тебе же предлагают на улице купить за сравнительно небольшую цену.

Наташа ни разу в жизни не хотела привезти с раскопок ничего, ни одного сувенира, потому что существовала примета — вещь, попавшая оттуда в дом, приносит несчастья. Поэтому ее мало интересовала судьба находок. Но чтобы тем, что они так кропотливо собирали, просеивая землю метр за метром, тем, что должно выставляться в музеях, тем, изучению чего посвятил всю свою жизнь отец, торговали на улицах…

— Так будете брать или нет? — Парень вдруг начал немного нервничать.

— Нет, — спокойно ответила Наташа.