Мила Серебрякова - Три с половиной любви

– Тогда брось ее, пусть живет, с кем хочет.

– Не могу, я люблю Леру, – последовал ответ.

Марте оставалось лишь закусить губу и глотать соленые слезы.

Ненависть к Валерии росла с каждым днем, Марта винила ее во всех своих несчастьях.

И вот сегодня Артур придет с «этой» на ужин. Смирнова открыла духовой шкаф, проверилацыплят и бросила взгляд на часы. До ужина есть время, нужно подумать, какой скатерти отдать предпочтение, кремовой или…

Оживший звонок в гостиной заставил ее вздрогнуть. Но, увидев на пороге Катарину, Марта Анатольевна облегченно вздохнула.

– Ты меня напугала, я подумала, это Артур пришел раньше времени, а я в таком виде.

– Марта Анатольевна, это всего лишь я.

– Проходи, только не обращай на меня внимания, я вся взмыленная, готовка идет полным ходом. Цыплята под острым соусом – любимое блюдо Артура. Кстати, хочешь, отрежу тебе кусочек кекса? Может, чайку попьем, а?

– Нет-нет, спасибо. Марта Анатольевна, я на минутку заскочила, хочу спросить кое-что про Алевтину.

Щеки Марты запылали, потребовалось не менее минуты, прежде чем Смирнова смогланатянуто улыбнуться и, заикаясь, промямлить:

– Я ничего не знаю об Алевтине. Бедная Анфиска места себе не находит, куда могла запропаститься девчонка? Я каждый день за нее молюсь. Ну не могло с ней случиться несчастья, не могло, и точка! Она ж еще совсем жизни не знает, только-только крылышки расправлять начинает. Как это все тяжело.

– Алю не очень любят в поселке, – начала Катка издалека.

– Почему ты так говоришь, кто ее не любит? Алевтина – хорошая девочка, лично мне она нравится. Воспитанная, интеллигентная, возможно, слегка взбалмошная, но в девятнадцать лет они все такие. Ты себя вспомни, что, сильно отличалась от Альки?

– Лера Люблинская считает…

– Стоп! Не произноси в моем доме имя «этой»… – Смирнова скорчила такую мину, будто ее заставили съесть лимон, предварительно брошенный в банку с серной кислотой. – Люблинская – шлюха! Ее мнение меня не интересует, как она вообще может судить других, если сама повязла в дерьме по самые уши.

– А вы часто общались с Алей?

– Нечасто… Так, время от времени перекидывались парой фраз.

– В последние недели многие видели вас вместе.

– Кому какая разница, с кем я общаюсь?

– Наверняка Алевтина рассказывала вам о своих знакомых, друзьях, делилась проблемами?

– Нет, – Марта сложила руки на груди, – мы не говорили на подобные темы.

– А если не секрет, о чем вы говорили?

Смирнова молчала.

– Марта Анатольевна, вы что-то скрываете?

– Я отговорила Алю от совершения преступления, – выдала Марта.

Катка подпрыгнула. Вот! Что и требовалось доказать, значит, она идет по правильному следу. Марте, как и покойной Зинаиде, известно нечто такое, что способно пролить свет натаинственное исчезновение девушки.

– Марта Анатольевна, какое преступление вы имеете в виду?

– Не знаю, можно ли об этом рассказывать, проблема несколько деликатная.

– Это как-то связано с Люблинской?

– Да забудь ты об этой проститутке! – вспыхнула Смирнова. – Проблема Али в том… Ну… Короче говоря, Алечка беременна.

– Беременна?! Аля? А Фиска в курсе?

– В том-то и дело, что нет. О ее беременности, кроме меня, никто не знает.

– Странно.

– Ничего странного не вижу. Просто мы встретились в нужном месте в нужное время. Алька у реки ревела, я мимо проходила, спрашиваю, в чем дело, она молчит, на вопросы не отвечает, а потом разрыдалась, и прорвало ее. О беременности она узнала слишком поздно, рожать не хочет, ставить в известность домашних нежелательно, сама понимаешь – ситуация тупиковая. Алька была на грани отчаяния.

– И?

– Я ее привела к себе, чаем напоила, она маленько успокоилась, ну мы и поболтали о делах житейских. Оказалось, что ситуация не такая уж безвыходная. У Алевтины парень есть, и не какой-нибудь охламон, а из обеспеченной семьи, в МГУ учится. Про ребенка он ничего не знал, Алька решила втихаря все провернуть и забыть о случившемся. Долго мы с ней говорили, даже покрикивали друг на друга, но в итоге я ее убедила, что ребенок не обуза, асчастье. Аля обещала хорошенько подумать и поговорить с матерью. Неделю назад дело было, а теперь видишь, как все повернулось. Где она? Куда запропастилась? Неизвестно.

– Марта Анатольевна, а про своего парня она конкретно что-нибудь рассказывала?

– Да нет вроде.

– Но имя хоть назвала?

– Станислав.

– А Зинаида Андреевна случайно не разнюхала про беременность Алевтины?

– Дура я! Идиотка и кретинка. Ведь прекрасно знала, кто такая Зинка, а не удержалась. Она ко мне вечером зашла, а я… Разболтала обо всем на свете.

Теперь ясно, о каком несовершенном убийстве вещала Махова. Что ж, одной проблемой меньше, вторая новость Зинаиды оказалась не более чем игрой слов. Интересно, первая относится к той же категории или все-таки…

– Кат, – шептала Смирнова, – ты должна пообещать, что ни одна живая душа не узнает о беременности Али. Когда она объявится, а я верю, что Алька обязательно объявится, пусть сама поставит родителей в известность. Меня не выдавай, я и так уже однажды сболтнула лишнего.

– Я могила, Марта Анатольевна. Не переживайте и продолжайте стряпать.

– Розе передавай привет, напомни, что завтра собираемся у Нинель.

– Непременно.

Как только за Каткой закрылась дверь, Марта Анатольевна понеслась на кухню. Минут десять спустя она полностью погрузилась в мысли о полковнике Люблинском.

В десять вечера к Копейкиным примчалась взбудораженная Фиска.

– Катка, – с порога заорала она, – Алька нашлась!

Медленно опустившись в кресло, Катарина еле слышно прошептала:

– Она жива?

– Жива! Жива! Я сейчас сознание потеряю. Десять минут назад мне позвонила некая Тоня и ангельским голоском заявила, что Алька в загородном доме своего парня. Станислава,кажется. Она в курсе, что Аля не поставила нас в известность, где она, и мы места себе не находим. Слава богу, у этой Тони проснулось чувство сострадания, она дала мне адресСтанислава. Кат, Витька еще на работе, а у меня руки ходуном ходят, поехали на твоей машине.

– О чем речь, едем. – Ката заметалась в поисках сумочки.

В машине Анфиса негодовала:

– Нет, как тебе это нравится? Она проводит время с парнем, о котором я никогда прежде неслышала, подружки в курсе ее «пропажи», а я выгляжу полной дурой. Катка, я ведь все глаза выплакала, сама знаешь, времена какие.

Помня данное Смирновой слово сохранить в тайне разговор о деликатном положении Алевтины, Катка из последних сил сдерживалась, чтобы ненароком не проболтаться. Сказать честно, искушение было огромное, временами Копейкину так и подмывало вывалить Фиске всю имеющуюся у нее информацию.