Игорь Зарубин - Государственный обвинитель

Но Юм и не собирался просить помилования. Потому что вовсе не собирался умирать. Он просто приходил в себя. Он потихоньку стал различать землю под ногами, человеческие слова, лица, стены, решетки, двери… И что, кто-то сможет его теперь здесь удержать? Пусть бетонная стена. Он кулаком прошибал глыбу льда. Надо только собраться для этого удара.

На суде он был впервые. Даже не до конца осознавал, что судят его. Слова обвиниловки звучали странно. Вроде все о нем и вроде о каком-то другом человеке. Да, все это сделал он. Только тут почему-то все пытаются объяснить какими-то целями, мотивами, расчетами. Ерунда. Хотя ему-то какое дело до их игр?

Он искал выход. Он искал то утоньшение в бетоне, которое проломится от удара…

Наташа проигрывала процесс. Нет, не в том смысле, что у адвокатов были веские аргументы все эпизоды преступлений были доказаны сполна, и не потому, что судья не давала ей слово.

Нет, внешне все было в ажуре.

Но Наташа никогда еще не судила некое абстрактное зло. Она судила человека. И сейчас она особенно остро начинала понимать, что для кого-то из этих семерых, сидящих на скамье подсудимых, придется просить высшей меры (при мысли об этом ее охватывал панический страх). Но это значило, что человек умрет и не поймет, почему его убили. Эти семеро только злятся, что попались. И ненавидят.

— Подсудимый Ченов, расскажите, пожалуйста, почему вы решили пойди в дом к Венцелю?

— А он врач… — лениво цедит Юм.

— Подсудимый, встаньте, когда отвечаете на вопрос, — перебивает судья.

Юм, кряхтя, поднимается:

— Вот, блин, задолбали — встань, сядь… О чем базар?

— Отвечайте на поставленный вопрос.

— Мы пошли к Венцелю, потому что он врач. Чтобы лечить Ванечку.

— Почему вы решили потребовать у Венцеля денег? — спрашивает Наташа и понимает, что вопрос плоский, по поверхности.

— А он нахапал народных денег. Пусть с людьми поделится. — Юм смотрит на остальных, и те ухмыляются.

— То есть вы считали, что Венцель заработал свои деньги нечестным путем? Так?

— Нет, он ямы копал, — хмыкает Юм.

Остальные улыбаются.

— Значит, вы считаете, что честно зарабатывают только те, кто копает ямы?

— Почему же? Ты тоже честно зарабатываешь… — смотрит на Наташу в упор Юм. И она вдруг видит, как он одними губами добавляет: — …На гроб.

Эту его артикуляцию видят остальные и теперь уже смеются открыто.

— Подсудимый, — не улавливает причины смеха судья, — обращайтесь к обвинителю на «вы».

— Вы-вы-вы, — выпаливает Юм.

Скамья подсудимых хохочет.

Даже адвокаты прячут улыбки.

Нет, Наташа проигрывает процесс. Она проигрывает его Юму…

— Клавдия Васильевна, это Клюева Наташа. — На третий или четвертый день Наташа позвонила Дежкиной. — Не оторвала вас от дела?

— Наташенька! Здравствуй, милая. Что ты! Дома у меня дел нет — сплошное развлечение. (Лен, руки помой!) Я уже давно твоего звонка ждала. Ты же обвинителем на процессе Юма? (Федь, засыпь макароны, будь добр.)

— Да. Вот как раз хотела с вами…

— А что? — встревоженно перебила Клавдия. Какие-то проблемы? Что-то неясно? (Федь, ну куда столько? Теперь воды добавь! О Господи! Погоди, я сейчас.) Так что там?

— Это у меня проблемы, Клавдия Васильевна. Они смеются.

— (Лен, руки помыла? Помоги отцу.) Прости, Наташа, что?

— Клавдия Васильевна, они смеются.

В трубке пауза. Наташа слышала, как муж Дежкиной что-то говорит, как дочь ее что-то просит, но сама Дежкина молчит.

— Это плохо, Наташенька, — наконец произнесла Дежкина. — Это очень плохо. Они ведь, знаешь, у меня тоже постоянно робин гудами прикидывались. Они так ничего и не поняли.

— Вот и я об этом…

— (Да отстаньте вы от меня! Ешьте, что хотите!) Что тут сказать, Наташа? Держись. Читай дело, там все, кажется, точно.

Легко сказать!

Наташа перечитала дело уже раз двадцать. Действительно, все ясно и просто. А процесс она проигрывала.

— Подсудимый Стукалин, расскажите нам: что с вами случилось в тот день, когда вы решили отправиться к пострадавшему Венцелю?

Ванечка встал. Но тоже весьма вальяжно.

— Да так, съел чего-то. Пузо заболело.

— Чья была идея повести вас к Венцелю?

— Юм предложил.

— Стукалин, а вы знаете, чем занимался Венцель? Я имею в виду его медицинскую специальность.

— Гинеколог, что ли.

— А чем занимается гинеколог?

Ванечка шутовски почесал затылок:

— Чё, так и говорить?

— Да, пожалуйста.

— Протестую, — встал адвокат. — Это не имеет отношения к делу.

— Протест отклонен, — сказала судья. — Очевидно, у обвинителя есть причины уточнить именно это обстоятельство. Продолжайте.

— Так мы слушаем, Стукалин, чем занимается гинеколог? — чуть поклонилась судье Наташа.

— Ну бабами занимается, — покраснел Ванечка. — То есть женскими делами.

— Правильно, он лечит женские болезни. У вас была женская болезнь? Нет. Вы знали, что Венцель вам помочь не сможет? Да. Почему же вы пошли к нему?

Ванечка пожал плечами.

— Хорошо. Теперь скажите, осматривал, ли вас врач Венцель?

— Да.

— Что он вам сказал?

— Что надо лечиться.

— Он вам выписал какие-то лекарства?

— Не-а.

— Почему?

— Не успел, — выпалил Ванечка и осекся.

— Почему не успел? — вцепилась Наташа.

— Ну, Юм его… Мы его…

— Вы или Юм?

— Вы — тоже?

— Ну… Да то есть.

— Значит, вы чувствовали себя хорошо?

— Нет… То есть ну как сказать?

— А вы знаете, что у вас за болезнь?

— Не-а…

Наташа взяла со стола справки и отнесла к столу судей:

— Это заключение тюремной больницы. Подсудимому Стукалину необходимо стационарное лечение. Болезнь серьезно запущена.

— Какая еще болезнь? — презрительно скривился Юм.

Ванечка с надеждой посмотрел на Юма.

— Это врачебная тайна, — сказала Наташа. — Но я думаю, вы знали, Ченов, что Стукалин болен.

Ванечка теперь обернулся к Наташе:

— Ну и что?

— А то, что Венцель осматривал Стукалина, он даже поставил ему диагноз. Он даже сказал, что больного нужно срочно госпитализировать… — Этого Наташа не знала, в деле этого не было. Но она видела, что попала в «десятку».

— Ничего он не говорил, — махнул рукой Юм.

— Нет, он говорил! — вдруг выкрикнул Ванечка. — Он сказал, что язва. А ты…

Юм сузил глаза, и Ванечка осекся.

— А вы, Ченов, не дали Венцелю помочь вашему другу. Вы убили его, — сказала Наташа раздельно. А чтобы Юм не успел ничего сказать, тут же переключилась на Склифосовского: — Скажите, подсудимый, за что вас избили тридцатого августа?

— Когда?

— После разбойного нападения на дом Венцеля.

— А я… Они пошли, а я споткнулся и упал…

— Очнулся — гипс, — вставил Юм.

Компания улыбнулась.

— Продолжайте, Склифосовский.