Игорь Зарубин - Государственный обвинитель

«Ну погоди, — думала она, — останемся мы наедине, я тебе покажу! Ты у меня узнаешь, кто тебе нужен! Абрек чертов! Завоевывать он меня приехал!»

До прибытия катера оставалось полчаса, и Наташа решила не сидеть в палатке, а спуститься на берег.

Там уже сидел, нахохлившись, Виктор со своим нехитрым скарбом. Только сейчас Наташа увидела, что рюкзак у Виктора тощенький и старенький.

— Я передумал, — сказал он, когда Наташа подошла. — Ты можешь оставаться. Я уеду один.

Как же Наташе хотелось сейчас запустить в художника каким-нибудь тяжелым предметом! Отхлестать его розгой, отлупить палкой. Но тяжелыми предметами на острове были только огромные камни, а растительности и вовсе никакой.

— Ты дурак, — сказала она.

— Конечно дурак, — быстро согласился Виктор. — Я и не знал…

— Что? Что ты не знал?! — взбеленилась Наташа.

— Не знал, что когда влюбляешься, таким дураком становишься.

Наташа хотела что-то сказать, но почему-то забыла, что именно.

— А ты влюбился? — как-то на выдохе спросила она.

— Да. В тебя. — Виктор опустил голову. — Прости.

— Действительно, дурак, — сказала Наташа, с трудом сдерживая растягивающую губы улыбку. — Господи, какой же ты дурак!

Через две недели Наташа и Виктор поженились…

Нет, лучше не так. — Тифон вздохнул и покачал головой, перепрыгнув через коровью лепешку. — Трудно сочинять стихи. Интересно, а что делал Гомер для того, чтобы муза никогда не покидала его светлую голову? Может, он уподоблялся скифам и пил вино неразбавленным? Интересно, как будет звучать лучше, «средь волчиц» или «средь гетер»? И может, Лесбос назвать не славным, а пышным? Нет, жаль, что я не поэт, а всего лишь актер.

Так, рассуждая вслух, Тифон медленно брел по дороге, ведущей в город. В животе у него урчало от голода, но в мошне звенело несколько ассов. Значит, можно будет что-нибудь перекусить перед репетицией.

Хоть Тифон был мужчиной уже немолодым, тридцать два года как-никак, и попутешествовать ему пришлось довольно много, но на острове он был впервые. Редкая труппа захочет давать представления в таких отдаленных местах Эллады, как эти колонии. Лучше, конечно, выступать где-нибудь в Микенах или во Флиде, не говоря уже об Афинах. Там и платят больше, и лучше кормят. Но в тех краях много гораздо более искусных трупп, чем труппа, в которой был Тифон. Поэтому и приходится странствовать по отдаленным местам.

И здесь, на этом маленьком острове, Тифон вдруг встретил ее. Даже не думал, даже представить себе не мог, что до такой степени можно влюбиться в обыкновенную жрицу любви, которую можно купить всего за буханку хлеба.

Нет, он не был похож на юнца, готового жертвовать жизнью ради первой женщины, одарившей его своими ласками. А уж к женщинам, зарабатывающим на жизнь собственным телом, он вообще относился как к вещам. Не будешь же ты воспевать в стихах кусок бараньей ноги только за то, что он утолил твой голод.

Но Амфитея… Если бы сам Парис увидел ее в свое время, то она бы затмила все прелести Елены Прекрасной, которую он похитил у Менелая, царя Спарты. Елена бы преспокойно сидела в своем Аргосе, Троя осталась бы целой, а слепому Гомеру просто-напросто не о чем было бы сочинять свою знаменитую поэму. Но Зевс распорядился по-другому, и теперь прекрасноланитая Амфитея продает свою любовь скифским торговцам всего за четверть асса, а он, Тифон, вынужден лишь довольствоваться тем же, что и все остальные.

Да, так, пожалуй, лучше. Нужно будет записать на чем-нибудь, пока не забыл. — Тифон рассмеялся и ускорил шаг.

Что ни говори, а голодный желудок заставляет тебя двигаться намного лучше, чем самый жестокий сборщик податей, и поэтому совсем скоро Тифон был уже в городе. Город пробудился ото сна, на всех улочках, возле каждого дома уже кипела жизнь. Торговцы выставляли свои товары перед приезжими купцами с диких скифских земель, искусные ремесленники уже вовсю занимались работой, туда-сюда сновали проворные рабы, спеша исполнить поручения своих господ.

Тифон зашел в первую попавшуюся харчевню и там долго не мог решить, на чем ему остановить свой выбор — на бараньей ноге или на боке кабана. Наконец купил кабаний бок, амфору вина и два ржаных хлеба. Половину съел прямо там, а вторую сложил в торбу и быстрым шагом направился в театр. Нельзя было, конечно, есть до репетиции, потому что сытый актер гораздо хуже играет, чем голодный, но когда от голода трясутся руки и все мысли только о еде, из этого тоже ничего хорошего не получится. И потом, голодный мужчина только время потеряет, если вздумает вкушать ласки женщины.

Размышляя таким образом, Тифон вальяжной походкой двигался к центру города, когда его вдруг окликнули.

— Эй, Тифон! Куда это ты направляешься в такой ранний час? Неужели опять к своей возлюбленной?

Тифон остановился и посмотрел на окликнувшего его человека. Им оказался Намис, торговец фруктами. Два дня назад Тифон выиграл у него спор, кто дальше швырнет яблоко, и теперь мог каждый день брать одно яблоко бесплатно.

— Как твой сын? — Тифон приветливо улыбнулся. — Все еще мечтает стать актером или ты уже выбил из его непокорной головы эти глупые мысли?

— Ох… — Намис вздохнул и махнул рукой. — Поговорил бы ты с ним, а то у меня уже нет слов, чтоб его переубедить. Если у тебя получится, то каждый день будешь брать не одно яблоко, а ровно столько, сколько сможешь съесть.

— Тогда ты станешь нищим. — Тифон рассмеялся. — И тебе придется самому наниматься в актеры, чтобы не умереть с голоду. Ну хорошо, я поговорю с ним.

— Правда? Ну тогда не уходи, постой минуту. — Намис убежал в лавку.

Через минуту он вернулся с сыном, высоким стройным юношей семнадцати лет.

— Вот. — Намис поставил ему на плечи корзину с виноградом: — Отнесешь это в театр. Тифон тебя проводит. И сразу домой. Ты все понял, Гелен?